Избранные проекты мира: строительство руин. Руководство для чайников. Книга 2
Шрифт:
– Что это сейчас было? – спросил он. По тону его можно было понять, что лимит вещей, которыми можно шутить, на этот день исчерпан. – У нас что – на борту женщины?
Помощник, белый от предчувствий, дергая подбородком из стороны в сторону и прижимая ладони к груди, уверил, что настолько низко ни он сам, ни его бездарная команда пасть не могли. Он клялся богами и здоровьем тестя, и в это можно было поверить. Убеждение любого, связанного с судоходством, что женщина на борту – это проблема, относилось к категории табу настолько сильных, что в него верили даже безбожники. Но это уже было неважно. Все теперь смотрели на Хиератту, Хиератта ждал, что скажут компетентные в такого рода делах лица.
Спохватившись, он сказал:
– Думаю, пираты от
Обдумать детали экспедиции еще раз все согласились сразу. Перспектива оказаться в данную минуту в воде настолько мало привлекала всех членов команды, что уговаривать никого не пришлось. Паруса натужно хлопали, канаты скрипели, но боцман не выглядел обрадованным. Он явно думал о том же самом.
Декреталиум 3. С мыслью о мёде
1
Низкие грозовые тучи уже третий вечер подряд, неуверенно повисев, уходили за горизонт, невнятно гремя там и блестя. Нити электрических разрядов торчали ослепительными плетьми, не решаясь приблизиться. С погодой происходило что-то странное. Кормчие не допускали мысли, что это не моих рук дело; я не знал, что думать. Озадаченные проблемой глобального изменения климата авгуры требовали новых жертв.
Собственно, раздумий теперь хватало других, помимо погоды и атмосферных осадков, которые мялись как тот запохмельный воин у чужого забора, еще не зная, что уже мертв, у которого от всех приобретений жизни остался на руках лишь солдатский берет с чужого плеча.
Я с приятным удивлением узнал, что литературная жизнь также имела место. Глаз Бога обратился ко мне с просьбой ознакомиться с новым собранием под названием «Скромные стихосложения преданных вассалов». Стихосложения мне понравились, и не только своей скромностью – она у них хорошо оплачена, – но и своими размерами. Их было немного. Я передал сборник управляющему с распоряжением увеличить авторскому коллективу норму выдачи риса.
Пока управляющий озадаченно разглядывал распоряжение, я стоял у распахнутого окна, широко раскинув в стороны руки, разминая члены и зевая. Государственные дела отнимали все время.
Свободной не было ни минуты. Впрочем, я, кажется, вошел во вкус. Поставив аккуратную точку, я положил перо на стол и собрал пальцы перед собой вместе. Я был краток. Ибо, как сказано в Уложениях мудрого, хорошо, когда в письме чувствуется спокойная сила. Она чувствовалась.
– Что вы тут делаете? – произнес я недовольным тоном, глядя, как просунутая в щель приоткрывшейся двери плешивая голова Ноздри шарит глазами по углам храма. Рабочий день закончился и мерзавец давно должен был сидеть над составлением доклада на мое имя.
– А, вот вы где, – искусственно обрадовался Ноздря, друг народа. – Там вас ожидают эти… И кормчие тоже прибыли…
Я немедленно стал собираться. Я долго ждал этого дня. Я, можно сказать, шел к этому дню всю свою жизнь. Это был мой первый государственный эдикт, и я не имел права на ошибку. Боги ждут от нас мудрых решений, говорил я, решительно шагая под сводами и колоннами, от которых отдавалось звонкое эхо. Ноздря спешил следом, кивая.
2
…Солдатам уже предусмотрительно были отпущены все грехи – я специально распорядился отдельным эдиктом. Ногти у всех пострижены, все помыты, одеты во всё чистое. По тому, какой был проделан титанический труд, теперь уже даже у самых стойких скептиков предстоящей кампании на островах
Боги! Мед, самый обыкновенный, банальный к чашечке хорошего чая с козьим молоком, мед, который ведрами производили и возили на обмен другие гораздо более обделенные умом миры, был невозможной, фантастической редкостью на столе небом проклятой Префектории и Мегалита. Варвары, быстро сообразившие, в каком бедственном положении находится сосед, начали все хором гнуть за оптовые поставки своих далеко не самых лучших приторных сортов меда, способных убить любовь к сладкому даже у любителя сладкого, такую цену, что у конечного потребителя моментально пропадал аппетит. Это, без сомнений, была форма мести, и все это знали. Мне самому понадобилось время собрать всю ключевую информацию, чтобы разобраться в этом возмутительном положении вещей и ужаснуться. Я просто разводил в стороны руками. В самом деле, предаваясь размышлениям о большой чашке превосходного местного чая с добавлением сортов лесных трав, который опять придется пить «без ничего», я был близок к депрессии. Я не мог его пить. Видят боги, я старался. Я даже ягоды пытался употреблять отдельно, запивая их маленькими глоточками горячего напитка. О вреде сладкого я предпочитал слушать с банкой домашнего варенья на столе. Я, конечно, люблю сладкое, все знают, как я люблю сладкое, в рекомендованных специалистами дозах, но то, что делалось под покровами этой горькой правды, превосходило воображение самого дурного сна пьяного гладиатора. До сих пор не установлено, приложил ли к этому руку варвар или то было лишь стечением обстоятельств, либо они рука об руку действовали сообща, но что тут не обошлось без вмешательства темных сил – это научный факт. Как справедливо сказано, ни одна пакость на зеленых лугах истории не может обойтись без нас.
Варвары говорят: если хочешь, чтобы что-то было сделано, сделай это сам. Будучи начинающим пчеловодом в силу необходимости, я таскал компетентные лица по оврагам, за шиворот их тыча в то, в каких нечеловеческих условиях пчелам приходится жить и работать. Кажется, свою озабоченность мне удалось передать компетентным органам.
Чтобы научно прояснить всю низость происков Нечистого, говорил я с высокой трибуны, необходимо понять сам механизм поиска нового улья отдельными пчелами.
Национальное собрание собиралось уже третий раз. Все внимательно слушали. Кажется, внимали даже боги.
Впрочем, информация была почерпнута мной из непроверенных источников, а другой не имелось. То же, что имелось, послужило впоследствии темой для многих тоскливых взоров на несовершенство мира. Следуя моему примеру, лучшие умы нации были близки к тому, чтобы стать философами.
Я специальным распоряжением по колониям в целях безопасности запретил говорить о войне. О войне ни слова не произносилось даже на консультациях советников по безопасности. Из соображений конспирации мною было предложено кодовое обозначение: «за грибами». Я находил такой подход разумным.
Сладкая жизнь накрылась, когда у пчел вдруг обнаружилась ложка здравого смысла. Поздней весной, в обычное время для деления роя, то есть когда семья разрастается настолько, что стены прежнего улья уже не в силах вместить ее всю, пчелы определяют новое место жилья. Пчела не может задержаться в прохладе дня. В свете еще такого непостоянного, ненадежного солнца температура ее тела быстро понижается настолько, что ей уже не взлететь. В это время года стая пчел на пороге дня и ночи в смысле жизнеспособности не стоит ничего. В теплый солнечный день, во второй половине дня, когда риск быть застигнутым заморозками или прохладой весенней ночи сведен к минимуму, и первое и второе из коих оказались бы для пчел смертельными, королева уводит бoльшую часть роя за пределы старого улья. Но теперь это совершенно особая, уникальная по своему составу категория пчел, которых не встретишь больше нигде: это пчелы без дома.