Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
— В ресторанах играли даже такие гении, как Иоганн Штраус! — воскликнул сын с негодованием. — Но это уже не имеет никакого значения. С «Синими росами» покончено. Я буду играть по своему желанию, а не по заказу. Одним словом, не беспокойся, репутация генерала Тимченко не пострадает от недостойного поведения его сына.
— За свою репутацию я не очень волнуюсь, — проговорил отец. — Меня больше интересует твоя судьба.
— Между прочим, меня она тоже интересует, — развязывая синий платок, будто снимая с шеи петлю, заметил сын. — Я подумаю.
— Когда что-нибудь надумаешь, скажи мне. Очень неприятно узнавать о твоём решении от чужих людей.
— Хорошо, скажу. Спокойной ночи.
— Ужинать не станешь? — спросила мать.
— Сыт по горло, сыт! — вдруг, не владея собой, крикнул Феропонт, сам удивляясь своей вспыльчивости, и уже спокойнее добавил: — Спасибо, мама, я там ужинал… на свадьбе…
Он вошёл в свою комнату, осторожно снял с себя джинсы, оранжевую кофту, словно боясь запачкаться, скомкал всё и сунул в угол под кресло. Ну, что ж, в жизни любого человека бывают бессонные ночи, когда возникает необходимость решить, как жить дальше. Эта ночь, по всему видно, будет именно такой. Безжалостно и жестоко проанализирует и оценит он каждый свой шаг…
Ему хотелось почувствовать тревогу, беспокойство, может, даже страх за своё будущее, но вместо этого редкостный покой наполнил его сердце. Больше того, радость и удовлетворение. У него хватило характера и воли послать ко всем чертям эти «Синие росы». Стыдиться ему нечего.
Это была последняя отчётливо мелькнувшая мысль, в следующее мгновение он уже спал. Спокойно, крепко, без сновидений. Утром, проснувшись, вспомнил вчерашнюю свадьбу, сначала усмехнулся, потом нахмурился. Что же всё-таки он будет делать? Чем теперь займётся? Время его не торопит, можно хоть всю зиму думать и решать. Можно, разумеется, но не нужно. Противно вот так сидеть дома, ожидая, пока мама даст десятку. Всё-таки что-то надо делать… Работать где-то. Может, организовать собственный ансамбль? Нет, он теперь знает цену всем этим ансамблям. Они хороши, когда у человека есть настоящая работа. Приятно музицировать в свободное время. Недаром говорят: делу — время, потехе — час. Может, пойти учиться? И не куда-нибудь, а снова на авиазавод? Мысль показалась смешной и нелепой. Придёт же такая глупость в голову!
Вспомнился Лука Лихобор, парень с высоким лбом, тяжело нависшим над синими глазами. В такой голове и мысли-то, скорее всего, тяжёлые, чугунные, медленно поворачиваются, как маховики. Нет, работяга Лихобор не учитель для интеллектуала Феропонта Тимченко.
Если поразмыслить спокойно, то Лихобор далеко не самый худший из твоих знакомых. И научиться у него кое-чему всё же можно было бы. Ты же сам видел, как тот работал — загляденье! Ритмичность, пластика, точность. Одним словом — мастерство. Так что же, может, тебе захотелось тоже стать мастером? Да вот только нужно решить…
В комнату вошла мать, всё ещё встревоженная, готовая к новым неожиданностям, а встретила заспанную улыбку сына и услышала:
— С добрым утром, мама.
Он не назвал её «главой матриархата», как обычно, и это до слёз растрогало Ганну Мстиславовну.
— С добрым утром, сынок.
О ресторане, «Синих росах», вчерашнем вечере, не сговариваясь, решили не вспоминать. Прошлое вычёркивалось из жизни. Оставалось только будущее.
— Завтракать будешь? Принести сюда?
— Нет, спасибо, я сейчас встану. Отец ещё дома? — И вдруг всё решив сразу, как всегда делал в жизни, он откинул одеяло, вскочил на ноги, ни с того ни с сего, смеясь, закружился с матерью по комнате и, посадив её в кресло, исчез в ванной.
— Гениальный ребёнок! — умилённо улыбаясь, сказала Ганна Мстиславовна.
Минут через пять, уже умытый, причёсанный, Феропонт постучал в дверь кабинета: генеральский покой в семье оберегался строго.
— Входи, — послышалось в ответ.
— Доброе утро!
За спиной сына появилась мать, и Феропонт, мгновение поколебавшись, великодушно предложил: — Проходи, мама.
Отец оторвал взгляд от диссертации какого-то военного инженера, посмотрел на сына. Выглядел Феропонт комично: коротенькая рыжеватая бородёнка, шрам через всю щеку, белёсые волосы, мокрые после душа, скоро высохнут, закудрявятся, и голова снова будет напоминать отцветший одуванчик. Но в тёмных глазах сына притаилась решимость, и неизвестно, какая неожиданность на этот раз ждёт генерала. Трудно в наше время быть отцом…
— Дорогие мои родители, — громко сказал сын, — я решил…
— …Из ансамбля «Синие росы» перейти в ансамбль «Зелёные звёзды». — Генерал ничего не хотел прощать.
— Нет. — Отцовская колкость не задела самолюбия Феропонта, и он продолжал: — Я снова иду работать в сорок первый цех авиазавода.
— С ума сошёл! — Ганна Мстиславовна в ужасе всплеснула руками, садясь в кресло. — Чуть было там не поплатился жизнью!
— И поделом дураку, — с каким-то явным удовольствием, мстя себе, сказал Феропонт.
— Согласись, признание, хоть и откровенное, но не самое приятное для отца, — грустно заметил генерал.
— Обиднее всего, что это сущая правда, — Феропонт удручённо покачал головой. — И поэтому, чтобы ваш сын не остался на всю жизнь дурнем, помогите ему в последний раз. Я хочу снова стать учеником токаря Луки Лихо-бора в сорок первом цехе…
— Ну, знаешь! — Генерал поднялся, отодвинул диссертацию, прошёлся по кабинету. — Я приложил немало усилий, чтобы его наказали, лишили премии и права иметь учеников, а сейчас ты хочешь, чтобы я просил прощения? Не много ли?
— Обещаю тебе — это моя последняя просьба. Выучусь на токаря, в анкете появится слово «рабочий». Если в будущем году снова срежусь на экзаменах, пойду в армию, потом вернусь на завод и только тогда уже буду поступать в институт. Как видите, хочу создать себе классическую биографию современного советского молодого человека. Тебе остаётся только позвонить директору авиазавода…
— Этого я не сделаю, — сказал генерал и повторил, подчёркивая своё решение: — Не сделаю. Я уже был у него однажды… На всю жизнь запомнил.
— Послушай, отец, — удивлённо сказал Феропонт, — у тебя портится характер. Капризы тебе не к лицу.
— Это не каприз, — по-прежнему спокойно сказал генерал, — а принцип.
— Жаль, — тоже спокойно заметил сын. — Тогда мне не остаётся ничего другого, как создать ансамбль. На этот раз под названием «Зелёные свиньи».
— О боже! — только и проговорила мать и, посмотрев умоляюще на генерала, добавила: — Тебе трудно позвонить?
— Трудно, — ответил генерал.
— Подождём немного. — Ганна Мстиславовна подошла к мужу, ласково дотронулась до его плеча. — Скоро хорошо не бывает. Мне думается, что Феропонт решил, хотя гениально просто, но немного неожиданно. Значит, нужно подождать, подумать… Не рубить с маху… А пока прошу к столу.