Избранные произведения в 5 томах. Книга 2: Флейта Аарона. Рассказы
Шрифт:
Итак, чтобы быть господином над своей душой, над своим сознанием и своими действиями, надо поставить себя вне любви.
Жизнь нужно строить в одиночестве, а не вдвоем.
Аарон думал также о Лотти и вспоминал, насколько правдивее и вернее самой себе она была, когда еще не связывала себя с ним, когда у нее не было мужа, нарушившего чистоту ее одиночества. И Аарон за себя и за нее радовался происшедшему между ними разрыву.
Что думать о будущих связях? Еще рано засорять этим голову. Пусть сперва сердце до конца очистится в полном, чистом одиночестве. Единственный путь к подлинно человеческим, жизненным связям лежит
XII
Наварра
Не имея на осенний сезон постоянного места, Аарон шатался по Лондону. Он играл в концертах и на вечерах в частных домах. Он участвовал в оригинальном квартете, который играл у леди Артемиды Хупер, когда она лежала в постели после нашумевшего происшествия, при котором она выпала из окна автомобиля. Аарон обладал забавным свойством, присущим некоторым людям, пускаться в рискованное плавание, даже не подозревая о том. Леди Артемида нашла его мастерство восхитительным и пригласила его исполнить для нее соло на флейте. Аарон играл и смотрел на нее. Она тоже не спускала с него глаз. Лежа в кровати среди преднамеренного полумрака, искусно подкрашенная, куря тонкие ароматические папиросы, подавая своим несколько охрипшим голосом быстрые и остроумные реплики окружающим ее мужчинам, — Аарон был у нее, разумеется, не один, так как она всегда была окружена мужским обществом, — она произвела на него сильное впечатление. Поразительно хрипло звучал ее голос, доносившийся из-за клубов папиросного дыма. И все же она нравилась ему. Нравились в ней бесшабашные черты современного великосветского общества, в которых почти стерта грань, отделяющая его от нравов противоположного социального полюса — разгульных и темных подонков большого города. В Аароне самом была склонность к этой разгульной жизни.
— Вы любите играть? — спросила она.
— Да, — ответил он с той тенью иронии, которая на его лице всегда казалась улыбкой.
— Это главное содержание вашей жизни? — продолжала она.
— Да, я зарабатываю этим средства на жизнь, — сказал он.
— Но ведь не заработок же существенен для вас в игре?
Аарон взглянул на нее. Леди Артемида пристально глядела на него сквозь дым своей папиросы. Глаза их встретились, и каждый из них почувствовал, что эта встреча для них значительна.
— Я не думаю об этом, — сказал Аарон.
— Я была уверена, что не думаете, — иначе вы не играли бы так хорошо. А знаете, вы очень счастливы, что можете изливать себя через свою флейту.
— Вы думаете, это легко дается? — засмеялся он.
— Вот! В этом-то и дело! — сказала она, барабаня пальцами по ящику с папиросами.
Найдя, очевидно, что этим разговором она уже достаточно открыла Аарону путь к интимности, леди Артемида в дальнейшем предоставила ему действовать самому.
Аарон почувствовал, что Лондон дурно действует на его нервы и увлекает его на ложный путь. Успех, конечно, льстил его самолюбию, но в то же время и раздражал его. Это положение не могло продолжаться. Где бы он ни бывал, он любил, чтобы за ним было молчаливо признано первое или одно из первых мест. В музыкальной среде, в которой он вращался, он то чувствовал себя равным со всеми, даже с самыми крупными светилами, то оказывался отброшенным на последнее
Тогда он решил скрыться. Он получил от Лилли письмо из Наварры. Лилли бродил по миру. Аарон написал в Наварру, спрашивая, можно ли ему приехать почти без денег. «Если хотите, приезжайте. Привезите с собой флейту и, если у вас нет денег, захватите фрачную пару и большую черную шляпу. Играйте под окнами лучших кафе в любом итальянском городе, и вы заработаете достаточно, чтобы просуществовать».
В этом предложении был почти спортивный соблазн. Аарон уложил свой чемодан, выправил паспорт и написал Лилли, что встретится с ним у сэра Уильяма Фрэнка, который его приглашал. Он рассчитывал, что ответ Лилли застанет его еще в Лондоне, но этого не случилось.
Теперь настигнем нашего героя, в один темный сырой вечер, подъезжающим к Наварре. Он надеялся, что Лилли его встретит. Никого. С некоторым смущением он стал оглядываться на большом людном вокзале. Людской поток вынес его за решетку перрона. Носильщик подхватил его чемодан и засыпал целым ворохом вопросов. Аарон не понимал ни слова, и ему оставалось покорно следовать за синей блузой носильщика. У вокзального подъезда носильщик поставил чемодан на землю и удвоил количество своих вопросов, энергично жестикулируя в сторону примыкавших к станции полуосвещенных улиц. Аарон решил, что речь идет об извозчике. Он кивнул головой и сказал: «да». Но извозчиков не было. Тогда носильщик опять взвалил чемодан на плечо, и они нырнули в ночь, направляясь к фонарям, горевшим как будто около театра. Там, под дождем, стояла одна извозчичья пролетка.
— Извозчик? Да, сэр? Куда? Сэр Уильям Фрэнкс? Знаю. Далеко. Сэр Уильям Фрэнкс. — Извозчик проговорил эти несколько слов на ломаном английском языке.
Аарон дал носильщику английский шиллинг. Тот, держа монету на дне своей согнутой ладони, точно это было какое-нибудь редкое насекомое, подвинулся к фонарю пролетки, чтобы рассмотреть добычу, и стал издавать непонятные восклицания. Извозчик, сгорая от любопытства, нагнулся со своих козел над ладонью носильщика, и между ними завязался страстный диалог. Аарон стоял одной ногой на подножке экипажа.
— Что вы дали ему? Франк? — спросил извозчик.
— Шиллинг, — ответил Аарон.
— Один шиллинг. Да. Знаю. Один шиллинг. Английский. — И извозчик перешел в страстный монолог на туринском наречии.
Носильщик, все еще ворча и продолжая держать руку так, как будто боялся, что монета его укусит, отошел.
— Хорошо. Он знает: шиллинг — хорошо. Английские деньги, а? Да, он знает. Садитесь, сэр.
И Аарон поехал, погружаясь под грохотом колес в темные улицы Наварры. Через мост, мимо огромных, мокрых от дождя статуй, по сырым полуосвещенным улицам.
Наконец, они остановились около стены, из-за которой высились деревья какого-то парка. Тут же находились большие ворота.
— Сэр Уильям Фрэнкс — там. — И пересыпая итальянские слова английскими, извозчик объяснил Аарону, чтобы тот сошел и позвонил в звонок, находившийся с правой стороны.
Аарон сошел и, несмотря на темноту, смог кое-как разобрать на дощечке нужное имя.
— Сколько? — спросил Аарон.
— Десять франков, — сказал толстый извозчик.
Теперь пришла его очередь переворачивать и исследовать розовую десятишиллинговую бумажку. Наконец, он помахал ею в воздухе и сказал: