Избранные произведения. Том 3
Шрифт:
– Ну-ка, друзья, возьмите рюмки, – пригласил он. – Не пьёте? Пустое! Это же голубиное молоко… приготовлено из сладкого мёда. Так ведь, Саджида-апа?
– Так, так.
Рахим-абзы, держа рюмку, встал.
– Внимание, товарищи! Рахим-абзы просит слова, – повысил голос Ильяс.
Саджида-апа посмотрела на мужа:
– Ой, старик, да ты, никак, хочешь речь держать?
– Если будут слушать…
– Просим! Просим!
Рахим-абзы посмотрел на цветы, обвёл глазами молодёжь.
– Дорогие мои! – начал Рахим-абзы и, увидев, что Саджида-апа смахнула
Галим потупился.
– Галим! – обратился Рахим-абзы к сыну. – Ты вырос в Советской стране, ты – будущий защитник советского народа. Помни, что человек без родины – всё равно что соловей без песни. Смотри служи честно. Будь смелым… Смелость – друг джигита.
Галим ответил негромко, но все его слышали:
– За меня, отец, тебе не придётся краснеть.
Рахим-абзы расчувствовался:
– Спасибо, сын, спасибо. Поднимем первый тост за родину и Красный Флот.
Юноши опорожнили свои бокалы, девушки чуть коснулись их губами. Все разом оживлённо заговорили.
Поднимались тосты за счастливую молодость, за дружбу, за учителей. Ильяс заиграл на своей «саратовской», приговаривая под её аккомпанемент:
Дорогие гости вы для нас,Чем только угощать вас?Скоро стол отодвинули. По комнате закружились пары.
Разгорячённые танцами, Галим с Ильясом вышли на балкон.
– Уезжаешь, брат, – сказал Акбулатов грустно. – Уезжаешь, – повторил он. – Трудно мне будет без тебя.
– Не горюй, – успокаивал его Галим. – Хафиз математику и черчение знает лучше меня. Он поможет тебе.
– А он не уедет?
– Нет, он остаётся в Казани, поступает на физико-математический факультет университета.
К ним подошёл Наиль с веером Ляли.
– Что за тайное совещание? – спросил он.
В дверях балкона показалась Мунира.
– Вот где они, танцоры, бросившие своих дам.
Ильяс кивнул Наилю, и они ушли, оставив на балконе Муниру с Галимом.
Уже брезжил рассвет. Мунира, прислонясь к косяку двери, закрыв глаза, жадно вдыхала свежий ночной воздух. Предутренний ветерок чуть шевелил колечки волос на её висках.
– Завтра в это время ты будешь далеко, Галим, – проговорила она тихо. Потом, помолчав, добавила ещё приглушённее: – Ты же ничего не знаешь…
На балкон доносились звуки заливистого смеха. Кажется, это Ляля. Впервые Мунира позавидовала ей. Ляля счастливее её: Хафиз остаётся здесь, они будут вместе.
Удивительны чувства восемнадцатилетней девушки. Вначале она смотрит на юношей как на «мальчишек», глаза её любви пока закрыты. Она ходит рядом со своим счастьем, но не видит его и даже не догадывается о его существовании. Ей кажется, что оно должно прийти откуда-то издалека. Потом, сама не зная почему, начинает мучиться непонятной ревностью, всё чаще и чаще с ней случается такое, что она то неожиданно плачет, краснеет, стыдится, то смеётся, забыв всё на свете, то вдруг загрустит, словно дикий гусь,
Галим смотрит на Муниру сбоку. Ресницы её полуопущены, одна рука бессильно упала, другая лежит на перилах балкона.
В большой комнате всё ещё поют. Русские песни сменяются татарскими.
Соловью – цветок густой,Белой лебеди – вода.Парень глаз не сводит с той,Что полюбит навсегда.– Идёмте, без вас скучно, – высунулась в дверь Ляля.
– Мы сейчас, Лялечка.
Ляля сразу же пропала.
Галим взял руку Муниры. Они стояли так близко друг от друга, что, когда Мунира повернула к нему голову, её волосы коснулись его лица.
– Мунира, я никогда не забуду тебя…
Глаза её сверкали так, что Галиму казалось – от них исходили какие-то светлые лучи, проникавшие в самое сердце.
– Я тоже… – прошептала Мунира. Потом открыла сумочку. – Это мой подарок. А ты пришлёшь мне оттуда уже в форме. – Она протянула Галиму свою фотографию.
– Мне?.. – Галим сиял от счастья. – Спасибо, Мунира!
Карие глаза девушки доверчиво поднялись на Галима, и взгляд этих глаз говорил несравненно больше, чем сдержанная надпись на карточке.
Галим чуть привлёк её к себе и первый раз поцеловал.
Утром друзья всей компанией провожали Галима до военкомата. Они долго дожидались, пока машины с будущими моряками, пехотинцами, артиллеристами выедут из ворот, направляясь в сторону вокзала.
Галим помахал фуражкой, – голова его была острижена под машинку.
– Хаерле юл! Счастливого пути! – закричали все дружно.
И долго, пока видна была машина и в ней Галим, Мунира махала белым платком.
Часть вторая
1
В самом конце июня 1941 года авиаразведка обнаружила в Баренцевом море большой караван германских транспортных судов с сильным охранением. Наперехват неприятельскому каравану вышла советская подводная лодка под командой старого североморца капитан-лейтенанта Шаховского.
Поиски противника продолжались уже несколько дней. Кораблю часто приходилось погружаться, скрываясь от самолётов врага, затем снова возвращаться на поверхность.
Только что подводная лодка всплыла в сизом безветренном сумраке полярного «утра». Бурное, злое Баренцево море, каким привык его обычно видеть капитан-лейтенант, сегодня было неузнаваемо. Волны перекатывались тихо, лениво.