Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)
Шрифт:
Доктор встал, отпер дверь и впустил человека ростом много выше шести футов. Одет он был в грязный костюм из оленьей кожи и мокрый колорадский плащ. Два патронташа ленты с крупными гильзами перекрещивали его широкую грудь. На поясе висели нож Боуи и пистолет системы "лемат", любимое оружие офицеров конницы Юга в свое время. Борода его была не такой седой, как у Любопытного Чарли, но темной с проседью. Глаза его были черны, как ночь, а кожа казалась такой же ухоженной, как его сафьяновые сапоги.
– Холодное нынче утро, - сказал он, направляясь к печке. Он погрел руки, ласково глядя
Доктор запер дверь, чтобы не шел холод, и представил всех друг другу. Фразер с опаской подал свою мягкую руку локтю, поглядев на его могучие руки. Любопытный Чарли обменялся с гостем крепким рукопожатием, несмотря на возраст и недомогание.
– Ну, джентльмены, слышал я, что ваш народ столкнулся с трудностями из-за Золота.
– Хотите сказать, из-за птицы, - сказал Чарли, прежде, чем доктор и Фразер успели раскрыть рот, - самой большой крылатой твари, которую я видел в жизни, мистер. Убила двоих наших и утащила нашу добычу. И еще утащила лучшего мула. Думаю, назло, потому что хватило бы с нее Однопалого и Джонни на ужин.
– Не спеши, старина, - мягко сказал Безумный Эмос. - Пусть у тебя хотя бы голова останется неповрежденной. Теперь расскажи-ка побольше об этой вашей златолюбивой птичке. Для меня это слишком любопытно, иначе я бы сюда не явился.
– А почему вы все же явились, мистер Мэлон? - с интересом спросил Фразер. - Ведь у вас нет гарантии, что ваш труд будет оплачен, даже - самая трудная его часть, которая может потребовать наибольших усилий.
– Ну, об этом я сейчас не очень то думаю, приятель, - он улыбнулся, показывая большее число зубов, чем обычно бывает у людей его профессии. - Я здесь из любопытства, как кошка.
– Любопытство, - сказал Фразер, желая посмотреть, что ответит гость, - если вы помните, погубило кошку.
Горец повернулся к нему и посмотрел на нет своими черными глазами так, что агент слегка поежился.
– Как я понимаю, мистер Фразер, рано или поздно все мы помрем.
Любопытный Чарли с помощью доктора и агента, пересказал историю дьявольской птицы, напавшей на лагерь и убившей двух его товарищей. Потом Фразер пересказал рассказ несчастных из почтовой кареты. Они с Чарли не во всем были согласны, касательно размеров и цвета чудовища, но в основном их истории совпадали.
Когда они кончили, Безумный Эмос откинулся на спинку вертящегося стула, заскрипевшего под его тяжестью, сцепил руки на коленях и сказал:
– Ну, черт возьми, то, о чем вы рассказываете, джентльмены - это не птица. Я так и думал, когда услышал об этом впервые, но не был уверен. То, что напало на вас, старина, - сказал он Чарли, - и на вашу карету, мистер Фрэзер, - самый настоящий чистопородный представитель драконьего племени.
– Прошу прощения, мистер Мэлон, - скептически сказал доктор, - но драконы - легендарные создания, плод воображения наших менее образованных предков. Сейчас на дворе - просвещенное девятнадцатое столетие, сэр. Мы не склонны к подобным суевериям. Я сам как-то столкнулся со змееловом, который обещался снабдить меня порошком из рога единорога. Я немного сведущ в химии и доказал, что этот порошок был добыт всего лишь из рога обыкновенного вола.
– Ну, а теперь вам, может быть, придется поглядеть на дело немного иначе. Ведь ваше пропавшее золото и все прочее - не легенда.
– Тут он прав, - резко сказал Чарли.
– Я думал, что это мог быть огромный орел, обычно живущий только высоко в горах, на неприступных вершинах... - начал доктор.
– Хо! - Безумный Эмос хлопнул себя по колену (этот удар свалил бы с ног любого человека). - Нет в мире такого орла, чтобы утащить взрослого мула или стальной сейф с двадцатью фунтами золота! Нет на свете орла, разукрашенного, словно павлин. Нет, это - настоящий дракон, клянусь печатью Соломона!
Заговорил Баттерфильдский агент:
– Мне трудно спорить с вами, джентльмены. Я не обладаю вашими научными познаниями, доктор, а также вашим авторитетам в вопросах таинственного, мистер Мэлон. Но самое главное для нас - это не то, как это называется, а то, как бы его больше не видеть. - Он с надеждой посмотрел на горца.
Про Мэлона одни говорили, что он раньше был доктором, другие - что он был капитаном клиппера. Говорили даже, будто он был профессором Сорбонны во Франции. Говорили также, что он просто набит тем, чем запасаются на зиму белки в Колорадо, Фрезеру было мало дело до этого. Он прежде всего не хотел давать объяснений в случае пропажи другого сейфа с золотом, а груз монет должен был прибыть из Денвера через неделю...
– Вот в чем загвоздка, не правда ли? А теперь - обратился Мэлон к Любопытному Чарли, - расскажите, сколько языков было у него в пасти? Извергал ли он огонь? Был ли его вопль пронзительным, как боевой клич сиу, или низким, как рев бизона? Как он смотрел: прямо, или вертел головой из стороны в сторону?
Это продолжалось все утро, пока голова старого старателя не заболела от усиленных воспоминаний. Но Чарли вытерпел. Он любил Джонни Саттера и Однопалого Вашингтона, не говоря уж о бедном Генерале Гранте.
Ветер шевелил палатки, рассеянные в небольшом каньоне.
По сторонам были аккуратно сложены рельсы, шпалы, костыли, лишние молоты и прочее оборудование. Из самой большой палатки шли густые запахи, а с другого конца железнодорожного лагеря пахло совсем по-другому. Первые запахи означали кухню, вторые - ее конечный продукт.
Линия от Денвера до Чейенна была сравнительно новой и регулярно нуждалась в ремонте. Бригада, проложившая путь первоначально, теперь шла по линии обратно, ремонтируя и расчищая его, обеспечивая надежность насыпи и рельсов.
Мускулистые, в большинстве своем низкорослые люди, стучавшие молотами, с интересом уставились на высокого горца, въехавшего в лагерь на коне. Насторожился и надсмотрщик, наблюдавший за привозными рабочими. Хотя он происходил из людей, не лишенных предрассудков, к своим людям он относился непредвзято. Пусть у них какие угодно глаза и самая диковинная речь, но они работают целый день и не жалуются, а чего еще можно требовать от людей?
– Ну все, - проворчал он, - представление окончено. - Он понимал, что, если все начнут глазеть на незнакомца, замедлится работа по всей линии. - За дело, счастливые сыны неба!