Избранные произведения

Кедрин Дмитрий Борисович

3

Мечтой переносясь далече, Припомнил смуглый Абдулла, Как в дом к нему в последний вечер Проститься мать его пришла. Пускай огонь любви горячей В глазах у матери горит, — Она не ропщет и не плачет И сыну твердо говорит: «Сынок! Пусть острый меч твой реет Летучей молнией в бою! Будь смел, коль хочешь ты скорее Опять увидеть мать свою!»

4

Меж ними, погружен в молчанье, Лежит задумчивый Шота. К далекому воспоминанью Уносит юношу мечта: Был в ту весну в алмазных росах Кудрявый персиковый цвет. Безмолвно опершись на посох, Пастух Шота встречал рассвет. Кето с улыбкою лукавой Спускалась с горной высоты. Пред нею расступились травы, Дорогу дали ей цветы! Шота в густой траве по пояс Уселся с девушкой Кето. И, на груди ее покоясь, В тот день был счастлив как никто! Они в то утро заключили Союз любви между собой… Чу!

Автоматы застрочили: Шли немцы. Начинался бой.

5

Близ рощи пушка их под вечер На холм поставлена была. С холма врагам готовят встречу Ара, Шота и Абдулла. Снаряды Абдулла подносит, Прилежно целится Шота, Ара огнем фашистов косит — Все стали на свои места! Врагов сметал их каждый выстрел. Чернели трупы что ни шаг, Но вновь стеною шли фашисты, Всё ближе был свирепый враг. «Друзья! — товарищам-героям Отважный вымолвил Шота.— Уж лучше смерть на поле боя, Чем жизнь в цепях, под свист кнута!» «Без страха глянем смерти в очи! — Ответил смелый Абдулла. — Те, кто погиб за край свой отчий, — Живут! Бессмертны их дела!» Сказавши это, за снарядом Спешит отправиться смельчак. Враг свирепеет. Пули градом Шлет в трех героев злобный враг. Ара назад случайно глянул, И сердце горечь обожгла: Обняв снаряд, смертельно ранен, Лежал бесстрашный Абдулла. Ара присел на землю рядом, Поцеловал его в глаза. И к пушке мчится со снарядом, Ужасен в гневе, как гроза. Глядит и видит: что же это?! Враги наглеют неспроста: Лежит убитый у лафета Бесстрашный друг его Шота… С глубокой горечью, всей грудью Вздохнув о друге дорогом, Ара остался у орудья Лицом к лицу со злым врагом. К нему носил он сам снаряды, Потом прицеливался сам, Сам говорил «Огонь!» — и градом Снарядов бил по злым врагам. Но вот Ара рукой нащупал Последний в ящике снаряд, — А к пушке через гору трупов Бегут враги за рядом ряд! Не взять ее врагам проклятым! Ара лопату вмиг нашел И землю рыхлую лопатой Насыпал в орудийный ствол. Врагов увидя пред собою, Смельчак решает, что — пора, И грозную царицу боя Взрывает выстрелом Ара!.. Он сам был ранен, но в расплату За смерть друзей, за край родной Швырнул последнюю гранату Фашистам под ноги герой. Врагов немало горец смелый Отправил той гранатой в ад. Всё на пригорке онемело: Фашисты кинулись назад. Запомни, друг: их было трое — Бесстрашных молодых друзей. Жизнь положили три героя Во славу родины своей. 1942

С БАЛКАРСКОГО

Кайсын Кулиев

160. ВСЕГДА ГОРДИЛСЯ ТЕМ, ЧТО ГОРЕЦ Я!

Как старый горец любит свой Казбек, Так я люблю все земли и края. Но к родине привязанный навек, Всегда гордился тем, что горец я. Мне довелось из Волги пить не раз, Ее красой душа была горда. Но свой далекий, свой родной Кавказ Я вспоминал повсюду и всегда. Чуваш, дружа со мною от души, Мне с табаком протягивал кисет. Мне русые знакомы латыши: Я, раненный, оставил крови след На их земле, а друг мой умер там, Склонясь к земле простреленным челом. Жестокой битвы дым — по волосам Полз у меня в окопе под Орлом. Я по дорогам Севера бродил, Любил простор и ширь его степей, Хлеб дружбы ел и воду дружбы пил, И все-таки всегда в душе моей Блестел далекого Эльбруса снег, Вздымались острые вершины скал. Поднявший голову седой Казбек Везде мне чудился, всегда сверкал. Мне лапы сосен по душе пришлись, Их смутный шум и свежая хвоя. Я их люблю, но все-таки всю жизнь Гордился тем, что вольный горец я! Я видел пляски северных степей И среди них прекрасные встречал, Но твой, лезгинка, бешеный напев Сильнее всех в моей душе звучал. Как я люблю косматой бурки взлет, И белый треугольник башлыка, И стук копыт в горах, когда вперед Уносит конь лихого седока! Как горд я вами, милые края!.. Коварный враг, оставь свои мечты, Что эту гордость потеряю я. Нет! Жизнь скорее потеряешь ты. 1942

161. ВЫНЕСЕМ!

Из черных дней войны, из пламени боев Мы вынесем тебя и светлой и живой, К своей родной земле нетленная любовь, Как ты выносишь штык, кидаясь в смертный бой. Мы вытерпим напор и голода и тьмы, И как бы этот груз нам плечи ни нажал,— Всё ж вынесем из битв свободу нашу мы, Как горец из ножон выносит свой кинжал. Мы вынесем любовь, и чистоту сердец, И человечность ту, что вечно высока, — Мы вынесем ее, как раненный боец Выносит из беды флаг своего полка. Да, вынесем. Тогда я заглянул в лицо Бойцов, увидев, как зажаты губы их, Я это прочитал в терпении бойцов И в сдвинутых бровях полковников седых. Из черных дней войны, из битвы огневой Мы вынесем ее — ничто не сломит нас,— Зажав разрывы ран, и светлой и живой, Как знамя из огня выносят в битвы час! 1942

162. ДЕДОВСКИЙ ДОМ

Валя в лесу дубовые стволы, Дед на скале построил крепкий дом. Теперь лишь груда пепла да гора золы На этом месте. Дом сожжен врагом. В изломанном саду — ни деревца, Лишь обгорелая чернеет ель… В том доме бабка родила отца, Там

мать мою качала колыбель. В былые дни отец в расцвете сил У горного козла спилил рога, Пронзив его кинжалом, и прибил Рога его к столбу близ очага. Кавказец смотрит, сдерживая гнев, На груду пепла. Дома больше нет. Рога погибли, рухнули, сгорев, Дубовые столбы, что ставил дед. Сгорел тот снимок, на котором он С кинжалом снят в черкеске у крыльца. Висевшая в простенке меж окон, Сгорела бурка моего отца… Сгорел тот дом, в котором вырос ты, Где мать певала песни для тебя, Где ты лелеял юности мечты, Где жил ты, вольность горскую любя. И всё ж кой-что осталось: ты нашел Котел, который под землей лежал. Он закипит еще, родной котел, На новом очаге… А вот кинжал Торчит в земле. Ты вытащил его Из обгоревших кожаных ножон. Он почернел от дыма. Ничего! Для мщения еще годится он! Вдали Эльбруса ледяную тишь Ласкает солнце, торопясь зайти, И как тебе ни горько, ты молчишь, С кинжала глаз не в силах отвести! Кавказец! Ненависть твоя тверда, Как сталь клинка, что выкован в горах, Недаром клялся ты, что никогда Свободных горцев не осилит враг. 1942

163. ЗЕМЛЯ МОЯ!

О родина былин — земля моя! Народ твой — исполин, земля моя! Ты — мать, а я — твой сын, земля моя! Прекрасней нет долин, земля моя! Родная! Чем бежать, забыв борьбу, Чтобы враги, сойдясь со всех сторон, Спешили превратить тебя в рабу,— Последний я в ружье вложу патрон. Как бьется за свое гнездо орел, Так буду за тебя сражаться я, Я кровью напою твой каждый дол, Умру, обняв тебя, земля моя! Чем по тебе ступать ногой труса И видеть твой позор и ужас твой, — Пусть гибели сразит меня коса, Чтоб спать мне на твоей земле родной. Чем чувствовать в груди стыда огонь И знать тебя чужой, моя земля, — Пусть мой остывший труп растопчет конь, Пусть кровь моя зальет твои поля. Чем в ужасе бежать от тех зверей, Что, задушив дитя, терзают мать, — Я мертвым храбрецом хочу скорей На бурке боевой своей лежать! Чем знать, что упадет на след труса Холодная слеза из детских глаз, — Пусть лучше окропит тех слез роса Того, кто в битве пал за свой Кавказ. Чем слушать, затаив в душе позор, Знакомый, гордый шум орлиных крыл, — Хочу, чтобы орел, владыка гор, Крылами, точно брат, мой прах накрыл. Когда б мне на Эльбрус глядеть пришлось, В плен голову его отдав врагу, — Уж лучше б прядь густых моих волос Бураном занесло в его снегу. Как жить мне без тебя, седой Казбек, Без узких горных троп страны родной? Без милых сердцу скал и бурных рек? Как позабыть Баксан и Терек мой? Орлы Кавказа, с кем дружить без вас? Родные песни, как прожить без вас? Друзья мои! Кому служить без вас И голову за что сложить без вас? Чем родину предать врага мечу И на коленях жить, — уж лучше я, В сраженье за тебя упав, — хочу Спать мертвым на тебе, земля моя! 1942

164. РУССКИЕ СОСНЫ

Бледна осенняя заря, Дороги спят, обледенев. Холодный дождик октября — Как грустной песенки припев. Наш эскадрон уходит в бой, Уходит в сумеречный час, И сосны русские толпой, Как сестры, провожают нас. Невесел их прощальный шум Среди осенней тишины. И кажется — тревожных дум О нас те сосенки полны. «Как сестры, затаив тоску, — Мы ждать вас будем», — говорят. По вымокшему большаку На фронт уходит наш отряд. Родные сестры! В трудный час Близ вас на бурках спали мы. Вы убаюкивали нас, Как дома, шумом среди тьмы. Уйдем мы, вы ж, оставшись тут, Негромкий поведете сказ, Что сосны русские поют, Как сестры, — песенку о нас. 1942

165. ПЕРЕД БОЕМ

В ночном бою на вражью высоту Не все взойдут по ледяной росе, Но перед боем, глядя в темноту, Я говорю: «Пусть доберутся все! И если обо мне заплачет мать, То пусть не плачут матери других, И коль меня жене не стоит ждать, То жены близких пусть дождутся их! И если мне забыть семью, — тогда Пусть за меня мой друг обнимет дочь, И коль закатится моя звезда, Пусть ваши звезды озаряют ночь!» 1943

166. «Любимая! Не раз я рвал цветы…»

Любимая! Не раз я рвал цветы На поле, где зимой прошли бои; Я верил: в блиндаже уснула ты, И я тебе отдам цветы мои. Я в низенькую дверь войду чуть свет И, спящую тебя увидев там, Тихонько положу большой букет Из полевых цветов — к твоим губам. Красавица моя! Твой легкий сон Развеют свежесть их и аромат. Я над лицом твоим склонюсь, влюблен, Когда ты на меня поднимешь взгляд. Не уходи, мой друг!.. Побудь со мной!.. Родная! Как тебя заждался я!.. Я в поле, где цветов полно весной, Пойти с тобой хотел, любовь моя. Но с поля возвратясь в окоп назад, Тебя я не нашел, мой нежный друг, Я видел лишь одних друзей-солдат, Товарищей одних встречал вокруг. Я в темном блиндаже ложился спать, Под звездами в степи, в чужой избе. И думал, свой букет боясь измять, Что, может, завтра их отдам тебе. Как часто о тебе мне снились сны. И сколько я собрал цветов лесных. Но не было тебя… За дни войны Немало у меня завяло их! Но всё же день придет, когда чуть свет К тебе в наш милый дом приду я сам И тихо приложу большой букет Из полевых цветов — к твоим губам. 1944