Избранные произведения
Шрифт:
При имени дочери глаза старика необыкновенно оживились.
Доктор Антеро некоторое время смотрел в пол, потом сказал:
— Хорошо известно, что только любовь делает браки счастливыми. Связывать жизнь девушки с человеком, которого она не знает и не любит, — значит обрекать ее на страдания.
— Страдания! Сразу чувствуется язык земного человека. Моя дочь даже не подозревает, что такое любовь, она ангел во плоти.
При этих словах старик поднял глаза к потолку и замер на какое-то время, будто узрел там нечто невидимое молодому человеку. И, опустив глаза, продолжал:
— Так что ваше
— У меня есть и другое. Конечно, в вашем доме придерживаются ваших взглядов на жизнь, и это справедливо, как справедливо и то, что люди иных взглядов могут не соглашаться с вашими. Иными словами, я не желал бы жениться на девушке, которую не люблю.
— Принимаю ваше возражение, но уверен, что вы влюбитесь в нее с первого взгляда.
— Возможно.
— Я в этом не сомневаюсь. Идите в свою комнату. Позднее вас пригласят к обеду.
Старик поднялся с кресла и позвонил в колокольчик. Только тут доктор Антеро увидел майора во весь рост. Это был высокий и величественный старик.
Тут появился слуга, и доктора препроводили в его комнату.
Оставшись один, доктор Антеро попытался осознать положение, в которое он попал, находясь в доме майора. Старик ему показался просто сумасшедшим, но он был другом отца, любезно с ним разговаривал и в конце концов предложил руку своей дочери и наследство. Не так уж плохо. И потому немного успокоился.
Правда, доктор Антеро да Силва отклонил предложение старика, но не будем скрывать: отказ молодого человека был не очень-то жестким. Некоторое время спустя перспектива богатства примирила доктора с необходимостью жениться без любви.
Теперь надо было увидеть девушку; если она красива и богата, то что плохого в этом союзе? С нетерпением, питаемым честолюбивыми планами и меркантильными расчетами, доктор ждал часа обеда.
Тем временем слуга приготовил доктору ванну и чистое белье. Приняв ванну и почувствовав комфорт и тепло, доктор Антеро лег на постель и взял наугад одну из книг, лежащих на столе. Это был роман Вальтера Скотта. Молодой человек, привыкший к телеграфному стилю Понсона дю Террайя [105] , уснул на второй странице.
105
Понсом дю Террай Пьер Алексис — французский писатель XIX в.
Проснувшись, он взглянул на часы, но они стояли. Утром, должно быть, он забыл их завести.
Доктор подумал, что слуга не смог разбудить его, и он опоздал к обеду. Это было бы плохое начало для молодого человека, который хочет занять определенное положение в этом доме.
Вот и представьте себе, с какой тревогой прислушивался он к каждому шороху за дверью.
И все же, несмотря на сильное волнение, воображение его не переставало работать, оно услужливо рисовало великолепные картины его будущего: оплаченные векселя, богатые дома, салоны, балы, экипажи, лошади, путешествия, женщины наконец, потому что в мечтах доктор Антеро всегда представлял себя окруженным красивыми женщинами.
Вскоре появился слуга и пригласил к обеду.
Столовая была маленькая, обставленная
Когда доктор вошел в столовую, там еще никого не было. Спустя какое-то время появился майор, одетый в наглухо застегнутый черный редингот, резко контрастирующий с бледностью лица и белизной волос и усов.
Майор сел во главе стола, доктор — по левую сторону от него. Стул справа был предназначен для дочери майора.
Но где же девушка? Доктор собрался было спросить о ней, но вовремя сообразил, что это было бы не совсем прилично.
Да и бессмысленно, так как несколько минут спустя вошла и она.
Старик и доктор поднялись ей навстречу.
Она была среднего роста, стройная, изящная и необыкновенно воздушная; и не прошла, а буквально пролетела от двери к столу, едва касаясь пола.
Доктор был потрясен до глубины души: он представлял себе бесцветную неуклюжую девицу — так сказать, крест, который прочила ему насмешница судьба, а увидел перед собой совершенную красавицу. Лицо казалось ангельским ликом, отражающим чистоту ее души. Глаза, ясные и ласковые, были будто созданы для того, чтобы ими любовались, спадавшие белокурые волосы нимбом окружали ее головку, кожа была гладкая и блестящая, а черты лица удивительно правильные. Сам Рафаэль мог бы писать с нее одну из своих мадонн. Она была в белом; обвивающая стан голубая лента подчеркивала стройность талии.
Селестина поцеловала у отца руку и, поприветствовав улыбкой доктора Антеро, села на свой стул.
Доктор не сводил с нее глаз. Одухотворенная красота девушки открыла какую-то новую глубину в душе этого легкомысленного человека.
Немного погодя девушка обратилась к отцу:
— Это тот самый сеньор, который будет моим мужем?
— Да, — ответил майор.
— Он красив, — сказала она, улыбнувшись молодому человеку. Это было сказано с такой простотой и искренностью, что доктор инстинктивно повернулся к майору, порываясь спросить его, может ли он верить своим ушам. Доктор снова посмотрел на Селестину и, увидев в ее глазах такое нескрываемое восхищение, неожиданно для себя… покраснел.
Обед начали молча.
Разговор долго не завязывался из-за скованности доктора, который долгое время не мог прийти в себя. Впечатление, которое производила неземная красота Селестины, усиливалось ее безыскусственной и необычной искренностью, и доктору Антеро вдруг показалось, что он очутился в мире ином. После обеда все перешли в гостиную. Так называлась комната, похожая на галерею, из окон которой открывался великолепный вид на окрестности. Селестина сама подала руку доктору, и они пошли в гостиную впереди майора, который бормотал на ходу псалмы Давида.
Был час сумерек, тот час, когда небо и горы меняют прозрачную вечернюю фату на темное покрывало ночи. Это был час, навевающий очарование, и доктор Антеро чувствовал, что его стремительно уносит на крыльях фантазия. Они говорили о всяких пустяках: девушка сказала, что ей 16 лет, и осведомилась о возрасте доктора, потом поведала о своих привычках и пристрастиях и своей любви к цветам и звездам — в ней было что-то детское и юное одновременно. Потом они вернулись к вопросу о женитьбе, и Селестина спросила, есть ли у молодого человека какие-нибудь сомнения на этот счет.