Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах.
Шрифт:
Статические шумы.
Майкл лежал в полной тьме, дыхание его учащалось.
А если они вообще не вернутся?
Сэнди стояла над ним, заслоняя солнечный свет. Светлые волосы свисали с ее веснушчатого лица, щекоча ему щеки.
— Эй… Мне читать нужно… этот рапорт… я…
— Какой ты скучный, Грейс. Вечно тебе нужно читать. — Она чмокнула его в лоб. — Читать, читать, работать, работать.
На Сэнди был коротенький сарафан, подол которого опускался лишь чуть ниже бедер, оставляя на виду длинные, загорелые ноги. Он сжал ладонями ее лицо, притянул к себе, глядя в эти
— Я люблю тебя больше всего на…
Внезапная тьма. Точно кто-то щелкнул выключателем.
Грейс услышал эхо собственного голоса в холодном, пустом воздухе.
— Сэнди! — попытался крикнуть он, но крик застрял у него в горле.
Солнечный свет обратился в слабое оранжевое мерцание уличных фонарей, пробивающееся сквозь шторы спальни. Часы показывали 3:02.
Несколько мгновений Грейс пролежал неподвижно, закрыв глаза, выравнивая дыхание. Потом попытался вернуться в тот же сон. Подобно всем снам, в которых ему раз за разом являлась Сэнди, этот казался таким реальным! Как будто они все еще рядом, но только в разных измерениях. Если б ему удалось отыскать проход, пересечь разделительную черту, они снова оказались бы вместе и были бы счастливы. Так счастливы.
Огромная волна печали нахлынула на него. А когда он начал припоминать вчерашнее, печаль сменилась страхом. Этот чертов заголовок в вечернем «Аргусе». А что напишут в утренних газетах? Прежний главный констебль предупреждал Грейса, что, если о его интересе к сверхъестественному станет известно, это может дурно сказаться на его карьере.
«Мы все знаем, что у тебя случай особый, Рой, ты потерял Сэнди. И никто тебя не осудит, если ты перевернешь каждый камень на планете. Мы бы на твоем месте сделали то же самое. Но на работе подобным делам не место».
Бывали времена, когда ему казалось, что ему удалось оставить Сэнди в прошлом. Джоди, его сестра, говорила, что он должен смириться с мыслью о смерти Сэнди. Но как он мог смириться? А что, если Сэнди жива, если ее держит у себя какой-то маньяк? Он должен продолжать поиски.
В день своего тридцатилетия он пообещал Сэнди вернуться домой пораньше, но денек выдался суматошный, и дома он появился на два часа позже, чем намеревался.
В доме было прибрано, ее машина и сумочка исчезли, однако ни одежды, ни других вещей она с собой не взяла. Какие-либо признаки борьбы отсутствовали.
Потом, спустя двадцать четыре часа, ее машину нашли в углу автостоянки аэропорта Гэтвик.
Грейс включил свет, вылез из постели, спустился вниз. Дом, как и большая часть домов на этой улице, был скромной — три спальни — псевдотюдоровской постройкой 30-х годов.
Сна не осталось ни в одном глазу. Грейс уселся в кресло, взял книгу, однако внимания его хватило лишь на пару абзацев. Чертов адвокат, самодовольно расхаживавший по залу суда, достал-таки его.
В четверг утром два национальных таблоида под броскими заголовками напечатали на первых страницах отчеты о суде над Сурешем Хоссейном — в утренних номерах всех прочих газет этот материал также присутствовал, хоть и на внутренних полосах. Главный предмет их интереса составлял не сам процесс, а свидетельские показания Роя Грейса.
Впервые со времени поступления в полицию у Грейса появились сомнения в правильности сделанного им выбора. А ведь он с самого раннего детства только полицейским стать и хотел. Его отец, Джек, дослужился до звания инспектора сыскной полиции, и некоторые из офицеров постарше до сих пор говорили о нем с большой любовью. В жизни отца было куда больше приключений и блеска, чем в скучных жизнях большинства его друзей. У полицейских, казалось Рою, есть настоящее чувство локтя, товарищества, и это его притягивало.
Однако последнее, полученное им всего три месяца назад повышение, сделавшее Грейса самым молодым в истории полиции графства Суссекс детективом-суперинтендентом, вынудило его перебраться из суеты находящегося в самом центре города Брайтонского полицейского участка, в котором работало большинство друзей Грейса, на городскую окраину, в относительно спокойный Суссекский департамент уголовного розыска.
Он сидел за столом, жевал, просматривая отчеты о деле Хоссейна, сандвич с яйцом, и тут зазвонил телефон.
— Слушай, ты сейчас сильно занят?
Голос принадлежал Гленну Брэнсону, подающему большие надежды сержанту детективного отдела, с которым Грейс несколько раз работал в прошлом. Человек он был очень честолюбивый, обладал острейшим умом, и, возможно, лучшего друга у Грейса никогда не было.
— А каково твое определение занятости?
— Ты хоть раз в жизни не отвечал вопросом на вопрос?
Грейс улыбнулся:
— А ты?
— Дело вот какое, меня тут одна женщина достает — по поводу ее жениха. Похоже, некий придуманный для мальчишника розыгрыш вышел всем боком, и о женихе ее с ночи вторника нет ни слуху ни духу. У меня такое ощущение, что тут пахнет далеко не рядовым расследованием обстоятельств исчезновения, вот я и хотел бы попользоваться твоими мозгами. У тебя не найдется свободного времени во второй половине дня?
Любому другому Грейс сказал бы, что не найдется, но он знал, что Гленн ни своего, ни чужого времени зря не тратит, поэтому ответил.
— Найдется.
— Тогда давай встретимся дома у этого парня, ладно? Думаю, будет неплохо, если ты все увидишь своими глазами.
И он продиктовал адрес.
Навстречу он поехал в своем «альфа-ромео». Грейс любил эту машину — ее жесткие сиденья, сочный шум выхлопов, создаваемое ею ощущение точности, яркие, щегольские шкалы на приборной доске. Сквозь дождь Грейс различал впереди здания берегового брайтонского курорта, а за ними мерцающую, серую, почти сливающуюся с небом полосу — Ла-Манш.
Он вырос на этих улицах, знал все местные язвы. Отец имел привычку перечислять ему имена семей, торговавших наркотиками и державших массажные салоны, шикарных, нечистых на руку антикваров, торговавших крадеными драгоценностями.
Когда-то Брайтон был поселением контрабандистов. Потом Георг IV построил здесь дворец — всего в сотне метров от дома своей любовницы. Однако от преступного прошлого Брайтону так до конца избавиться и не удалось.
«Грассмер-Корт» был сложенным из красного кирпича многоквартирным домом высокого разряда. Фасад его смотрел на широкую улицу, за домом располагался теннисный корт. Люди в нем жили разновозрастные, но главным образом молодые, только еще начинавшие делать карьеру холостяки и ушедшие на обеспеченный покой старики.