Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
спел с еле дышавшей Эллеп и нырнул с нею в чащу в ту самую минуту, когда Ишмаэл, как читатель уже видел, поднялся на вершину утеса и, точно очумелый, застыл на месте, глядя то на раскиданную утварь, то на детей, кото¬ рые лежали, связанные, с кляпом во рту, под навесом из березовой коры, куда свалил их в кучу предусмотритель¬ ный бортник. С высоты, на которой стоял теперь скваттер, пуля из длинноствольного ружья легко могла бы настиг¬ нуть беглецов, учинивших это злое дело, когда бы они не укрылись в кустах. Траппер заговорил первым, как человек, па чье разу¬ мение и опытность они все твердо положились. Он пере¬ считал взглядом собравшихся вокруг пего, проверяя, все ли на месте, и сказал: — Эге, природа, она природа и есть, и, конечно, взяла свое! — Он с улыбкой одобрения кивнул в сторону ликую¬ щего Поля.— Я так и думал, что тем, кто встречался так часто в дождь и в вёдро, в ясную ночь и в туманную, бу¬ дет нелегко расстаться, да еще не примирившись. Но не время для разговоров, пора приниматься за дело. Скоро Суш с семьей отправятся на розыски, и уж если они на¬ падут на наш след — а они, конечно, нападут на него и заставят нас потягаться с ними,— то спор разрешат только ружья — не дай того бог!.. Капитан, можете вы от¬ вести нас туда, где мы встретим один из ваших отрядов? Скваттер и его великаны сыновья будут храбро драться, или я ничего не смыслю в воинственном нраве. — Место нашей встречи лежит за много миль отсюда, на берегах Платта. — Плохо дело! Если уж дойдет до драки, то в бой хо¬ рошо вступать, когда силы равны. Но впору ли человеку на краю могилы слушать голос разгоряченной крови! Все же послушайте, что скажет седой старик, а там, если кто из вас может подсказать более разумный выход, мы по¬ следуем его советам и забудем сказанное мною. Эта за¬ росль тянется от подошвы скалы вниз по косогору на добрую милю — и не к поселениям, а на запад. — Довольно, довольно слов,— перебил Мидлтон, не со¬ бираясь ждать, пока рассудительный
вскоре выбрался на твердую землю у его противного конца, оставив болото между собою и лагерем скваттера. — Если старый Ишмаэл наткнется на эту проезжую дорогу,— заметил Поль, оглядывая широкую полосу сле¬ дов, которая тянулась за ними,— ему не понадобится ука¬ зательного знака, чтоб увидеть, куда идти. Но пусть он только сунется сюда! Я знаю, старый бродяга был бы рад примешать к своей крови другую, почестнее, по, если кто- нибудь из его семи сыновей станет мужем моей... — Молчите, Поль, молчите! — прошептала в испуге девушка и теснее прильнула к нему.— Вас могут услы¬ шать! Бортник замолк; однако, пока они шли вдоль ручья, он по-прежнему то и дело бросал через плечо угрюмый взгляд, красноречиво говоривший о его воинственном на¬ строении. Каждый ушел в свои мысли, и прошло всего лишь несколько мшгут, когда отряд поднялся вверх по холму и, не задерживаясь ни на миг, начал спуск по его другому склону. Теперь им уже не грозила опасность, что сыновья скваттера увидят их прежде, чем нападут па след. Под прикрытием холма старик свернул в сторону, чтобы тем верней избежать преследования, как меняет корабль свой курс в темноте и тумане, чтобы обмануть бдитель¬ ность врага. Два часа они шли безостановочно и быстро в обход скалы и, сделав половину крута, пришли к точке, диамет¬ рально противоположной той, на которую взяли направле¬ ние в начале своего побега. Большинство отряда не пред¬ ставляло себе, где они находятся, как несведущий пасса¬ жир не знает положения судна среди океана; но старик шел вперед и вперед, делая повороты и вступая в ложбины с твердой уверенностью, и спутники без боязни следовали за ним, доверившись опытности проводника. Собака трап¬ пера, останавливаясь временами, чтобы заглянуть ему в глаза, бежала всю дорогу впереди так же уверенно, как ее хозяин, как будто, превосходно понимая друг друга, они заранее условились о выборе дороги. Но, когда прошли эти два часа, собака вдруг остановилась среди прерии, села на задние лапы, потянула воздух и начала тихо и жалобно повизгивать. — Да, Гектор, да, мне место знакомо, и я недаром за¬ помнил его! — Старик стал подле своего испуганного спутника и выждал, пока не подошли остальные, — Перед 190
нами чаща кустарника,— продолжал он, указывая впе¬ ред.— Здесь мы можем стать на стоянку, и, просиди мы тут хоть до той поры, когда эти голые поля зарастут вы¬ сокими деревьями, ни сам скваттер и никто из его родни не потревожат нас. — Это то самое место, где лежал мертвец! — восклик¬ нул Мидлтон, оглядевшись вокруг, п взгляд его показал, как неприятно ему это воспоминание. — То самое, да! Однако надо еще посмотреть, похо¬ ронили ли мертвого его родные. Собака узнала запах, по ее как будто что-то сбило с толку. Так что придется тебе, друг бортник, пойти посмотреть, а я тем временем послежу, чтобы собаки не выдали нас слишком громким визгом. — Мне? — воскликнул Поль и запустил пальцы в свои косматые кудри, как будто считая нужным поразмыслить, перед тем как отважиться на такое страшное дело.— Вот что, старый траппер, я не раз стоял в тоненькой полотня¬ ной рубашке в самой гуще роя, потерявшего матку, и, бы¬ вало, глазом не моргну, а уж поверь мне, кто способен на такое, тот не побоится ни одного из живых сыновей бродяги Ишмаэла. Но возиться с костями мертвеца — это занятие не по мне; благодарю за доверие, как говорит у нас в Кентукки человек, когда его выбирают в капральт, и позвольте мне отклонить эту честь. Старик перевел разочарованный взгляд на Мидлтона, но тот был занят своей Инес и не заметил его затрудне¬ ния, которое, однако, сразу разрешилось благодаря вме¬ шательству человека, казалось бы наименее способного проявить такую стойкость духа. На протяжении всего пути доктор Батциус, как ни странно, превосходил своих товарищей необыкновенным усердием в достижении намеченной цели. В самом деле, рвение его было так горячо, что он, казалось, забыл все прежние свои наклонности. Почтенный натуралист при¬ надлежал к того рода исследователям, которых никак не выбрал бы в попутчики человек, имеющий основапие торо¬ питься. Ни один камень, ни одип куст, ни одна былинка на пути не ускользнет от их внимательных глаз, и, греми тут гром, разразись тут ливень, ничто не отвлечет их, ко¬ гда оии погрузятся в раздумье среди своих изысканий. Но совсем иначе повел себя ученик Линпея в те трудные часы, когда пред судом его разума неразрешенным стоял вопрос, не будут ли склонны могучие отпрыски Буша оспаривать 191
его право свободно путешествовать по прерии. Самая чи¬ стокровная, превосходно обученная гончая, видя перед со¬ бою дичь, не могла бы так неуклонно бежать вперед, устремив глаза в одну точку, как бежал доктор по своей дуговидной тропе. Может быть, он проявил бы меньше твердости, если бы знал, что траппер хитрости ради повел их в обход цитадели Ишмаэла. Но, к счастью, у натуралпста создалось успокоительное впечатление, что с каждой пядью земли, пройденной ими по прерии, на ту же пядь увеличивалось расстояние между его собственной особой и ненавистной скалой. Правда, он испытал потрясе¬ ние в тот миг, когда обнаружил свою ошибку; но тем не менее сейчас он добровольно вызвался войти в чащу, где, как можно было думать, все еще лежало тело убитого Эйзы. Возможно, он потому и поспешил проявить в этом случае храбрость, что втайне опасался, как бы его чрез¬ мерное усердие во время отступления не было ложно истолковано. И не подлежит сомнению, что, каково бы ни было его отношение к опасностям, грозящим от жи¬ вых, его познания и образ его мыслей ставили его выше предрассудков, будто мертвецы могут причинять вред живым. — Если нужно исполнить задачу, где требуется пол¬ ное владение нервной системой,— сказал ученый муж, Цриняв несколько надменный вид,— то перед вами впол¬ не подходящий для этого человек: дайте должные ука¬ зания его уму, а на его телесные силы вы можете поло¬ житься. — Любит же человек говорить притчами! — проворчал простодушный траппер.— Но, сдается мне, в его словах скрыто всегда какое-то значение, хотя выискать в этих речах каплю здравого смысла так же трудно, как увидеть трех орлов па одном дереве. Будет благоразумно, друг,— добавил он,— укрыться в этих зарослях на случай, если сыновья скваттера идут по нашему следу; а между тем, как вы знаете, есть причина опасаться, что там, в чаще, можно наткнуться на зрелище, которое напугает женщин. Вот я и спрашиваю: настолько ли вы мужчина, чтобы не попятиться перед покойником, или же мне придется пойти туда самому, а собаки пускай подымают лай? Вы видите, кобелек так и рвется вперед и уже разинул пасть. — Настолько ли я мужчина?! Почтенный траппер, наше с вами знакомство слишком недавнего происхожде- 192
пия, иначе вы не задавали бы вопросов, которые могут привести к жаркому спору между нами. Настолько ли я мужчина! Я притязаю на принадлежность к классу mammalia — то есть млекопитающих, к отряду приматов, к роду homo! Таковы мои физические атрибуты; что ка¬ сается моих моральных свойств, об этом пусть судит по¬ томство, мне же надлежит хранить молчание. — Не знаю, что за лекарство «трибута», но па мой суд от всех ваших снадобий ни здоровья, ни сытости! А вот от морали еще не бывало вреда ни одному живому человеку, привык ли он жить в лесах или среди дымящих труб и застекленных окон. Нас-то с вами, друг, разделяют только два или три трудных слова. Я и сам держусь того мио¬ пия, что привычка и свобода научат нас лучше понимать друг друга и мы станем, в общем, одинаково судить о родо человеческом и о жизни... Тихо, Гектор, тихо. Чем ты пе- доволен, песик? Не привык к запаху человеческой крови? Удостоив философа природы благосклонно-сострада¬ тельной улыбкой, доктор, чтобы при ответе меньше напря¬ гать голос, а жестам и позе придать больше величия и свободы, снова выступил на два шага из чащи, куда его уже завел избыток мужества. — Homo есть homo,— сказал он, простирая, для вящей убедительности руку.— Что касается животных функций организхма, то в них неизменно наличествуют гармония, порядок, соразмерность, объединяющие в одно целое весь род, или genus; но на этом сходство кончается. В силу своего невежества человек может деградировать настолько, что займет место у самой черты, отделяющей его от живот¬ ного; и, напротив, познание может возвысить его до сбли¬ жения с великим Творящим духом; скажу больше: если бы ему были даны достаточный срок и возможность, кто знает, не овладел яи бы он всей совокупностью знаний и, следственно, не стал ли бы равен самому Движущему на¬ чалу? Старик долго стоял в глубоком раздумье, опершись на ружье; потом покачал головой и ответил с той прирожден¬ ной твердостью, перед которой жалкой показалась напу¬ скная внушительность его противника: — Это все от гордыни! Я прожил на земле восемь де¬ сятков лет и все эти годы видел, как растут и умирают деревья. И все же я не знаю, почему раскрывае+ся под лет¬ ним солнцем, почка и почему опадает лист, когда его 193
схватит морозом. Ученость, сколько ни хвалися ею чело¬ век, ничтожна в глазах вседержителя, который в скорби смотрит с облаков на гордость и суетность своих созда¬ ний. Вот вы думаете, что так это легко подняться на ме¬ сто всевышнего судьи! Ну, а можете вы мне что-нибудь рассказать о начале и о конце? Вы, знаток по части болез¬ ней и лекарств, можете вы мне сказать, что есть жизнь и что такое смерть? Почему орел живет так долго и по¬ чему бабочке отпущен такой короткий срок? Скажите мне совсем простую вещь: почему собака беспокоится, когда вы, хотя и провели все свои дни, уткнувшись в книги, не видите причин для беспокойства? Доктор, несколько смущенный достойным видом ста¬ рика и силой его слов, перевел дух, как борец, только что освободившийся от мертвой хватки противника, и, спеша воспользоваться паузой в его речи, провозгласил: — В собаке говорит инстинкт. — А что это за особый дар — инстинкт? — Низшая ступень разума. Своего рода таинственное сочетание мысли и материи. — А что такое, по-вашему, мысль? — Достопочтенный венатор, такая манера вести спор делает невозможным какие бы то ни было определе¬ ния, и она, смею вас уверить, не допускается ни одной школой. — Если так, то ваши школы похитрее, чем я думал до сих пор: ведь при такой манере легче всего показать всю их тщету,— возразил траппер, сразу обрывая диспут, едва лишь доктор вошел во вкус. Нагнувшись к своей собаке, он принялся играть ее ушами, чтобы успокоить ее тревогу.— Не дури, Гектор, что ты ведешь себя как необу¬ ченный щенок? Ты же у меня разумный пес! Ты всему научился на собственном тяжком опыте, а не бегая, уткнувшись носом в след других собак, как мальчишка в поселениях идет по тропе, указанной школьным учителем, правильна она или неправильна... Так как же, приятель, раз вы так много можете, способны вы заглянуть в чащу? Или мне идти туда самому? Доктор опять напустил на себя решительный вид и без дальнейших разговоров снова, как его просили, углубился в чащу. Собаки до сих пор слушались уговоров старика и пе поднимали лая, а только время от времени тихо ску¬ лили. Но, когда они увидели, что естествоиспытатель т
пошел вперед, молодой кобель, как его ни удерживали, со¬ рвался с места и быстро обежал круг, обнюхивая землю; потом стал рядом со старым Гектором и громко завыл. — Скваттер со своими оставил на земле крепкий за¬ пах.— Он стоял и смотрел, ожидая, что ученый разведчик подаст знак следовать за собой.— Может, этот грамотей хоть чему-то научился в школе п не забудет, по какому делу послан. Доктор Батциус ужо исчез в кустах, и траппер начал выказывать признаки нетерпения, когда увидел, что на¬ туралист, пятясь, возвращается из чащи, не отводя заво¬ роженных глаз от места, только что покинутого им. — Доктор совсем ошалел: наскочил, должно быть, па какую-то нечисть! — сказал, отпуская Гектора, старик и подошел к натуралисту, который, казалось, ничего не ви¬ дел и не слышал.— Что там такое, приятель? Уж не от¬ крылась ли вам новая страница в книге мудрости? — Василиск! — пробормотал доктор, и каждая черта его искаженного лица выразила смятение.— Животное из отряда серпенс, то есть змей. Я полагал до сих пор по его атрибутам, что оно принадлежит к области легенд, по, как видно, творческая сила природы не слабее человече¬ ской фантазии. — Ну и что такого! В прериях все змеи безобидные; разве что гремучая, если ее раздразнить, может иногда броситься па человека, но и она, прежде чем пустить в ход свои ядовитые зубы, сперва погремит хвостом. Господи, как смиряет гордыню страх! Взять хоть этого ученого: он обычно так и сыплет длинными словами, которые у про¬ стого человека пе уместились бы во рту, а сейчас он сам не свой, и голос стал у него пронзительным, как свист козодоя. Мужайся! Что там еще, приятель?.. Ну что? — Чудовище! Лузус натурэ! Диво, которое природе вздумалось создать в доказательство своего могущества! Никогда раньше мне не приходилось наблюдать такого смешения ее законов или видеть особь, которая бы так ре¬ шительно опровергала своим существованием установлен¬ ное разделение на отряды и семейства. Я должен записать, как оно выглядит...— Доктор шарил уже по карманам, ища свои записи, но руки его дрожали и не слушались.— Пока есть время и возможность это сделать... Глаза — завораживающие; окраска — переливчатая, много¬ цветная, интенсивная... 195
— Скажешь, с ума сошел человек! Какой там еще за¬ мораживающий взгляд или многоцветная краска? — за¬ ворчал траппер, начиная уже беспокоиться, что его отряд так долго стоит на открытом месте.— Когда в кустах и впрямь притаилась змея, покажи мне эту тварь, и, если она не удалится по доброй воле, что ж, придется затеять спор, и он решит, кому владеть местом. — Вон там! — Доктор указал на густую поросль шагах в двадцати от них. Траппер с полным спокойствием направил взгляд, куда ему показывали, но, как только его наметанный глаз раз¬ личил предмет, опрокинувший всю философию натурали¬ ста, он и сам вздрогнул, вскинул было ружье, но тут же опустил его, как будто рассудив, что стрелять не следует. Ни первое инстинктивное движение, ни быстрая перемена намерения не были беспричинны. У самого края заросли прямо на земле лежал живой шар, такой в самом деле странный и страшный, что оправдывал смятение есте¬ ствоиспытателя. Трудно было бы описать форму и цвет этого необычайного предмета; скажем только, что был он почти правильной формы и являл все цвета радуги, пере¬ мешанные без заботы о гармонии или четко выраженном рисунке. Преобладающими цветами были черный и кро¬ ваво-красный. Но эти два главных тона странно и дико перемежались белыми, желтыми и лиловыми полосами. Если бы дело было только в этом, было бы трудно утвер¬ ждать, что предмет обладает жизнью, ибо лежал он непо¬ движно, как камень. Но пара темных, горящих, медленно вращаемых глаз, зорко наблюдавших за малейшим движе¬ нием траппера и его товарища, неоспоримо доказывали, что шар наделен жизнью. — Ваша змея не что иное, как лазутчик, если я хоть что-то смыслю в индейской росписи и в индейских хитро¬ стях! — проворчал старик. Оп оперся па свое ружье и твердо, с невозмутимым спокойствием смотрел на страш¬ ный предмет.— Он хочет нас одурачить, вот и придал себе такой вид, чтобы мы приняли голову краснокожего за ка¬ мень, покрытый осенними листьями. А может, у него на уме иная какая-нибудь чертовщина? — Это животное — человек? — спросил доктор.— Оно из рода homo? А я-то вообразил, что открыл новый, не онисанный доныпе вид! — Такой же человек, такой же смертный, как всякий 190
воин в этих степях. Эх, в былые дни... Был бы глуп крас¬ нокожий, если бы посмел показаться вот так одному охот¬ нику, которого я назвал бы вам по имени... но который теперь слишком стар и близок к концу своих дней, а по¬ тому он уже не охотник — только жалкий траппер! Надо бы заговорить с чертенком: пусть узнает, что перед ним не безбородые мальчишки, а мужчины. Вылезай-ка, прия¬ тель,— продолжал он на языке дакотов, принятом у мно¬ жества индейских племен,— в прерии найдется место еще для одного воина. Глаза, казалось, загорелись свирепей, чем раньше, но шар (который, по догадке траппера, был не чем иным, как человеческой головой, начисто обритой, по обычаю западных воинов) лежал по-прежнему неподвижно и но подавал других признаков жизни. — Вы ошиблись! — воскликнул доктор.— Это живот¬ ное даже не из класса млекопитающих и уж никак не че¬ ловек. — Так оно выходит по вашей науке,— усмехнулся траппер, откровенно торжествуя.— Да, так судит человек, который глядел в такое множество книг, что его глаза ужо не могут отличить, где лось, где рысь! А вот Гектор, он со¬ бака по-своему образованная; и, хотя его грамотности но достало бы, чтобы разобрать хоть один стих в молитвен¬ нике, а уж такою шуткой вы мою собаку не обманете! Коли вы думаете, что эта тварь не человек, я покажу вам ее сейчас во весь рост, и тогда неграмотный старый траппер, который за всю жизнь и дня не просидел по доб¬ рой воле рядом с букварем, скажет, как ее назвать! Но бойтесь, я не собираюсь учинить насилие — только при¬ пугну чертенка, чтобы он вылез из своей засады. Траппер с самым спокойным видом поднял ружье, осмотрел затвор и проделал все необходимые эволюции, постаравшись при этом выказать как можно больше враж¬ дебности. Когда он решил, что индеец достаточно встрево¬ жен, он так же медленно и внушительно поднял ружье к плечу и громко крикнул: — Вот что, друг, я, как говорится, несу либо мир, либо войну. Нет, перед нами в самом деле не человек, как здесь утверждал более мудрый из нас, так что не будет никому вреда, если пальнуть в эту кучу листьев! Он еще не договорил, а ствол ружья уже начал кло¬ ниться, и постепенно старик взял верный и, как могло бы 197
оказаться, роковой прицел, когда стройный, высокий ин¬ деец выскочил из-под покрова листьев и ветвей (которые он сгреб на себя при появлении белых) и, выпрямившись во весь рост, громко крикнул: — Уэг! Глава XVIII Кров Филемона маска эта — под ним Юпитер. Шекспир Траппер, и не думавший стрелять, снова опустил ружье и рассмеялся, радуясь своей счастливой выдумке. Натура¬ лист отвел глаза от дикаря и уставился на старика. — Эти черти,— ответил тот на его удивленный взгляд,— часами лежат вот так, точно спящие аллигаторы, которые во сне измышляют всякие дьявольские подвохи; но, когда им покажется, что надвинулась настоящая опасность, они, как все прочие смертные, думают только о том, как бы вернее спастись. Но это лазутчик в боевой раскраске; значит, поблизости есть еще воины из его пле¬ мени. Надо бы выведать у него правду, потому что отряд враждебных индейцев окажется для нас опасней, чем скваттер со всей своей семьей. — Перед нами поистине весьма отважная и опасная разновидность! — сказал доктор, когда его оцепенение прошло и он наконец вздохнул всей грудыо.— Это буйная порода, ее нелегко отнести к определенному разделу по общепринятым признакам различия. Поговорите с ним, но пусть ваши слова будут вполне миролюбивы. Старик бросил острый взгляд в одну сторону, в другую, вперед и назад, чтоб увериться, в самом ли деле незна¬ комца не сопровождают другие индейцы, и, подняв раскры¬ тую ладонь — обычный знак мирных намерений,— смело двинулся вперед. Индеец между тем не выдавал своего беспокойства — и лицо, и осанка, и весь его вид выражали удивительное достоинство и бесстрашие. Он дал трапперу подойти совсем близко — возможно, осторожный воин по¬ лагал, что при различии в оружии сокращение расстоя¬ ния между ним и пришельцами ставило его в более рав¬ ные с ними условия. Так как обрисовка этого человека может дать некоторое 198