Избранные стихи Черниховского
Шрифт:
Камнем, который собрался метнуть): — мы с кладбища вернулись.
Звали на свадьбу мы тетю покойную, Этлю, с сестренкой
Переле. Как же иначе? Господь посылает нам свадьбу.
Плохо ли это? Таков, брат, обычай. Пусть знают. Наверно,
Радости Эльки они будут рады. И верно, на небе
Будут заступницы наши. Спасением и утешеньем..."
Знал Мордехай, что язык у Фрейды привешен отлично:
Сразу начнет с пустяков — и припустится: сыплет и сыплет;
Ввысь вознесется, потом насчет "Древес"
Взор устремит во скончанье веков — и крупным горохом
Кончит... Попал Мордехай из огня да в полымя. Только
Предупредил он несчастье, сказавши: "Голубушка, Фрейда,
Все это верно. Прекрасно, что вы не забыли усопших.
Надобно их пригласить. Да славится давший нам память!
После же ужина мы посмотрим списки другие:
Списки живых, приглашенных на Элькину свадьбу. Пожалуй,
Что-нибудь спутали мы, позабыли кого-нибудь. Как бы
Гнева не вышло, досады какой! их вовек не избудешь...
Ну, помолимся, Меир..."
А после ужина вместе
Сели все трое рядком: Мордехай, и Элька, и тетя
Фрейда. (Жена Мордехая, хозяйка славная Хьена,
Все по хозяйству металась, ужасно спешила, и кругом
Шла у нее голова.) На террасе сидели. Очками
Нос оседлал Мордехай и список держал приглашенных.
Имя за именем он с расстановкой читал и заметки
Вписывал сбоку. Читал он, — они же молчали и шили.
"Ну-с, Агайманы. Тут двое: Халецкий и старый Лисовский.
С давних времен мы друзья. Наверно приедут на свадьбу...
Каменка. Выходцы там из Добруджи живут, староверы —
Все огородники. Вот уж где хлеба-то много в амбарах!
Речка там — Конка, что в Днепр впадает. И в Каменке двое:
Цирлин (горячка такая, что страх!) и Литинский (забавник,
Первый остряк — и родня мне). Наверно приедут на свадьбу...
Вот я боюсь за Токмак! Там грязища, народ же — разбойник.
Вдруг да письмо не дошло Кагарницкому Шмуэль-Давиду?
Старый, давнишний приятель; наверно приедет на свадьбу...
Так: Лопатиха Большая. Богатое место. Винецкий
Может оставить амбар: ведь в хедере вместе учились!
Верный, истинный друг: наверно приедет на свадьбу.
Вот и Большая Михайловка. Много в ней доброй пшеницы,
Много и всякого люда. Так слушайте список, вникайте.
Реб Моисей Коренблит, с пятью сыновьями, конечно;
Вольф Пятигорский, мучник, и Лейба Пятовский, как порох
Вспыльчивый; Гордин, наш маскил [47] , и сын его Яня; Литровник
47
Маскил – человек «европейской» складки, отдалившийся от традиций и больше признающий образ жизни "образованного" общества
Яков; Серебреник Еся — хороший купец и процентщик.
Все ведь приятели наши: наверно приедут на свадьбу!
Скельки; сельцо небольшое, но славится медом и воском;
Трое там: Бринь, да Хмельницкий, да милая тетушка Ентель.
Вот уж друзья — так друзья: наверно приедут на свадьбу!
Верхний Рогачик; ну, там — одни гончары да горшени;
В списке: Хотинский Рефуэл да Бер Лебединский с Ципарским.
Тоже друзья и родня: наверно приедут на свадьбу.
Ну-с, а теперь Янчикрак. Тут — Вольф Хациревич. Уж этот —
Брата родного милее: наверно приедет на свадьбу.
Дальше — село Белозерка, что "Малым Египтом" зовется.
Здесь — Богуславские (двое) да жулик один, Лиховецер.
Все дорогие друзья: наверно приедут на свадьбу.
Вот Серогозы, Подгаец. Село Маньчикуры: Литровник
Залман, веселый бедняк, и Венгеров — великий законник.
Это все люди свои: наверно приедут на свадьбу.
Дальше идут хутора у Алешек (какие арбузы!).
Значатся: Рейнов-заика; Ямпольский — ужасный мечтатель.
Оба — родня и друзья: наверно приедут на свадьбу.
Дальше — Каховка, село, известное ярмаркой славной:
Оленов, старый невежда, — и Карп, вольнодумец изрядный.
Тоже приятели наши: наверно приедут на свадьбу."
Так он сидел, разъяснял, отмечал и вычеркивал. Молча
К ним благовонная ночь глядела в открытые окна.
И собралися малютки — хасиды Зиждителя мира:
Бабочки, мошки, жуки, комары, шелкопряды, поденки
В плясках и танцах вились над свечою в подсвечнике медном.
ПЕСНЬ ВТОРАЯ
Пятница, суббота и конец субботы
В пятницу, в день шестой, заскрипели ворота, калитки,
В тучах поднявшейся пыли явились повозки да брички,
Все — к мордехаевой хате, а в бричках престранные вещи:
Будто и нет никого, лишь груды материй да платьев.
В грудах же прятались гостьи от солнца и пыли дорожной.
Или собаки залают — спешат уж и Фрейда, и Элька
С матерью (с ними — служанки) навстречу подъехавшей бричке.
Зорик, облезший пес, навострит отвислые уши,
Мчится навстречу повозке, несется, из сил выбиваясь,
Словно вся жизнь от того зависит, и с яростью дикой
Брешет на крепких мужицких коней, рычит, завывает,
Скачет на задних лапах, пугливых девиц устрашая...
С гостьи снимается пыльник, пальто, и башлык, и накидка.
После — вуаль и косынка — и видно теперь, кто приехал.
Тут начинаются крики, объятия, визг, поцелуи.