Избранные стихи

Агнивцев Николай

И лучшая из змей есть всё-таки змея

В старом замке за горою Одинокий жил кудесник, Был на «ты» он с сатаною! — Так поется в старой песне. Был особой он закваски: Не любил он вкуса пудры И не верил женской ласке, Потому что был он мудрый. Но без женской ласки, право, Жизнь немного хромонога. Деньги, почести и слава Без любви… Да ну их к богу! И сидел он вечер каждый, О взаимности тоскуя, И задумал он однажды Сделать женщину такую, Чтоб она была душевно На подобие кристалла, Не бранилась ежедневно, Не лгала и не болтала. И, склонясь к своим ретортам, Сделал женщину кудесник, Ибо был на «ты» он с чертом! — Так поется в старой песне. И чиста и непорочна, Из реторты в результате Вышла женщина… ну, точно Лотос Ганга в женском платье! И была она покорна, Как прирученная лайка, Как особенный, отборный Черный

негр из Танганайки. И как будто по заказу, Все желанья исполняла, И не вскрикнула ни разу, И ни разу не солгала. Ровно через две редели Вышел из дому кудесник И… повесился на ели! — Так поется в старой песне

Глупые шутки

Как верный отблеск парадиза, И непорочна и светла, Одна французская, маркиза Жила, пока не умерла. Она была верна супругу И днем, и ночью, и в обед. И на галантную услугу Всем кавалерам был ответ: – Здесь нет доверчивых малюток! Я не терплю подобных шуток! Сказали ей у парадиза: – Ну-с, кроме мужа своего, Кого любили вы, маркиза? Она сказала: – Никого! И в удивлении ее стал Тогда разглядывать в кулак Невозмутимый Петр апостол И, наконец, промолвил так: – Здесь нет доверчивых малюток! Я не терплю подобных шуток! ЭТО БЫЛО В БЕЛОМ ЗАЛЕ Это было в белом зале У гранитных колоннад… Это было все в Версале Двести лет тому назад. Ах, назад тому два века, Не имея лучших тем, Герцог Гиз маркизе некой Прошептал вдруг: «Je vous aime!» – Ах, мой герцог! Ах, мой герцог! И мечтать я не могла! — И ему маркиза сердце С реверансом отдала. Это было в белом зале У гранитных колоннад… Это было все в Версале Двести лет тому назад. Но швырнул ее он сердце На потеху для молвы! И графиня шепчет: – Герцог… Герцог, герцог, где же вы?! Пусть разбито сердце ложью, В этом сердце вы один! И, схвативши ножик, с дрожью Стала чистить апельсин. Это было в белом зале У гранитных колоннад… Это было все в Версале Двести лет тому назад.

В день рождения принцессы

В день рождения принцессы Сам король Гакон четвертый Подарил ей после мессы Четверть царства и два торта. Королева-мать Эльвира, Приподняв главу с подушки, Подарила ей полмира И горячие пампушки. Брат Антонио, каноник, Муж святой, смиренно-кроткий, Подарил ей новый сонник И гранатовые четки. Два пажа, за неименьем Денег, взялись за эфесы И проткнулись во мгновенье В честь прекрасных глаз принцессы. Только паж Гильом, повеса, Притаившийся под аркой, В день рождения принцессы Оказался, без подарка. Но ему упреки втуне, Он смеется, в ус не дуя, Подарив ей накануне Сорок тысяч поцелуев.

Маркиз Франсиз

И дни и ночи в страстной позе Поет о розах на морозе Перед окном девицы Клэр Маркиз Франсиз де Помдетер. Он пел с подъемом очень мило О том, о сем, и выходило, Со слов маркиза, что маркиз В раю мог взять бы первый приз. Он, мол, не требует награды, Объятии, мол, ему не надо, Зане он может только сметь Взглянуть, вздохнуть и… умереть. Девица Клзр вздыхать вздыхала, Но двери все ж не открывала, Не без причин, не без причин Боясь коварности мужчин. Хоть разум чуток, словно филин, Но дьявол тоже очень силен. И… влез в окно девицы Клэр Маркиз Франсиз де Помдетер. И влезши к ней подобным родом, О звездах буркнул мимоходом, Затем увлек ее в альков, Похитил честь… и был таков. Тут и конец, хоть очень жаль, Но если вам нужна Еще к тому же и мораль, Извольте… Вот она: «По вышеназванным причинам Не верьте, барышни, мужчинам!» ПРИНЦЕССА АННА Из своей опочивальни, Чем-то очень огорчен, Побледневший и печальный, Вышел в зал король Гакон. И, как то необходимо, Молвил, вставши на ступень: «Здравствуй, мой народ любимый!» И сказали: «Добрый день!» — 114 гофмейстеров, 30 церемониймейстеров, 48 камергеров, 345 курьеров и 400 пажей. И, дрожа, как от озноба, Продолжал Гакон-король: «Нам сейчас одна особа Причинила стыд и боль. Видно, нас (в том нет секрета) За грехи карает Бог!.. Что вы скажете на это?» И сказали тихо: «Ох!» 114 гофмейстеров, 30 церемониймейстеров, 48 камергеров, 345 курьеров и 400 пажей. «Наша дочь, принцесса Анна, Позабыв свои дела, Неожиданно и странно Ночью сына родила. Мы б узнать от вас хотели, (Будьте честны и прямы) Кто замешан в этом деле?!» И сказали тихо: «Мы!» 114 гофмейстеров, 30 церемониймейстеров, 48 камергеров, 345 курьеров и 400 пажей.

Дон Паскуалe

У доньи Лауры, испанки беспечной, Имеется домик, с балконом конечно. И вот, под балкон, хоть его и не звали, Явился с гитарою дон Паскуале И, взявши аккорд, за отсутствием дел О розах и грезах немедля запел: Гуэрреро! Дреймадера! Кабалеро! Два сомбреро! Эспланада! Баррикада! Серенада! Па д'эспань! Олэ!! И шепчет Лаура, вздыхая влюбленно: – Как времени много у этого дона! Скорей бы, скорей бы вы с песней кончали, И к делу приступим мы, дон Паскуале! А дон Паскуале, воззрясь в небосвод, О розах и грезах поет и поет: Гуэрреро! Дреймадера! Кабалеро! Два сомбреро! Эспланада! Баррикада! Серенада! Па д'эспань! Олэ!! Одна за другой проходили недели, Настала зима и завыли метели. И, хмуро взглянувши на ртуть Реомюра., С балкона давно удалилась Лаура. А дон Паскуале, воззрясь в небосвод, О розах и грезах поет и поет: Гуэрреро! Дреймадера! Кабалеро! Два сомбреро! Эспланада! Баррикада! Серенада! Па д'эспань! Олэ!! Меж тем, проходивший дон Педро ди Перца, Увидев Лауру, схватился за сердце И, будучи доном особого рода, Немедля забрался к ней с черного хода. А дои Паскуале, воззрясь в небосвод, О розах и грезах поет и поет: Гуэрреро! Дреймадера! Кабалеро! Два сомбреро! Эспланада! Баррикада! Серенада! Па д'эспань! Олэ! При первой улибке весенней лазури Дон Педро женился на донье Лауре. Года друг за дружкою шли без отсрочки, У доньи Лауры две. взрослые дочки… А дон Паскуале, воззрясь в небосвод, О розах и грезах все так же поет: Гуэрреро! Дреймадера! Кабалеро! Два сомбреро! Эспланада! Баррикада! Серенада! Па д'эспань! Олэ!!

Случай в Сент-Джемском сквере

Нет черней физиономий Ни в Тимбукту, ни в Танжере, Чем у некоего Томми И его подружки Мэри. Вспыхнув в страсти, вроде спирта, Этот Томми с этой Мэри Ночью встретиться для флирта Порешили в ближнем сквере. Целый день бродя в истоме, Оба. думали о сквере. Вот и ночь! Но где же Томми? Вот и ночь! Но где же Мэри? Неужели разлюбили, Хоть клялись любить до гроба? Нет, их клятвы в полной силе, И они явились оба. Отчего же незаметно Их тогда в притихшем сквере? Оттого, что одноцветны С черной ночью Том и Мэри. Так всю ночь в Сент-Джемском сквере, Сделав сто четыре круга, Черный Томми с черной Мэри Не могли найти друг друга.

Сантуцци

Придя к Сантуцце, юный герцог, По приказанью дамы сердца, Был прямо в спальню проведен. Пусть ваши очи разомкнуться! Ведь в спальне не было Сантуцци, И не нарушен был бонтон. Но через миг у двери спальни Раздался голос, моментально Приведший герцога к нулю: – Ах, милый герцог, я из ванны Иду в костюме монны Ванны И отвернуться вас молю!.. Во всем покорный этикету, Исполнил герцог просьбу эту И слушал лишь из уголка Весьма застенчиво и скромно Как шелестели с дрожью томной Любовь дразнящие шелка. И просидев минут пятнадцать, Боясь от страсти разорваться, Он, наконец, промолвил так: – Когда же, о Мадам Сантуцци, Мне можно будет повернуться?! И был ответ ему: – Дурак!!!

Песенка о хорошем тоне

С тонной Софи на борту пакетбота Плыл лейтенант иностранного флота. Перед Софи он вертелся, как черт, И, зазевавшись, свалился за борт. В тот же момент к лейтенанту шмыгнула, Зубы оскалив, большая акула. Но лейтенант не боялся угроз И над акулою кортик занес. Глядя на это в смятеньи большом, Крикнула, вдруг побледневши, Софи: «Ах, лейтенант! Что вы? Рыбу ножом?! ФИ!!! И прошептавши смущенно: ''Pardon», Мигом акулой проглочен был он!

Собачий вальс

Длинна, как мост, черна, как вакса, Идет, покачиваясь, такса. За ней шагает, хмур и строг, Законный муж ее, бульдог. Но вот, пронзенный в грудь с налета Стрелой собачьего Эрота, Вдруг загорелся, словно кокс, От страсти к таксе встречный фокс. И был скандал! Ах, знать должны вы — Бульдоги дьявольски ревнивы! И молвил некий пудель: «Так-с, Не соблазняй семейных такс!» И, получив на сердце кляксу, Фокс так запомнил эту таксу, Что даже на таксомотор Смотреть не мог он с этих пор.

L'amour malade

Как-то раз купалась где-то В море барышня одна. Мариетта, Мариетта Прозывалась так она. Ах, не снился и аскету, И аскету этот вид. И вот эту Мариетту Полюбил гренландский кит. И увлекшись Мариеттой, Как восторженный дурак, Тут же с барышнею этой Пожелал вступить он в брак! Но пока он ту блондинку Звал в мечтах своей женой, Та блондинка – прыг в кабинку… И ушла к себе домой! Тут, простившись с аппетитом, И красавицей забыт, В острой форме менингитом Заболел гренландский кит. Три недели непрестанно Кит не спал, не пил, не ел… Лишь вздыхал, пускал фонтаны И худел, худел, худел… И вблизи пустой кабинки, Потерявши аппетит, Стал в конце концов сардинкой Ci-devant гренландский кит!