Избранные труды (сборник)
Шрифт:
Анри Руссо. Свадьба. 1905 (?)
Частное собрание, Париж
Игра в намеки на фотографическое сходство переходит у Руссо из картины в картину. Своеобразный портрет-жанр Коляска папаши Жюнье сделан по фотографии, которая, по счастью, сохранилась в архивах [25] .
25
Речь идет о фотографии, хранившейся у Р. Делоне, к которому она, видимо, перешла из архива Руссо сразу после его смерти (см.: Vallier D. Op. cit. P. 109). На ней изображен бакалейщик папаша Жюнье со своим семейством во время прогулки в Кламар. Картина датируется 1908 годом и находится в ныне переданном в дар государству собрании Вальтер-Гийом в Париже.
Фотография-прототип группового свадебного деревенского портрета не сохранилась или не найдена, но факт ее существования в качестве образца не вызывает сомнения [26] . Очевидно, художника привлекла пластическая четкость объемов на фотографии и неестественная застылость поз и выражений лиц, привносящая в бытовую будничность
26
Имеется в виду картина Свадьба из собрания Вальтер-Гийом в Париже.
27
В списке картин, составленном Руссо для Салона, это полотно значилось первым.
28
Известная фотография запечатлела Руссо в его мастерской на улице Перрель, где художник поселился в последние годы жизни. Руссо с палитрой в руке сидит перед мольбертом, на котором установлена одна из его огромных «тропических» композиций, а за его спиной на стене висит Свадьба. По данным, которые приводит Д. Валье, перед смертью Руссо предложил эту картину за 300 франков художнику-авангардисту из окружения Пикассо и Аполлинера С. Ястребцову (Фера). См.: Vallier D. Op. cit P. 84, 104.
Не менее интересен с точки зрения параллелизма живописи Руссо с фотографией портрет Артиллеристы четвертой батареи III полка [29] . Он также имитирует по композиции групповой фотоснимок. Причем весь антураж картины: пейзажный фон, артиллерийское орудие и аккуратным образом расставленные бесплотные фигуры в униформах – подозрительно напоминает развернутую декорацию-трафарет в ателье фотографа. В основу картины, вероятно, легла не репортажная фотография с поля сражения, а реальная сценка в фотоателье, которую Руссо мог наблюдать в своем квартале. Легко можно себе представить бывших стрелков четвертой батареи, а ныне добропорядочных буржуа или мелких чиновников, которые спустя годы встретились в Париже и решили сняться на память о былых временах.
29
Подробное название картины написано художником на лафете; этот прием «памятной надписи» также указывает на сходство с фотографией. Находится в Музее Гуггенхейма в Нью-Йорке. Полотно принято датировать между 1893 и 1895 годами.
По-видимому, Руссо привлекли в этой ситуации два момента: цветовая ясность, схематизм и декоративность трафарета и одновременно волшебство самого трюка, обман, в результате которого в мгновение ока невзрачные чиновники превратились в бравых артиллеристов. Фокус с трафаретом в утрированной форме и чисто механически решал часть задач, которые ставил перед собой Руссо: превращение и переодевание модели при сохранении ее индивидуальной конкретности.
Одна из последних фотографий Анри Руссо запечатлела его на фоне неоконченного портрета Муза, вдохновляющая поэта [30] . Этот уникальный документ демонстрирует процесс работы Руссо над портретом. На полотне тщательно написан фон вплоть до проработки деталей и оставлены места (нанесен только рисунок) для фигур. Перед нами готовый трафарет, в который остается только «встать» Аполлинеру и Лорансен, и картина будет окончена. Вот для чего измерял Руссо их лица и руки. Ему важно было не ошибиться в расчетах, изготовляя свой трафарет-ширму. Пропорции были также важны и для передачи наиболее главных элементов физиогномического сходства, которые, как и в портрете Лоти, сохранены, невзирая на все искажения, в схематизированных лицах поэта и Музы. Хотя, трактуя лицо, Руссо использует свои излюбленные и везде одинаковые приемы геометризации носа и бровей, глаз и губ, получаются маски именно с Аполлинера и Лорансен. Не случайно их узнавали современники. Узнавали и потому смеялись.
30
Руссо стоит в рабочем халате с кистью в руке на фоне созданного в 1909 году Портрета Брюммера и незаконченного портрета Муза, вдохновляющая поэта. Правда, следует учесть, что фотография запечатлела процесс работы над вторым вариантом портрета Поэт и Муза, о чем речь ниже. Д. Валье высказывает сомнения, что работа над первым вариантом, хранящимся в ГМИИ, также велась по трафарету. Однако для подобных сомнений нет оснований, и думаю, что можно использовать эту фотографию в качестве документа, зафиксировавшего метод работы Руссо над портретом. См.: Vallier D. Op. cit. P. 84, 111, 112.
Спустя некоторое время, привыкнув к портрету, Аполлинер увидел в нем абсолютно новое и неожиданное сходство [31] . В чем же оно заключалось? Чтобы ответить на этот вопрос, следует обратиться к фактической истории создания картины и одновременно попытаться реконструировать круг связанных с ней у художника ассоциаций.
Метод работы Руссо над портретом, по которому он задумал поместить тщательно измеренные фигуры в трафарет, в свете всего вышеизложенного свидетельствует о наличии специальной программы портрета. Тематически она обозначена в названии, под которым портрет фигурировал в Салоне: Муза, вдохновляющая поэта. Аполлинеру и Лорансен в картине предстояло, по замыслу Руссо, разыграть пантомиму по предложенному художником сценарию.
31
Спустя две недели после экспонирования портрета в Салоне Независимых Аполлинер послал в «Comoedia» статью об этой картине Руссо, которая не была опубликована (см.: Warnod A. Fils de Montmartre. Paris, 1955. P. 135). В результате Аполлинер признал публично свое сходство с изображенным на портрете поэтом только в 1914 году в издаваемом им тогда журнале «Суаре де Пари», где Руссо был посвящен специальный раздел. В этом же выпуске журнала были опубликованы отрывки из писем Руссо к Аполлинеру.
Представление о божественном источнике поэтического вдохновения, персонифицированном в образе Музы, получило свое развитие в античном мистицизме. Поэт обретает вдохновение извне, будучи избранным. Муза «держит» поэта – вот почему он «одержим», – говорил Платон [32] . У платоников Муза отождествлялась с бессмертной душой поэта и философа [33] . В таком виде эта тема перешла к римлянам, получив свое иконографическое воплощение на стенках саркофагов [34] , а затем стала популярной в эпоху раннего христианства, символизируя бессмертие души. На створках византийского диптиха из слоновой кости V века, хранящегося в Лувре, изображены шесть из девяти Муз рядом с поэтами-мудрецами в момент мистического акта вдохновения [35] . Этот редкий по иконографии сюжет находит себе аналогию в рельефах стенок римского саркофага также из собрания Лувра. Две изображенные на диптихе Музы – Евтерпа и Эрато – символизируют лирическую и любовную поэзию. Каждая из Муз диптиха образует с фигурой своего поэта самостоятельную группу. Разумеется, не существует никаких прямых аналогий между византийским диптихом и картиной Руссо. Однако в нашем портрете, помещая Музу рядом с поэтом, Руссо воспроизводит ту же иконографическую схему вдохновения, довольно редко встречающуюся со времен раннего Средневековья.
32
Концепцию творчества, выражаемого через поэтическое вдохновение, Платон развивает в диалоге «Ион», вкладывая в уста Сократа следующие слова: «… и тянется, как от камня, длинная цепь хоревтов и учителей с их помощниками: они держатся сбоку на звеньях, соединенных с Музой. И один поэт зависит от одной Музы, другой – от другой. Мы обозначаем это словом «одержим», и это почти то же самое: ведь Муза держит его…» Цит. по: Платон. Сочинения. М., 1968. Т. 1. С. 140 (536 в).
33
О философской трактовке культа Муз у платоников см.: Воуаnсе P. Le Culte des Muses chez les philosophes grecs. Paris, 1937.
34
См. об этом: Cumont F. Recherches sur le symbolism fun'eraire des Romains. Paris, 1942. P. 307.
35
Описание этого диптиха см.: Coche de la Fert'e E. L’Antiquit'e chr'etienne au Mus'ee du Louvre. Paris, 1958. Pl. 27. № 23. P. 96, 97; Volbach W. F. Elfenbeinarbeiten der Sp"atantike und des Fr"uhen Mittelalters. Mainz, 1952. № 69. Pl. 23.
Нам очень мало известно о круге интересов Руссо и его научных занятий. Все это породило еще одну легенду о необразованности художника, который черпал сведения об окружающем его мире только из атласов почтовых марок и журналов с картинками [36] . Следует подвергнуть это утверждение сомнению. Не только Муза, вдохновляющая поэта, но и другие произведения Таможенника свидетельствуют о знании и понимании им древне-восточной пластики, античной классики, искусства итальянского кватроченто, французской живописи XVII и XVIII столетий. Подобно Мане и Сезанну, он проводил многие часы в Лувре, изучая и копируя произведения искусства [37] .
36
Такое мнение было распространено еще при жизни Руссо. В своих мемуарах А. Воллар признается, что уверовал в это настолько, что когда Руссо привез к нему в галерею свою картину Мечта, удивительную по свежести передачи натуры, то Воллар не удержался и спросил, как ему удалось передать столько воздуха в пейзаже. «В результате наблюдений над живой природой», – ответил Руссо. См.: Vollard A. Op. cit. P. 258.
37
В автобиографической справке Руссо написал, что в начале творческого пути он пользовался советами Жерома. В 1884 году при помощи Жерома он получил разрешение на право копирования в Лувре. А. Сальмон вспоминал: «Мне приходилось встречать Анри Руссо в Лувре; он часто приходил сюда, именно в Лувре он заимствовал у Паоло Уччелло секрет сочетания черного и белого» (Salmon A. Souvenirs sans fin. 1908–1920. Paris, 1956. P. 60). Сертиньи указывает также, что он копировал в Версале, Сен-Жермен и в Люксембургском дворце. См.: Certigny H. Op. cit. P. 85.
Из ряда высказываний Руссо ясно, что он считал себя учеником и продолжателем старых мастеров, и, видимо, пора отнестись к этим заявлениям со всей серьезностью [38] .
Во время своих прогулок по Лувру Руссо, наверное, заходил в залы французской живописи XVII века, где мог видеть декоративное панно Э. Лесюера с изображением Муз, некогда украшавшее кабинет дворца Ламбер в Париже. На нем юные Музы в венках предаются музицированию. На Евтерпе и Эрато голубые тоги – цвет, который неслучайно выбрал Руссо для пеплоса Мари Лорансен. Муза поэзии по установившейся традиции должна носить голубые, небесные цвета. Муза Урания изображена Лесюером с поднятой в указующем жесте правой рукой. Этот жест вдохновения, одновременно указующий на связь с небом, Руссо по-своему воплощает в портрете. Прямая, негнущаяся, обобщенно написанная рука Мари-Музы напоминает скорее бронзовые руки, застывшие в жесте благословения на готических реликвариях.
38
Об этом Руссо упоминает в автобиографической справке, говоря, что он «совершенствуется в своей манере, дабы стать одним из лучших реалистических художников». Много высказываний Руссо о своей связи с традицией европейского искусства содержится в его письмах судье из тюрьмы Санте, куда он попал, обманутый одним из своих учеников, в 1907 году. См.: Garcon M. Op. cit.
Возможно, что в процессе работы над портретом Руссо нашел еще один источник вдохновения. Отдельные приемы и элементы композиции в его работах указывают на то, что его давно привлекали картины Уччелло [39] , Карпаччо, Фра Анджелико и Пьеро делла Франческа.
Ряд мотивов в портрете Муза, вдохновляющая поэта говорит о близком знакомстве Руссо с произведениями Боттичелли. С его творчеством он мог познакомиться непосредственно в Лувре, где хранятся фрески Боттичелли для виллы Лемми. На фреске заказчик, Лоренцо Торнабуони, изображен в окружении Муз, одна из которых характерным жестом приподнятой правой руки вдохновляет Лоренцо. Не мог Руссо не знать и всемирно известную Весну Боттичелли, с которой самым парадоксальным образом перекликается его картина. Гирлянда из цветов и листьев, украшающая Музу Аполлинера, намекает на зеленый убор Флоры из картины Боттичелли Рождение Венеры.
39
Вскоре после того как картины Руссо появились в Салоне Независимых в 1909 году (в том числе и Муза, вдохновляющая поэта), А. Александр в своем обзоре Салона в «Comoedia» от 3 апреля 1909 года назвал его «Паоло Уччелло наших дней». На некоторую близость цветовых соотношений и композиционных приемов у Руссо с работами Уччелло обратил внимание Р. Шеттук (Shattuck R. Op. cit. P. 72).
Почти невозможно в облике неподвижного истукана с глазами Мари Лорансен узнать исполненную грации и утонченного аристократизма Весну Боттичелли. И все-таки это Весна, увиденная в кривом зеркале современного цивилизованного мира. Лицо у нее расплылось, шея втянулась в плечи, но под отрешенной маской Музы-монстра таятся вдохновение и величие ее божественной прародительницы.
И среди целого племени проворных машинПоэзия бродила, такая жалобная и божественная!Я принял ее в свои руки, я, неизвестный поэт,И был единственным, кто вспомнил о ней в наше время [40] .40
Аполлинер Г. Стихи. М., 1967. C. 254 (38).