Избранные творения в двух томах. Том 2
Шрифт:
Преподобный Арсений Великий, занимая руки рукоделием, занимал ум молитвою покаяния.
«Если хочешь угодить Богу, – сказал преподобный Сисой Великий, – исступи мира, отступи от земли, оставь тварь, приступи ко Творцу, совокупи себя Богу молитвою и плачем, и найдешь покой в этом и будущем веке».
Плач и слезы – дар Божий. Просите, и дастся вам: ищите, и обрящете: толцыте, и отверзется вам… Отец ваш небесный даст духовные блага просящим у Него 166. Получив дар, надо хранить его как бесценное сокровище. Точно! Он – бесценное духовное сокровище и богатство.
«Умиление, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – есть плод делания заповедей и причина всех духовных плодов».
Всяк возносяйся смирится: смиряяй же себя, вознесется 167, сказал Господь.
Внимательно читавший сочинения святых Отцов о монашестве, удобно заметит, что Отцы составляли свои наставления, применяясь к обстоятельствам времени и к положению тех иноков, которым они посвящали труд свой.
Применение учения их к современному положению иночества в нашем отечестве представилось особенно нужным и обещающим принести пользу.
Исполнение Евангельских заповедей всегда составляло и ныне составляет сущность иноческого делания и жительства.
[Притча для нас. ] Богатый Домовладыка дал роскошный обед Своим многочисленным друзьям и знакомым, и множеству тех, которых захотел пригласить к обеду, – и тем включить их в число друзей и знакомых Своих. Безмерное количество духовных яств невообразимого и немыслимого достоинства предстояло на духовной трапезе. По окончании ее гости щедро одарены духовными дарами. Когда приглашенные почетные лица вышли, Домовладыка заглянул за врата чертога и увидел у этих врат толпу голодных нищих, которые были бы рады попользоваться крохами, оставшимися после чудной трапезы. Многомилостивый Владыка приказал слугам остановиться, не убирать стола. Он пригласил нищих, несмотря на то, что нищие были в грязи и рубищах, не соответствовавших великолепию чертога, предложил им остатки яств. Робко и в недоумении взошли нищие в обширную залу, приступили к столу, встали около него как случилось, каждый взял и употребил то, что попало ему. Они подобрали все крохи. Разумеется, никто из них не вкусил ни одного цельного блюда, не видел ни стройного служения прислуги, ни той драгоценной посуды и утвари, которые были употреблены при столе, не слышал огромного хора певчих и громкого хора музыки, звуки которых оглашали вселенную и возносились до неба. По этой причине никто из нищих, хотя между ними и были люди с природным умом, не мог составить себе ясного, точного понятия об обеде. Удовлетворившись крохами для насыщения, они должны были удовольствоваться понятием гадательным и приблизительным о блистательной и насладительной трапезе, которою воспользовались почетные гости. Очистив со стола все съестное, нищие пали ниц пред Домовладыкою, благодаря за пищу, которой они до сих пор не едали и не видали. Он сказал им: «Братья, при распоряжении Моем об обеде, Я не имел в виду вас, поэтому Я не представил вам обеда в должном виде и не даю вам подарков, которые все разошлись по прежде сделанному расчету, постижимому для Меня одного». Нищие воскликнули в один голос: «Владыка! До подарков ли нам! До пышного ли обеда! Несказанно благодарим за то, что Ты не возгнушался нами; нас, истерзанных всякого рода недостатками, впустил в Твой чертог, спас от голодной смерти!» Нищие разошлись, продолжая благодарить и благословлять милосердого Домохозяина. Тогда Он, обратясь к слугам, сказал: «Теперь уберите стол и заключите мой чертог. Уже гостей не будет, – и что можно было предложить в пищу, предложено. Все кончено!» 168 О глубина богатства и премудрости и разума Божия! яко неиспытани судове Его, и неисследовани путие Его. Кто бо разуме ум Господень? или кто советник Ему бысть? или кто прежде даде Ему, и воздастся ему? Яко из Того и Тем, и в Нем всяческая: Тому слава во веки. Аминь 169.
Плач инока о брате его, впавшем в искушение греховное
Когда опустошен и разрушен был Иерусалим, а народонаселение его отведено пленником в страну дальную, тогда пророк Иеремия, тщетно предвещавший бедствия Иерусалиму за беззакония жителей его, тщетно призывавший к покаянию ожесточившихся и ослепших беззаконников, остался на развалинах Иерусалима, остался оплакивать свое пророчество совершившееся. Рыдал он рыданием неутешным на пепелище сожженного храма: храм этот признавался чудом зодчества, был единственным храмом на земле, посвященным истинному Богу. Рыдал пророк рыданием неутешным на развалинах города: город этот был единственным городом на земле, в котором поклонники истинного Бога могли воздавать поклонение Богу, установленное Богом, единое благоприятное Богу.
Объемлет меня плач – наследство прародителя моего, Адама, который обратился к плачу, начал искать в нем утешения после утраты сладостей райских. Этот плач – отблеск вечного блаженства; этот плач – свидетельство, что вечное блаженство было некогда достоянием человека: этот плач – средство к возвращению потерянного блаженства. Как отблеск блаженства, как воздыхание и воспоминание о блаженстве, плач заключает в себе наслаждение: уязвляя сердце скорбию, вместе орошает и помазует его утешением. Благословил Богочеловек всесвятыми слезами Своими душеспасительный плач покаяния и любви. Пролил Богочеловек всесвятые слезы о четверодневном мертвеце, Лазаре; пролил Богочеловек Божественные слезы о многолюдном городе, о народе, который не познал, или притворился непознавшим, посещения Божия. Не только блудница употребила для омовения грехов слезную воду 170; не только прибегали к слезам все грешники, желавшие примириться с Богом посредством покаяния: признал слезы необходимым врачеством для себя, спасительным орудием, верховный Апостол. Плакася горько 171 великий Петр по отречении от Христа: исцелил он смертельную греховную язву плачем и слезами. И кто, приступавший к Богу с плачем, не был услышан Богом?
Начну же я произносить мои вопли! Стенаниями и воздыханиями облегчу и разрешу тесноту моего сердца! Не ранами, не укоризною послужат тебе слова плача моего; они – выражение любви, знаки участия и сострадания, утешения и ободрения, кроткий голос, призвание к оставлению греховной жизни, призвание к вступлению снова на поприще святого иноческого подвига, призвание к свержению греховного ига, призвание к мужественной борьбе за духовную свободу с Началами и Властями поднебесной. Плач мой о тебе есть вместе и плач о мне: и я преисполнен грехами, и на мне звучат тяжкие цепи греховных навыков и впечатлений. Если дозволяю себе восплакать о тебе, то и ты восплачь о мне. Соединим сердца наши в плач! Облеченные в плач как бы в одежду, необходимую для прикрытия наготы душевной и стыда явившихся от преступления заповеди Божией, предстанем пред Господа: принесем Господу не пустое и гордое оправдание себя, которым всегда печатлеется греховность и погибель человеков, – принесем исповедание из сердца сокрушенного и смиренного. Исповеданием решительным и искренним согрешений наших, нашего падения, нашего бедственного состояния войдем в покаяние и спасение. Покаяние – врата к Богу. Внидите во врата его во исповедании 172, объявляет и завещавает всему человечеству пророк, приглашая к покаянию все человечество.
Дивные храмы Божии, смиренные иноческие кельи, башни угрюмые, стены зубчатые монастыря древнего, освященного подвигами многих старцев преподобных, смотрят на тебя печально, как бы угадывая измену, тайно совершившуюся в душе твоей. Слышится в песнопениях церковных отголосок заунывный, слышится он для сердца, болезнующего о бедствии твоем. Для такого сердца песнопения церковные плачут о тебе: отдаются из них в это сердце звуки плача, подобные звукам плача, разливающимся из песнопений надгробных.
Плачут Ангелы, плачут лики мучеников и Отцов пустынных сонмы, плачут, все небожители – не хотят утешиться. Внимательно, любовно смотрят они с неба на землю, радуются добродетели, совершаемой человеками, – огорчаются грехами их.
Грехи, по-видимому ничтожные, но пренебрегаемые, не врачуемые покаянием, приводят к грехам более тяжким, а от невнимательной жизни зарождается в сердце гордость.
Настигли тебя враги твои! Ненавидящие душу твою окружили ее, возложили на нее тяжкие оковы, увлекли в плен и рабство, покрыли язвами бесчисленными, мучительными, неисцельными! 173
Оставлены тобою святые подвиги иночества; служение твое Богу обратилось в постыдное лицемерство, нет места истинному богослужению в душе, когда она, ниспавши в смертный грех, пребывает в нем. Овладело тобою уныние и расслабление; увяла сила мужества; произведение благое поколебалось; сердце лишилось благодатного мира и утешения, которыми питается и окрыляется инок на пути своем к Богу. Суетные и греховные помыслы, сопутствующее им расстройство ощущений, витают в душе твоей, как витают в опустевшей храмине гады и хищные птицы. Блекнут цветы и листья на растении, когда ствол его подсечен косою.
Отъяся от дщери Сиона вся красота ея 174: отъята красота у души твоей, уневещенной Христу, отъята красота духовная. Отступили помыслы святые, в которых пребывал ум твой, как в чертоге брачном. Ты лишен высокого, царского достоинства! Ты ниспал в униженное состояние раба!
Наступило время скорбное, время тяжкое, время твоего уничижения и бесславия, время, в которое ты отринут от лица Господня. Лишенный помощи Вышнего, как бы забытый Богом, оставленный в руках супостатов, ты служишь для них игралищем и посмешищем. Падение инока и всякого христианина – предмет плача для святых Ангелов; оно – предмет радости для злобных демонов 175. Ликуют полки их о бедствии человеков, раздается в полках их громкий, безумный хохот.