Избранные
Шрифт:
Посреди моего эмоционального взрыва у него хватило совести выглядеть по настоящему задетым. Но я решила не стоять там, выслушивая его дерьмовые объяснения.
Мой мозг и так сегодня достаточно напрягался. Я чувствовала, как начинается мигрень и скрылась раньше, чем приступ полностью поглотил меня в свою бездну. Я была слишком параноидальна, чтобы позволить Ашеру или кому-то другому увидеть еще какие-то мои отличия.
— Почему
Я уже давно усвоил, что в моем доме не существует такого понятия как приветствие или дружеские фразы. Давным-давно, возможно, это и присутствовало, но все испарилось в тот же день, когда не стало мамы.
Схватив грушу из миски, которая стояла на черной мраморной столешнице, я бросил взгляд на своего отца.
— Потом что меня не интересует участие в его кампании этим летом.
Послышался его тяжелый вздох.
— Парень, не заставляй меня напоминать тебе, что происходит, когда ты не слушаешься приказов.
Это угроза. И это одна из угроз, которая не будет пустой, но я все равно ее проигнорировал. Когда я был ребенком, отец поселил страх в моем сердце и разуме. Но теперь, когда я сложил свое мнение о нем, то понял, что он просто пустая оболочка мужчины.
Когда-то опасный всевластный человек Дэвид Фредерик был самым могущественным влиятельным лицом Лондона. Он знал, как очаровать всех во время приемов и в то же время как проявить жестокость.
Для большинства он все еще был тем всесильным создателем, который продвигал никому неизвестных людей в Парламент и мог одним махом опустить своего оппонента. Но для меня он был только частью того человека, которым он был раньше. Человеком, которого растоптали потеря и предательство моей матери.
— Ладно, я свяжусь с ним. Но это все равно бессмысленная работа. Все равно в Оксфорде меня будут ждать.
Он следовал за мной, пока я не спеша обошел наш особняк, расположенный на Даунинг-стрит, прошелся по роскошным комнатам и поднялся вверх по гладкой лестнице, сделанной из древесины твердых пород.
— Не смей уходить от меня, когда я разговариваю с тобой! — он попробовал на вкус то, как сложно стало управлять мною теперь.
— Ты превратил меня в это, отец. Я самостоятельный мужчина, который не слушается ни чьих приказов. Разве ты не гордишься мной? — презрительно усмехнулся я, развернувшись к нему лицом.
Я вырос в доме, в котором отсутствовала любовь или обожание. И, думаю, для англичанина это было что-то в порядке вещей. Я не плакался о себе или подолгу зацикливался на этом, но мне действительно нравилось кидать ему это в лицо, когда предоставлялся такой случай. Это он создал этого монстра, эгоистичного, с черной душой и высокомерным характером.
Он проигнорировал меня.
— Как дела с девчонкой?
Я почувствовал внезапную острую боль, но она была такой незначительной, что мое сердце почти не почувствовало этого. Это горе или беспокойство? Я вытеснил эти мысли.
Отец задумал этот план. С юного возраста я слушал детали и пьяное ворчание, но, когда он узнал о ее приезде несколько месяцев назад, идея появилась сама собой
— Дела идут медленно, но я постепенно располагаю ее к себе, — сказал я ему, потому что в глубине души я хотел, чтобы он гордился хотя бы за что-то, что я делаю.
Даже если это позорный поступок.
— Хорошо, хорошо. Тебе нужно заслужить ее доверие. Соблазни ее, используй любые необходимые средства, чтобы добиться ее благосклонности.
В его зеленых глазах было так много злобной неприязни, что зачастую было сложно увидеть проблеск того мужчины, которым он был раньше. Возможно, когда все будет сделано, после того как опустится гильотина, он возможно станет прежним. Может быть тот прежний блеск, тот веселый проницательный мужчина вернется назад. По крайней мере это то, на что я надеялся. Если я могу сделать это ради него, чтобы положить всему этому конец, я сделаю все, что угодно.
— Повтори мне еще раз, почему именно я должен это делать?
— Хочешь разжалобить меня, парень? — отец негромко рассмеялся и привел меня в свой кабинет.
На каминной полке стояли десятки семейных фотографий в рамках, моя улыбающаяся мама сияла на каждой из них.
Мне нужно было услышать это снова. Нужно было топливо, чтобы двигаться дальше.
Он скрестил руки, пока стоял и смотрел на ее фото.
— Беннет МакАлистер разрушил нашу семью. Он забрал твою маму, превратил ее в безбожницу. Он довел ее до того, что у нее появились секреты и она начала лгать, а затем довел ее до смерти. А теперь он ведет себя, будто даже не знает нас? Даже не может признать какую роль он сыграл в ее гибели? Мужчина, нет, мальчишка вроде него не достоин того, чтобы стать королем. Мы должны показать каким он является на самом деле, мы должны отомстить за смерть твоей матери.
Пока отец говорил, я чувствовал, как внутри меня пульсирует ярость, как она спускается вниз по хребту. Его слова пробудили демонов, что преследовали меня, преследовали этот дом с тех пор как ее не стало. И я осознал, что делаю это не только ради него.
Я вырос без матери. Я помню эти ужасающие фото, которые печатали в СМИ после ее смерти. Фото машины, сброшенной в реку, фото искореженного моста в том месте, где она свернула с дороги.
Пришло время положить этому конец. Ради нас обоих. Даже если это означает опуститься на самое дно и больше никогда не выплывать на поверхность реки скорби, которая всегда наступала мне на пятки.
Лодки прорезали водную гладь, словно торпеды, которые не оставляют за собой следов, скользя по Темзе.
Парни в ней синхронно двигались, больше смахивая на машины, чем на людей. Если в команде по гребле серьезно относятся к этому делу, если они являются настоящими профи, то они даже не прикладывают усилий, чтобы маневрировать среди других лодок. Они просто работают. Без мыслей. Без чувств.