Избыток целей
Шрифт:
И вот этот валенок, которым помыкали не только ушлые медсестры и уборщицы, но и интеллигентные врачи, в один из дней принес главврачу маркетинговые выкладки по рынку расходных материалов – цены на шовный материал, клапаны, кустодиол (то есть на то, что закупает его отделение), и составил сравнительную таблицу цен. Некоторые позиции стоили дешевле, чем на Совинкоме. Халанский изобразил крайнюю заинтересованность к этому исследованию, стал «разбираться». Очевидно, ему было глубоко наплевать, в противном случае моментально позвонил бы Андрею на мобильный (главврач принадлежал к тому типу людей, которые все решают сразу, в присутствии подателя просьбы, а после того, как проситель ушел, информация о нем удаляется из всех памятей). И Андрей узнал об этом от Елены Николовой, которая всегда находилась в курсе всех событий. Впрочем, и она отозвалась как-то небрежно: «Нечипоренко затеял какую-то возню по поводу шовника». Николовой было поручено раздобыть его домашний телефон, и
Это был поражающий своей новизной факт, Андрей лишь развел руками:
– Ну и фигли?
Нечипоренко стал мямлить, мол, меня попросили дать расклад по расходникам, вот я и сделал. Но так и не сказал, кто попросил и зачем. Андрей предложил встретиться и «обсудить некоторые детали», но в очередной приезд в Волгоград забыл, и вспомнил, лишь когда, вернувшись в Петербург, снова услышал от Николовой о существовании проблемы: «Он опять ходил к главному со своими бумажками».
В этот раз Андрей не стал звонить, а просто поручил Ирине отнести ему немного денег: «Позолоти ему ручку… только не балуй». И даже сумму не уточнил – на усмотрение зам. директора. И экономная Ирина отнесла ему пять тысяч рублей, которые он безропотно принял. После этого отнес главврачу еще один обзор по рынку расходных материалов, из которого явствовало, что у Совинкома лучший выбор и самые низкие цены. Эта бумага, как и все предыдущие, полетела в мусорное ведро. Главврач так и не понял, чем это заведующий кардиохирургией занимается вместо того, чтоб оперировать.
Больше Нечипоренко не возникал.
Зато в его отделении поднял голову рядовой врач по фамилии Штырцкобен, бывший однокурсник Андрея (Быстров бы в свое время расправился с ним в полминуты). Он принялся вымогать 10 % с суммы закупаемого препарата Вазапростан производства немецкой фирмы Шварц Фарма – якобы в противном случае кардиоцентр прекратит закупку. Свои претензии Штырцкобен обосновал тем, что в его компетенции выбор препарата, и на рынке достаточно много заменителей. На самом деле насчет закупок этого дорогостоящего лекарства Андрей договаривался лично с главврачом кардиоцентра. Вадим Второв, региональный представитель Шварц Фармы, дал беспрецедентные скидки, поэтому появилась возможность дать кардиоцентру скидку 15 % по цене, 10 % комиссионных, и при этом что-то оставалось на кармане. Курс лечения оплачивался напрямую из облздравотдела – деньги перечислялись под конкретных больных, которых Второв лично отслеживал (сумма за курс лечения доходила до $10,000). Иногда, если не удавалось провести платеж через облздравотдел, пациенты приходили в офис Совинкома и покупали Вазапростан за наличные – дешевле чем в розничной сети примерно на 50 %. И вот появляется какой-то клоун Штырцкобен и пытается поломать отрегулированную схему с множеством участников. Андрей просто проигнорировал его домогательства.
С отъездом Быстрова возвратные схемы в кардиохирургии прекратились, зато расцвели пышным цветом в других отделениях. Этот крайне опасный и нежелательный для Совинкома процесс контролировал Максим, брат Андрея.
Самые рискованные маневры исполняли «нарушители» (врачи из отделения нарушения ритма, однокурсники Андрея). Они сдавали разносортный хлам, собранный на выставках, причем просроченный и не зарегистрированный на территории РФ, бывало, засовывали просроченный интродьюсер в упаковку и заклеивали ее вручную, и даже заказывали самопальные этикетки (оно того стоило, стоимость одной единицы доходила до $1000 – коронарный баллонный катетер; или например стент – специальная, изготовленная в форме цилиндрического каркаса упругая металлическая или пластиковая конструкция, которая помещается в просвет полых органов и обеспечивает расширение участка, суженого патологическим процессом, стент обеспечивает проходимость физиологических жидкостей, расширяя просвет полого органа в частности коронарной артерии). Эта продукция отгружалась кардиоцентру от Совинкома, а при поступлении денег на расчетный счет Андрей обналичивал их и отдавал «поставщикам» за вычетом 25 % (в разных отделениях по-разному). Это барахло оборачивалось по многу раз (в операционной его конечно же не применяли – опасно), и в конце концов упаковка настолько истрепалась, что даже надписи стали нечитаемы.
Андрей пытался наладить нормальные поставки, но его допустили лишь к этим отмывочным схемам. Расходные материалы, которыми реально пользовались, в том числе дорогостоящие ЭКС (электрокардиостимуляторы) заведующий закупал, минуя даже главного врача. Все шло через каких-то неведомых спонсоров, через какие-то сторонние организации.
Предполагалось, что все образуется с принятием на работу в Совинком его сына (заведующий сам попросил). Парня приняли, но это осложнило дело. Он оказался редкостным лоботрясом – не только не выполнял план, но даже в офисе редко показывался, преимущественно в дни зарплаты. Непонятно, о чем говорили отец с сыном, но Андрей рассчитывал, что обороты по отделению нарушения ритма существенно вырастут. А паренек, наверное, думал, что ему будут выплачивать зарплату лишь на том основании, что устроили по знакомству. Эксперимент обошелся в три зарплаты. На четвертый месяц хитро сделанного юношу уволили, его папаша так и не отбил заказами эти инвестиции. После увольнения даже отмывочные схемы прекратились, заведующий крепко осерчал и перестал здороваться.
В отделении реанимации с возвратами тоже не все ладилось. Маньковский, заведующий, приступил к капитальным накоплениям – собрался мигрировать за бугор – поэтому развил чрезвычайно бурную деятельность, которая не могла быть незаметной, так как, в отличие от других отделений, его расходные материалы по объему занимали много места, а стоили на порядок дешевле. Если стент стоимостью $1000 легко умещался в кармане, то реанимационная расходка (браунюли, трехходовые краники, системки) на ту же сумму занимала пару кубов. Маньковский ею не ограничился, он находил все новые и новые горизонты развития. В возвратном товаре стали появляться медикаменты (гордокс а ампулах) и даже перевязочный материал, который вообще ничего не стоит.
Раньше, находясь в Волгограде, вывозом продукции занимался Андрей. На самом деле это было сложной задачей. Отделение реанимации находилось рядом с оперблоком на третьем этаже. Нужно было пройти через несколько отделений, чтобы попасть в офис Совинкома, находившийся на первом этаже в реабилитационном отделении. К тому же воспользоваться грузовым лифтом (как правило, вывозили на каталке – объем очень большой). В такой ситуации невозможно никого не встретить. А нежелательные глаза, даже в количестве одной пары, представляли собой опасность. Кардиоцентр был как маленькая (на самом деле не такая уж маленькая) деревня, все, что называется, спали под одним одеялом, и к тому же промышляли примерно одним и тем же. И весть о вывозе партии расходников из отделения на фирму (вообще-то должно быть наоборот) неизбежно стала бы достоянием гласности. Поэтому каждая операция тщательно планировалась. Старшая медсестра отделения (задействованная в схеме) открывала Андрею специальный грузовой лифт, которым пользовались только работники оперблока, и на всем пути до реабилитационного отделения шла впереди, высматривая дорогу. Маньковский в это время сидел в своем кабинете, обливаясь холодным потом. А когда ему отзванивались из кабинета Совинкома о благополучном исходе, бурно кончал в потолок.
У Андрея была легкая рука, поэтому всегда все проходило. То, что происходило без его участия, осложнялось ненужными вещами. Самой плохой из которых оказалась встреча возвратного поезда (две каталки нагруженные расходником) с Алупкиной, главной медсестрой кардиоцентра, – той самой, которая раньше отвечала за приемку товара, а впоследствии стала заниматься дезинфектантами. Повезло, что это не было лобовым столкновением. Проходя по одному из холлов первого этажа, Алупкина увидела в боковом коридоре движущуюся процессию – две сотрудницы реанимации везли две груженые каталки. Она крикнула им, чтоб остановились, но они бросились от нее наутек. Победила молодость – отягощенные грузом, молоденькие медсестрички сумели ускрестись от пожилой матроны, и даже погрузиться в лифт, дверцы которого захлопнулись прямо перед Алупкинским носом, и ей только и оставалось, как слушать их веселый смех и неприятные определения в свой адрес.
Она была, что называется, на своей волне – манерная флегма, многозначительно рассказывавшая о неких высокопоставленных покровителях, все осложнялось климактеричными делами. Собственно почему и не догнала медсестер: манерный бег, бег с соблюдением манер – не самый быстрый способ перемещения.
И конечно же, она не догнала, откуда медсестры, из какого отделения, не говоря уже о конкретных фамилиях. Алупкина написала рапорт на имя главного врача, но ее сбивчивое объяснение, с многочисленными поправками и лирическими отступлениями (задыхаясь, я подбежала к лифтам, лязгнувшим как ворота ада перед моими разгневанными очами) было встречено откровенной улыбкой. Секретарь Халанского подслушала под дверью, и не успела Алупкина выйти из приемной, над ней потешался весь кардиоцентр.
«Меня преследуют слова, которые, накалённым ножом, разрезают мозг, с помощью ушей… «старая клюшка»… и адский смех… из чрева лифта…»
Секретарша обладала отличной памятью на фразы и словосочетания, натренированной написанием под диктовку шефа писем и приказов; и как только за Алупкиной закрылась дверь, быстро законспектировала услышанное.
Единственными, у кого происшествие не вызвало улыбку, оказались директор Совинкома и заведующий реанимацией. И если второй в случае разоблачения свалил бы все на медсестер, то первый мог потерять бизнес. Андрей серьезно поговорил с Маньковским и попросил найти более безопасный способ выноса расходников из отделения. И с этого дня заведующий и его старшая медсестра стали ежедневно выносить расходники небольшими порциями, сумками, пакетами, баульчиками, это занятие по КПД приравнивалось к перетаскиванию кирпичей вручную. (не в смысле веса – эта продукция легкая – а в смысле стоимости). Но они старались, упорно делали свое дело. Недаром сказано: «Курочка клюет по зернышку, зато весь двор в говне».