Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
В горах Кентукки стояла ночь. Со всех сторон высились пустынные вершины. По склонам стремительно сбегали резвые ручьи.
Джемина Тантрум стояла внизу у ручья, где перегоняла виски в семейном аппарате.
Она была типичной девушкой с гор.
Ходила босиком. Руки у нее, большие и сильные, свисали ниже колен. Лицо свидетельствовало о разрушительном воздействии труда. Ей исполнилось всего шестнадцать, однако она уже добрую дюжину лет служила опорой пожилым папочке с мамочкой, перегоняя горный виски.
Время от времени Джемина давала себе передышку
Она забрасывала рожь в чан, толкла ее ногами — и через двадцать минут являлся готовый продукт.
Вдруг чей-то окрик заставил ее оторваться от ковшика и поглядеть наверх.
— Привет, — послышался голос. Принадлежал он вышедшему из леса человеку в охотничьих сапогах с голенищами по самую его шею.
— Ну, привет, — буркнула Джемина.
— Не подскажете ли, как пройти к домику Тантрумов?
— А вы оттуда, из нижнего поселка?
Джемина ткнула рукой в подножие холма, где простирался Луисвиль. Сама она там никогда не бывала: однажды, еще до ее рождения, ее прадед — старый Гор Тантрум — отправился туда в обществе двух судебных приставов и так и не вернулся. Поэтому Тантрумам из рода в род передавалась неприязнь к цивилизации.
Человек повеселел. Он рассмеялся беззаботным звонким смехом — так смеются в Филадельфии. Что-то в этом смехе Джемину взволновало. Она осушила еще один ковшик виски.
— А где мистер Тантрум, малышка? — не без участия спросил человек.
Джемина подняла ногу и большим пальцем показала на лес:
— Он в хижине, за теми соснами. Старик Тантрум — мой папаша.
Человек из поселений поблагодарил девушку и зашагал дальше. Весь его облик излучал молодость и силу характера. На ходу он посвистывал, напевал, выделывал сальто и крутился колесом, вдыхая свежий и прохладный горный воздух.
Воздух вокруг перегонного аппарата пьянил по-настоящему.
Джемина Тантрум провожала человека зачарованным взглядом. Такие, как он, в жизни ей еще не встречались.
Она села на траву и сосчитала пальцы на ногах. Всего оказалось одиннадцать. Арифметике она училась в горной школе.
Десять лет тому назад одна дама из поселка открыла на горе школу. Денег у Джемины не было, но плату за обучение она вносила тем, что каждое утро ставила на стол мисс Лафарж полное ведерко виски. Мисс Лафарж скончалась от белой горячки спустя год после начала преподавательской деятельности, и образование Джемины на этом прервалось.
На другом берегу тихо плескавшегося ручья тихо плескался виски в другом перегонном аппарате — аппарате Долдрумов. Долдрумы и Тантрумы визитами не обменивались.
Они ненавидели друг друга.
Пятьдесят лет тому назад старый Джем Долдрум и старый Джем Тантрум повздорили в лачуге Тантрумов за игрой в подкидного. Джем Долдрум швырнул червонного короля в лицо Джему Тантруму, а взъярившийся старый Тантрум сбил старого Долдрума с ног девяткой бубен. Прочие Долдрумы и Тантрумы тоже ввязались в схватку, и вскоре всю лачужку заполонили летавшие по воздуху карты. Харструм Долдрум — один из младшего поколения Долдрумов — корчился на полу в предсмертной агонии: в горле у него застрял червонный туз. Джем Тантрум, стоя в дверном проеме, метал масть за мастью: лицо у него горело дьявольской злобой. Старая Маппи Тантрум взобралась на стол и поливала Долдрумов горячим виски. Старого Хека Долдрума, оставшегося в конце концов без козырей, вытесняли из хижины, но он разил направо и налево табачным кисетом, собирая вокруг себя остатки своего клана. В итоге они оседлали волов и в бешенстве ускакали галопом домой.
Той же ночью старик Долдрум с сыновьями, поклявшись отомстить, вернулись, повесили на окно Тантрумов часы с кукушкой, воткнули в дверной звонок булавку и пробили сигнал к отступлению.
Спустя неделю Тантрумы влили в перегонный аппарат Долдрумов рыбий жир, и так, год за годом, длилась вражда, иссушившая сначала одно семейство, а затем другое.
Каждый день малышка Джемина работала с перегонным аппаратом на своем берегу ручья, а Боско Долдрум работал с таким же на другой стороне.
Порой, повинуясь инстинкту врожденной ненависти, носители кровной мести поливали друг друга струями виски, и Джемина возвращалась домой, благоухая, будто французский табльдот.
Но теперь Джемину одолевала задумчивость, мешавшая ей глядеть через ручей.
Какое чудо этот незнакомец, и как причудливо он был одет! По невинности своей Джемина не допускала существования каких бы то ни было цивилизованных поселков и объясняла веру в них наивностью горных жителей.
Она направилась в сторону хижины, но тут что-то шлепнуло ее по шее. Это была губка, брошенная Боско Долдрумом: губка, пропитанная виски из перегонного аппарата на противоположном берегу ручья.
— Эй, это ты, Боско Долдрум? — крикнула она густым басом.
— Хо-хо, Джемина Тантрум, черт тебя подери! — откликнулся Боско.
Джемина снова направилась к хижине.
Незнакомец разговаривал с ее отцом. На земле Тантрумов обнаружили золото, и незнакомец — Эдгар Эдисон — норовил купить участок по дешевке. Он прикидывал в уме, какую именно дешевку предложить.
Джемина села, подложив руки под себя, и уставилась на незнакомца.
Каким же он был чудом! Когда он говорил, то шевелил губами.
Джемина влезла на печку и не сводила с него глаз.
Вдруг раздался вопль, от которого кровь застыла в жилах. Тантрумы ринулись к окнам.
Это были Долдрумы.
Они привязали волов к деревьям, а сами укрылись в кустарнике и за цветочными зарослями, и вскоре на окна обрушился настоящий град из камней и кирпичей, отчего окна прогнулись внутрь.
— Отец! Отец! — пронзительно взвизгнула Джемина.
Ее отец снял с крючка на стене рогатку и любовно провел рукой по резиновому ремешку. Он шагнул к амбразуре. Старая Маппи Тантрум спустилась в подвал для хранения угля.