Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
Мерлин напряженно выпрямился в позе негодующего педанта:
— Ваша бабушка выдала вам на это приобретение двадцать пять долларов?
— Нет. Она выдала мне пятьдесят, но ожидает получить сдачу. Уж я-то ее знаю!
— Передайте ей, — с достоинством проговорил Мерлин, — что она упустила крайне выгодную покупку.
— Даю сорок, — упорствовал молодой человек. — Ну же, будьте благоразумны и не пытайтесь нас ободрать…
Мерлин развернулся с бесценным томом под мышкой и вознамерился было вернуть его на место в особый ящик своей конторки, однако тут возникла неожиданная помеха. Входная дверь
Это была старуха — старуха прекрасно сохранившаяся, на редкость привлекательная, необычайно стройная, но тем не менее старуха. Ее красивые, мягкие, как шелк, седые волосы были тщательно уложены и украшены драгоценностями; на лице — слегка подрумяненном на манер великосветской дамы — проступала сетка морщин, в особенности у глаз, а от носа к углам рта пролегли две глубокие складки. Близорукие глаза смотрели брюзгливо и недоброжелательно.
Но, вне сомнения, это была Кэролайн: те же черты, хотя и разрушенные временем; та же фигура, пусть высохшая и одеревенелая; та же манера держаться, безошибочно узнаваемая по сочетанию чарующей дерзости и завидной самоуверенности; а главное, тот же голос, надтреснутый и дрожащий, однако сохранивший ноту, все еще способную внушать водителям желание развозить белье из прачечной, а воспитанным в городе внукам — растерянность, заставлявшую ронять сигареты на пол.
Кэролайн остановилась и втянула ноздрями воздух. Ее взгляд обнаружил на полу сигарету.
— Что это? — вскричала она. Вопрос прозвучал не вопросом, а протяжной литанией, состоявшей из подозрения, обвинения, доказательства и приговора. В оттяжке Кэролайн не нуждалась. — Руки по швам! — скомандовала она внуку. — Встать прямо и выдохнуть из легких никотин!
Молодой человек с беспокойством смотрел на бабушку.
— Дыши! — велела она.
Молодой человек слегка округлил губы и выдохнул.
— Дыши! — повторила Кэролайн еще более властным тоном.
Молодой человек снова выдохнул — нелепо, беспомощно.
— Ты сознаешь, — отрывисто бросила Кэролайн, — что за пять минут ты лишился пяти тысяч долларов?
Мерлину на мгновение показалось, что молодой человек с мольбой упадет на колени, но таково уж благородство человеческой натуры: он продолжал стоять на месте и даже еще раз выдохнул — отчасти от взволнованности, а отчасти, безусловно, в смутной надежде вновь снискать утраченное расположение.
— Ты осел! — крикнула Кэролайн. — Еще раз, только один раз, это повторится, и ты вылетишь из колледжа и отправишься на работу.
Эта угроза настолько потрясла молодого человека, что он побелел — сделавшись еще бледнее, чем это было свойственно ему от природы. Однако Кэролайн на этом не закончила:
— Думаешь, я не знаю, кем меня считают и ты, и твои братья — да-да, и твой дурень-отец? Знаю. Считаете, что я в маразме. Считаете, будто я уже ни на что не гожусь. Так вот нет! — Она ударила себя в грудь кулаком, словно демонстрируя физическую несокрушимость. — И мозгов у меня останется больше, чем у вас всех, вместе взятых, было от рождения, даже тогда, когда вы солнечным деньком положите меня на стол в гостиной!
— Но, бабушка…
— Помолчи. Ты — тощенький прутик, а не юноша. Да если бы не мои деньги, вышел бы из тебя кто-нибудь получше, чем помощник брадобрея где-нибудь в Бронксе? Покажи свои руки. Тьфу! Руки, годные только для бритья… И ты осмеливаешься грубить мне — мне, когда за мной волочились три графа и один самый что ни на есть настоящий герцог, уж не говоря о полудюжине папских наместников, которые меня осаждали от самого Рима до самого Нью-Йорка. — Кэролайн умолкла и, переведя дух, велела: — Стань прямо и дыши!
Молодой человек послушно выдохнул. Тут дверь как раз отворилась и в лавку ворвался средних лет господин, шляпа и пальто которого были отделаны мехом, но, сверх того, казалось, что тем же мехом отделаны его верхняя губа и подбородок.
— Наконец-то! — воскликнул он. — Искал вас по всему городу. Звонил вам домой, и ваш секретарь сказал, что вы, кажется, отправились в книжную лавку «Мунлайт…»
Кэролайн раздраженно его прервала:
— Я вас наняла, чтобы выслушивать ваши мемории? Вы мой гувернер или мой брокер?
— Ваш брокер, — признался отделанный мехом господин, несколько опешив. — Прошу прощения. Я насчет тех акций фонографической компании. Могу продать их по сто пять.
— Так продавайте!
— Очень хорошо. Но я думал, что лучше…
— Идите и продавайте. Я беседую с внуком.
— Очень хорошо. Я…
— Всего доброго.
— Всего доброго, мадам.
Отделанный мехом господин слегка поклонился и не без оторопи покинул лавку.
— Что касается тебя, — Кэролайн повернулась к внуку, — стой где стоишь и помалкивай.
Она окинула Мерлина взглядом с ног до головы уже без неприязни. Потом улыбнулась, и он понял, что тоже улыбается. Оба вдруг залились дребезжащим, непроизвольно вырвавшимся хихиканьем. Кэролайн ухватила Мерлина за руку и потащила его за собой в другой конец лавки. Там они остановились друг напротив друга и дали волю затяжному приступу старческого веселья.
— Только так, — со злорадным торжеством еле выговорила Кэролайн. — Старичью вроде меня только одно доставляет радость: чувство, что ты способна заставить окружающих плясать вокруг тебя на задних лапках. Быть старой и богатой, имея нищих наследников, почти так же приятно, что быть молодой и красивой в окружении сестер-дурнушек.
— Да уж, — хохотнул Мерлин. — Понимаю. Завидую вам.
Кэролайн кивнула, прищурившись:
— В последний раз, когда я была здесь, сорок лет тому назад, вы были молодым человеком и очень расположены повеселиться.
— Верно, — сознался Мерлин.
— Мой визит, должно быть, много для вас значил.
— Угадали! — воскликнул Мерлин. — Я думал — привык думать поначалу, что вы настоящая, то есть из плоти и крови.
Кэролайн рассмеялась:
— Многие считали меня неземным существом.