Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
Обоим это происшествие показалось шедевром блистательного абсурда. Они хохотали вместе, их смех разносился по всей лавке, и Мерлин радовался тому, что голос у Кэролайн оказался таким мягким и полным волшебства.
— Возьмите другую, — услышал Мерлин свои слова, — вон ту, красненькую.
От этого предложения Кэролайн зашлась от хохота — и ей пришлось опереться на стеллаж, чтобы сохранить равновесие.
— Возьмите другую, — кое-как выговорила Кэролайн между приступами хохота. — Фу-ты ну-ты, возьмите другую!
— Возьмите две.
— Это надо же, возьмите две. Ах ты господи, да я сейчас умру от смеха. Ладно, давайте…
Подкрепляя слова делом, Кэролайн схватила книжку в красной обложке и плавной гиперболой
— Глупая игра баскетбол! — презрительно фыркнула Кэролайн, отправив в воздух очередную книгу. — А уж в каких блумерах играют школьницы — сплошная жуть!
— Да, идиотизм, — согласился Мерлин.
Кэролайн помедлила с очередным броском и неожиданно положила книгу на прежнее место.
— Ну вот, места теперь хватает, можно и присесть, — заметила она серьезным тоном.
Места на столе действительно хватило для двоих. Мерлин, слегка обеспокоенный, взглянул на мистера Мунлайта Квилла за стеклянной перегородкой, но все три головы по-прежнему, с тем же усердием, корпели над бумагами: никто из них явно не замечал, что происходит в лавке. Поэтому, когда Кэролайн, помогая себе руками, вскочила на стол, Мерлин невозмутимо последовал ее примеру; они уселись рядышком, пристально глядя друг на друга.
— Я должна была вас увидеть, — начала Кэролайн, и в ее карих глазах мелькнуло сочувствие.
— Понимаю.
— Это все из-за прошлого раза, — продолжала Кэролайн чуточку дрожащим голосом, хотя она и старалась придать ему уверенности. — Я перепугалась. Мне не правится, что вы берете еду с комода. Я так боюсь, что вы… что вы проглотите запонку.
— Да, однажды я чуть было ее не проглотил, — нехотя признался Мерлин, — но это, знаете ли, не так-то просто. То есть плоскую часть проглотить нетрудно, да и вторую тоже, если по отдельности, но чтобы проглотить запонку целиком, для этого нужно иметь совершенно особое горло.
Мерлин не переставал дивиться, откуда у него берется находчивость и галантность, с какими он отвечает Кэролайн. Впервые в жизни слова неслись к нему опрометью, пронзительно умоляя их употребить, и послушно выстраивались в строго организованные взводы и батальоны, подводимые исполнительными адъютантами в виде абзацев.
— Вот это-то меня и напугало, — проговорила Кэролайн. — Я знала, что для этого нужно иметь совершенно особое горло, но знала также — во всяком случае, уверена была, — что у вас такого нет.
Мерлин с готовностью кивнул:
— Нет. Такое горло стоит целую кучу денег, а у меня, к сожалению, их гораздо меньше.
Этого признания он не стыдился, — скорее даже, оно доставило ему удовольствие: он чувствовал, что Кэролайн поймет все, что бы он ни сказал и ни сделал, и меньше всего осудит его за бедность и полную невозможность когда-либо из нее выбраться.
Кэролайн взглянула на свои часики и, тихонько охнув, соскочила со стола:
— Уже шестой час! А я и не заметила. Мне нужно быть в «Рице» в половине шестого.
Они дружно принялись за работу. Перво-наперво Кэролайн со свистом запустила в полет монографию о насекомых, которая вдребезги разнесла стеклянную перегородку, за которой помешался мистер Мунлайт Квилл. Владелец книжной лавки, вскинув голову, оторопело огляделся по сторонам, смахнул со стола осколки и вновь углубился в корреспонденцию. Мисс Маккракен и бровью не повела; одна только мисс Мастерс, вздрогнув, испуганно ойкнула, но тут же вернулась к прежним занятиям.
Но и Мерлину, и Кэролайн это было решительно все равно. В буйном приливе энергии оба кидали книгу за книгой куда попало: порой в воздухе оказывались три-четыре одновременно — они ударялись о стеллажи, разбивали стекла картин на стенах и падали на пол порванными и растрепанными. По счастью, не зашел никто из покупателей — иначе наверняка он бы туда больше ногой не ступил; шум стоял ужасный: что-то плюхалось, хлопалось, рвалось, рассыпалось, временами раздавался грохот и звяканье стекла и слышалось учащенное дыхание двух книгометателей, перемежавшееся взрывами смеха, с которым они иной раз не могли совладать.
В половине шестого Кэролайн зашвырнула на лампу последнюю книгу, которая и послужила последней, так сказать, каплей. Натянутый до предела атлас лопнул и обрушил весь свой груз в виде непомерной разноцветно-белой груды на уже захламленный пол. Тогда Кэролайн со вздохом облегчения повернулась к Мерлину и протянула ему руку.
— Прощайте, — сказала она просто.
— Вы уходите?
Ответа не требовалось. Мерлин задал свой вопрос всего лишь в попытке задержать Кэролайн хоть ненадолго и еще, пусть на миг, извлечь из ее присутствия слепящее глаза сияние, продлить невыносимое счастье от близости ее лица, черты которого заставляли думать о поцелуях и напоминали, как ему казалось, лицо девушки — его знакомой по 1910 году. На минуту Мерлин сжал нежную руку Кэролайн, а потом она с улыбкой ее отняла и, прежде чем он подскочил к двери, открыла ее сама и исчезла в мутных зловещих сумерках, нависших именно над Сорок седьмой улицей.
Мне хотелось бы поведать вам о том, как Мерлин, увидев воочию отношение красоты к многовековой мудрости, прошествовал в закуток мистера Мунлайта Квилла и немедля попросил об увольнении, а посему вышел бы на улицу, став совсем другим человеком — гораздо лучше, благородней и все более иронично настроенным. Истина, однако, куда банальней. Мерлин Грейнджер, стоя посреди книжной лавки, окинул взглядом учиненный в ней разгром: порванные тома, атласные лоскуты некогда красивого алого абажура, кристаллическую россыпь битого стекла, переливавшуюся искрами по всему помещению, затем направился в угол, где хранилась швабра, и принялся за уборку, стараясь по мере сил навести прежний порядок. Выяснилось, что, хотя часть книг и уцелела, большинство из них так или иначе были повреждены. У одних отстали обложки, у других вывалились страницы, кое-какие помялись и потрескались, а таковые, как известно всякому небрежному в обращении с книгами покупателю, возврату за прежнюю цену не подлежат как подержанные.
Тем не менее к шести часам основную разруху удалось ликвидировать. Мерлин расставил книги по местам, подмел пол и ввинтил в патроны новые лампочки. Алый абажур прекратил существование, и Мерлин не без тревоги подумал, что средства на его замену, вероятно, вычтут у него из жалованья. В шесть вечера, впрочем, сделав все от него зависящее, он пробрался через витрину, чтобы опустить жалюзи. Осторожно шагнув назад, он увидел, что мистер Мунлайт Квилл поднялся с места, надел пальто, шляпу и вышел на середину лавки. Он с загадочным видом кивнул Мерлину и двинулся к выходу. Взявшись за ручку двери, он помедлил, обернулся и голосом, в котором разъяренность странным образом мешалась с нерешительностью, произнес: