Издеватель
Шрифт:
— Дело было в тебе.
— Да.
— До определенного момента.
Я снова смутилась, потому что он опять намекнул на мое признание в любви. Тем не менее, он прав. Сначала дело было во мне, потому что я альтруист, а потом я полюбила дьявола.
— Ты хочешь быть со мной, Мэди?
Я хочу быть с ним. Но я не хочу говорить об этом, потому что мои слова ничего не изменят, пока он будет верить в семейное проклятие. И я не хочу, чтобы он был со мной, только потому что я так сказала. Поэтому я ничего ему не ответила.
— Ты боишься меня, — сказал
— Нет. Я никогда тебя не боялась.
— Я не об этом. Ты боишься, что я причиню тебе боль. Боишься, что я разобью тебе сердце, — в ответ я лишь сжала губы, — Я больше никогда не причиню тебе боли. Никакой боли. Обещаю, Мэди, — приглушенно закончил он.
— Я тебе не верю, — всхлипнула я, только сейчас заметив, что плачу. Джейден осторожно вытер мои слёзы.
— Справедливо. Слова ничего не значат без доказательств. Я заслужу твоё доверие, Мэди.
Я просто закивала и притянула его лицо для поцелуя. В следующую минуту я легла на спину, потянув Джейдена за собой. Начав елозить под ним, я углубила наш поцелуй.
Джейден медленно вошёл в меня, постепенно заполняя в том месте, где я нуждаюсь. Он задрал моё колено и начал покачивать нас обоих, пока мы наслаждаемся нашим поцелуем.
Ещё через несколько минут, я оказалась сверху, но так и не смогла насладиться этой позой, потому что Джейден притянул меня к себе и моё тело затряслось в неистовом оргазме. Я практически обмякла на его груди, и Джейден ускорился, кончая вслед за мной.
Джейден.
Тридцать один сеанс психотерапии. Почти каждый мой день был посвящен этому. С трёх из них я сбежал практически с воплями. Со второго, потому что доктор Стоун попросила рассказать больше о Мэди. С четырнадцатого, потому что мне начали внушать, что никакого семейного проклятия нет. С тридцать первого, на котором я был позавчера, потому что доктор назвала мою самую главную «проблему» и способ её проработки. Я должен встретиться с Арлетт Федриани.
До моих пяти лет эта женщина всегда была рядом. А потом у отца прогорел бизнес и она решила податься в эскорт. И далеко не для того, чтобы заработать денег в семью. Арлетт волнует лишь она сама. Всё, что ей нужно — деньги и секс.
После того скандала, которому пятилетний я стал свидетелем, я видел эту женщину лишь два раза. Один раз, когда мы с отцом ужинали в ресторане. Тогда мне было 13 лет. Она не постеснялась подойти к нам. Я сразу же узнал её и до сих пор помню те ощущения, ту дрожь и дикое биение сердца, которые я чувствовал. Всё, что она сказала мне: «Ты очень похож на своего дедушку». Второй раз я увидел её 24 ноября прошлого года. Ехал себе спокойно с вечеринки, а тут она… Обжималась с каким-то пузатым папиком, не стесняясь трогать его за интимные места посреди улицы. Дальше ничего не помню. Пелена гнева и ненависти застелили мне глаза, а в следующее мгновение меня уже везут в машине скорой помощи.
И как я должен добровольно встретиться с этой ненавистной мне женщиной? Да ещё и поговорить с ней! Психотерапевт ясно дала мне понять, что разговор с матерью — единственный способ разрешения
Мне стало легче. Как будто ещё полтора месяца назад меня окутывала какая-то невидимая тьма, от которой теперь почти ничего не осталось. Мне буквально легче дышать.
Я понимаю, что доктор Стоун знает своё дело, даже верю, что разговор с Арлетт может мне помочь, но мне слишком сложно это принять, сложно пересилить себя. Но я должен.
Сейчас, глядя на спящую в моих объятиях Мэди, я понимаю, что просто обязан это сделать. Ради нее. Ради себя. Сколько же пришлось вытерпеть этой маленькой девочке? И сколько же в ней силы? Я не хочу это проверять. Я лишь хочу снова и снова извиниться перед ней за свои проступки и хочу, чтобы она была счастлива.
Со мной?
На меня никто не смотрел так, как смотрит она. Никто не носился так с «бедненьким Джейденом». Никто не верил в меня так, как верит она. Мне сложно поверить в то, что она вообще настоящая. Такое ощущение, что я её выдумал. Как будто это игра моего больного воображения. Но нет. Она рядом. Буквально. Её большие добрые глаза, обрамленные густыми ресницами сейчас закрыты, на губах даже во сне красуется улыбка, маленький носик вздёрнут, и она тихо сопит. Я трогаю её, глажу голое тело, густые тёмные волосы, лишь бы только касаться её и знать, что она настоящая.
Мой пингвин.
Я усмехнулся с этой мысли. В шесть лет, в школе нам рассказывали некоторые факты о разных живых существах, а на дом задали подготовить короткий рассказ о любимом животном. У меня такого не было, потому что мне нравятся все живые существа. Вот только после рассказа учителя появился. Пингвин. Папа купил мне энциклопедию и я весь вечер читал страницу посвященную пингвинам. До сих пор помню каждую строчку наизусть. Они поистине удивительные существа, но меня больше всего привлек один единственный факт: «пингвины — моногамны», они находят себе пару на всю жизнь. А когда мне было восемь лет, я задал отцу вопрос: «Разве такое бывает, чтобы один раз и на всю жизнь?», папа тогда улыбнулся и ответил: «Конечно бывает. И в твоей жизни появится свой пингвин». Конечно же это фигуральная фраза.
Вот только потом в моей жизни появилась Мэдисон Понграц, которой я стал одержим, пытаясь превратить её жизнь в Ад. И моя одержимость привела меня к тому, что я даже нашёл значение её фамилии. Тогда у меня случилась тахикардия от этой информации. В моей жизни действительно появился пингвин. Маленькая, милая, забавная девушка, чья фамилия со средненемецкого буквально переводится, как пингвин.
Я хочу её, хочу быть с ней. И хочу, чтобы это было навсегда. Но так уж вышло, что мужчинам в моей семье не везет с женщинами. Нас бросают. Одного бросили потому что нашли кого-то красивее, другого потому что нашёлся мужчина влиятельнее, третьего потому что потому. Моего отца оставили из-за денег. Повезло только дяде Гаррету. Я не могу поверить, что и мне так может повезти.