Изгнание ангелов
Шрифт:
– Восприятие в значительной мере зависит от обстоятельств. Вначале вы знали меня как медиума, и в том плачевном состоянии, в котором вы находились, даже моих скромных сил хватило, чтобы вам помочь. Но поверьте, я – не патриарх и не вместилище безмятежности и мудрости. В центре меня уважали за мои способности, но в том, что касалось обычной жизни, все прекрасно обходились без меня, наоборот, это мне нужна была их помощь. Я слишком долго жил взаперти и разучился жить самостоятельно. Я даже решил, что уже никогда не буду жить нормальной жизнью. И я до сих пор с удивлением вспоминаю о том, что случилось со мной вчера вечером. Но есть еще кое-что…
Саймон соединил пальцы рук. Валерия уже видела этот жест там, в центре, во время их первой беседы.
– Знаете, сначала, когда вы предложили бежать
– Чего испугались? – удивилась молодая женщина. Она замерла, забыв о пакетах с продуктами.
– Я знаю, вы удивитесь, но я испугался вас. Вас троих. Я был пленником, которому предложили свободу. Это оказалось для меня слишком неожиданным. Но было и еще кое-что – то, что я ощутил, контактируя с вами.
Саймон задумался, подбирая слова, потом продолжил:
– Я больше пятидесяти лет общаюсь с людьми, но раньше никогда с таким не сталкивался.
Он колебался, стоит ли продолжать.
– Что именно вы почувствовали? – спросила заинтригованная Валерия.
– Силу. Ужасающую, необычайную силу, которая не имеет ничего общего с излучением, свойственным обычным людям.
– Но я ничего такого не чувствую.
– Я знаю. Но поверьте, это впечатляет. Представьте: вы сталкиваетесь с силой, которая затрагивает вас самым непосредственным образом, но вы не может влиять на нее, вы даже не понимаете ее сути. И все, чем вы являетесь, все, что вы чувствуете, оказывается под сомнением. Как если бы вам в руки вдруг попал ключ к удивительной тайне, ответ на вопрос, который вы не решались себе задать. Такие вещи находятся за пределами нашего понимания. Вы вдруг получаете ответ, хотя даже не созрели до того, чтобы сформулировать вопрос! Это потрясает. Но вместе с восторгом в душе рождается страх. Вы, такая, как вы есть, перевернули мое представление о мире, которое формировалось у меня годами. Я думал, что знаю о свойствах души больше, чем другие, но благодаря вам я понял, как скромны мои познания.
Мысль, что она в значительной мере отличается от большинства людей, Валерию не обрадовала.
– Вы чувствуете это и в Петере со Штефаном? – спросила она.
– Петер… Он самый сильный из вас. Его сознание, как бы это сказать… постоянно на связи, получает и передает информацию.
– Вы чувствуете это… излучение?
– Нет. Я могу только сказать, работает радио или нет и как далеко слышен его сигнал, но саму передачу я не слышу. Я ощущаю активность. Самое большее, что я могу сделать, если нахожусь очень близко к человеку и он не против моих действий, это настроиться на его волну. Но даже провести такую узко локализированную настройку для меня – подвиг.
– А Штефан?
– Он такой же, как и вы. Ваше излучение имеет нерегулярный характер. Иногда создается впечатление, будто вы посылаете сигналы наугад. Отправляете послания туда, где обитают души. Ваш передатчик работает, но ответ пока не приходит по причине помех на линии. Словно длина волны выбрана неправильно… Но я не знаю, как настроить передатчик. Я могу узнать радио, но не умею им пользоваться. Когда профессор попытался воздействовать на ваше сознание, я решил, что в результате он все разрушит, и вас тоже.
– Как видите, этого не произошло. Вы тоже участвовали в их экспериментах в качестве подопытного животного?
– Нет. Они прекрасно знали, что не получат от меня больше того, чем и так пользовались. Я страшился за вас, потому что меньше года назад в центре появился пленник, с которым они провели эксперимент, похожий на ваш.
– Дженсон упомянул об этом, когда меня укладывали в этот жуткий саркофаг.
– Он сказал, что потом случилось с тем человеком?
– Он сошел с ума и убил себя, верно?
– К несчастью, правда еще страшнее. Этот бедняга… Он был немцем по национальности, его звали Юлиус… Фамилию я забыл. Я встречался с ним вскоре после его приезда. Мне поручили оценить его потенциал. Он был очень напуган, цеплялся за меня… Его увели в какое-то помещение, куда нам не было доступа, и сделали то же самое, что и с вами. Когда на следующий вечер его перенесли в его комнату, он бредил. Без конца что-то бормотал – о каком-то пианисте, о часовне… И все время плакал. Меня привели к нему, чтобы я проверил, насколько возросла его
Валерия почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
– Его фамилия была Керштайн? – спросила она.
– Да, именно Керштайн. Теперь, когда вы сказали, я вспомнил. Но откуда вы его знаете?
– Это университетский профессор, к которому обращался Штефан. Этот Керштайн расспрашивал его под гипнозом, а потом вдруг бесследно исчез.
– Наверное, он рассказал о случае вашего друга не тому человеку, и этот рассказ долетел до центра…
– Возможно. Но, может быть, он сам бросился в пасть волку… – задумчиво предположила Валерия.
– Через центр прошло множество людей, но ни с кем, кроме него, такого ужаса не случилось.
– Я понимаю, что он чувствовал. Я провела взаперти несколько дней, но в голову мне уже начали лезть мысли одна черней другой. Думаю, что прошло бы какое-то время, и я, как и вы, убедила бы себя, что никогда оттуда не выйду. Я бы тоже всерьез задумалась о самоубийстве.
– Так думают многие, – сказал Саймон. – Но, к счастью, у большинства желание жить оказывается сильнее. Особенно у тех, кто наделен даром.
– Все пленники центра – медиумы?
– Не совсем. Но у каждого своя специализация. За пять лет я составил себе представление о деятельности центра. Всем заправляет Дженсон. Он изучает неизвестные науке способности человеческого мозга. Проводит исследования, проверяет гипотезы, но большую часть работы составляет изучение конкретных случаев и попытки вывести из полученной информации законы или принципы доселе неизвестные. Мне приходилось оценивать уровень способностей вновь прибывших. Хорошее в этом было то, что я мог общаться с этими людьми. Иногда, даже если встреча проходила под строгим наблюдением, мне удавалось установить контакт. Я встречался с телепатами, с людьми, наделенными даром предвидения, с теми, кто владеет телекинезом… Помню женщину, которая меня просто поразила, – она могла озвучить химический состав предмета, просто прикоснувшись к нему. Она вступала в контакт с веществом… Определяла компоненты любого сплава. Представляла список ингредиентов с адской точностью. Это было что-то. Скоро у Дженсона был уже целый список экстраординарных способностей и каталог случаев, требующих тщательнейшего изучения. Иногда он прибегал к помощи одних, чтобы оценить потенциал других, как в моем случае. На моих глазах происходили невообразимые вещи, в которые даже разум очевидца отказывается верить. Я видел людей, которые могут общаться, хотя их разделяют стены, гипнотизеров, тех, кто двумя пальцами поднимает груз весом в несколько тон, и тех, кто может читать ваши воспоминания, просто глядя вам в глаза… Я жил в другом мире, где понятия нормы не существовало. Люди, наделенные удивительными способностями, не были рассеяны по планете, а жили под одной крышей – в центре. Не только я – многие обитатели центра стали видеть мир по-другому, не так, как обычные люди. Думаю, то же самое случилось и с Дженсоном. Он потерял связь с реальностью. Не знаю, случалось ли ему уезжать из центра. Чтобы вы поняли, насколько сильным было психологическое давление, скажу, что одно время я думал, что Дженсон нарочно накаляет обстановку, чтобы выжать из меня больше. Он мог дать мне заведомо ложную информацию, но никак не мог повлиять на мои ощущения. Мало-помалу я научился устанавливать прямую связь между своими ощущениями и потенциалом людей, с которыми я работал. Я разработал собственную шкалу оценки, и через какое-то время мне достаточно было встретиться с человеком, чтобы определить, сможет он нас поразить своими способностями или это пустая трата времени.