Изгнание
Шрифт:
– Сегодняшние события положили конец всем чувствам, которые я к нему испытывала. С этого дня мы с ним – враги.
– В таком случае вам нужно подыскать себе мужа.
«А вот это именно то, – подумала Николь, – для чего ты ко мне приставлена». Вслух же она сказала:
– Со временем я это сделаю.
– Разрешите вас заверить, что вам не надо для этого далеко ходить, госпожа.
– На что это ты намекаешь?
– На то, что замечательный человек, добрый и сильный, находится рядом с вами.
– Уж не имеешь ли ты в виду сэра Дензила?
– Да, госпожа
– Но он же мой отчим, он был женат на моей матери. Как ты можешь предлагать мне такие вещи?
– В этом нет ничего, что противоречило бы законам Господа или людей, – проговорила, защищаясь, Маргарет, вступив в пятно света, падающего от свечи. – Это вовсе не родственные отношения. Ведь между вами нет кровного родства.
– Но я всегда относилась к нему именно как к близкому человеку, – ответила Николь, в ее голосе звучала непреклонность.
Потом она добавила:
– Сколько он заплатил тебе за то, чтобы ты все это мне сказала?
Даже в тусклом свете свечи было заметно, как Маргарет покраснела.
– Нисколько, госпожа. Я говорю вам это только потому, что желаю вам добра.
– Как бы не так! Да ты просто продажная сука! А теперь проваливай! – она подошла к двери и распахнула ее.
Прежде чем уйти, служанка одарила ее взглядом, полным ненависти, а в дверях обернулась и произнесла:
– Я должна буду сказать сэру Дензилу о том, что между нами произошло. Я много лет служу ему верой и правдой, и он не простит вам, что вы меня так обидели, попомните мои слова.
– Исчезни! – грубо прикрикнула Николь и захлопнула за ней дверь.
Опасность была совершенно очевидной. Ею овладело странное предчувствие, поднимавшееся откуда-то снизу, предчувствие, что она попала в нешуточный переплет и ей надо быть очень осторожной. Думая об этом, Николь не стала раздеваться, а села на кровать, прислонившись спиной к стене, и стала прислушиваться к ночным звукам.
Ветер яростно завывал по всему дому, задувая дым обратно в дымоходы, и воздух был удушающим; близкая река разыгралась не на шутку и бушевала, как океан. Из комнаты внизу доносились звуки застолья: крики, смех, веселые возгласы и проклятья, и Николь ясно услышала, как у нее под окном облегчается какой-то мужчина.
«Мне кажется, что это продлится всю ночь», – подумала она, и эта мысль позволила ей с надеждой подумать, что, может быть, сэр Дензил не захочет покидать своих новых друзей, а напьется с ними и уснет, оставив ее в покое.
Когда было уже за полночь, глаза у нее будто налились свинцом, и она была вынуждена закрыть их и, несмотря на неудобную позу, уснула. Проснулась она от звука, которого боялась услышать больше всего. В двери медленно повернулся ключ, и она начала открываться. Тихо соскользнув на пол, она затаилась.
При тусклом свете свечи она увидела, что в дверь вошел сэр Дензил, одетый, как и в прошлую ночь, только в нижнее белье. Но на этот раз он, по всей видимости, решил не тратить времени даром, а пошел прямо к кровати, тихо бормоча что-то себе под нос. Николь с трудом могла разобрать слова:
– Я люблю тебя… другого такого случая не будет… я должен это сделать, иначе я сойду с ума…
Тут она встала:
– Вы говорите это мне?
Он отпрянул:
– Арабелла!
– Что вы хотите?
Он сделал в ее сторону один шаг:
– Ты уже взрослая женщина, ты большая, у тебя есть ребенок. Уверен, тебе ничего не стоит дать мне то, о чем я мечтаю больше жизни.
– Что именно?
– Себя, свое тело, – и с этими словами он начал снимать с себя белье.
Николь только мельком успела увидеть худые ноги и бледный торс. В ту же минуту она бросилась прямо на него и изо всех сил ударила его кулаком в живот – он тут же согнулся пополам. В следующую секунду она была за дверью и мчалась по ступенькам, а потом вылетела из дверей гостиницы в ночь, несясь, куда глаза глядят, но только подальше от сэра Дензила Локсли.
Ей следовало повернуть налево, к городу, но Николь сообразила это слишком поздно, она уже мчалась к реке прямо в открытое поле. А потом вдруг, как из под земли, перед ней выросла темная тень, и она, не в силах остановиться, врезалась прямо в нее… и оказалась в объятиях мужчины.
– Боже мой, что все это значит? – произнес кто-то в темноте.
– Помогите мне, – задыхаясь, прошептала Николь, – вы должны мне помочь!
В темноте мелькнула ослепительная белозубая улыбка:
– Такой замечательный день вы решили закончить здоровой пробежкой?
– Не шутите, – ответила она, и тут, всмотревшись внимательней, увидела, что стоит лицом к лицу с лордом Джоселином Аттвудом.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Звук бушующей реки проникал в пещеру и, отражаясь от ее стен, напоминал всхлипы женщины. Николь тоже всхлипывала, поднимаясь по каменным ступеням, вырубленным прямо в скале, и звук ее голоса сливался с шумом бешено мчащейся реки. Она никогда не испытывала такого облегчения от того, что в самый тяжелый для нее момент судьба столкнула ее с человеком, который был в состоянии ей помочь. Но несмотря на это, ситуация казалась ей странной и необычной, и она все больше склонялась к мысли, что вынуждена жить в тяжелом и жестоком веке. «Но разве может быть время более жестокое, чем девяностые годы двадцатого столетия?» – мелькнуло вдруг у нее в голове. Она тут же вспомнила об огромных перенаселенных городах с каменными коробками вместо домов, о миллионах безработных, и о тех прекрасных старинных английских семьях аристократов, которые вырождаются в жестоком мире бизнеса.
– Но разве кому-нибудь теперь есть до этого дело? – вдруг помимо воли, произнесла она вслух.
Джоселин внимательно посмотрел на нее в тусклом свете канделябров, развешанных на каменных стенах, и сказал:
– Не говорите ничего. Объясните мне, что с вами случилось, когда мы окажемся на месте.
– Извините, я просто не могу сообразить, где я нахожусь и что делаю, – поспешно ответила Николь, все еще думая о своем времени и о том, что этот человек никогда не сможет понять, в какой переплет она попала.