Шрифт:
Зашептали струны под рукой,
Перезвон подков разогнал покой,
Изменил ты сам у судьбы узор,
Ты пришел в замок наш на заросший двор...
Тэм Гринхилл.
Часть первая. Дороги.
На холодном лице замерла безразличная маска,
А в глазах приговор: "Чужаков невозможно простить!
"Жаль, у песни счастливый конец может быть только в сказке,
Но не стоит, мой брат, дара жизни у смертных просить!
Протяни мне ладонь -
Мы
Через боль, через страх,
Унося звезду в руках!.."
Унося звезду в руках!
Тэм Гринхилл.
Глава первая.
Середина Месяца Заката Весны.
Квирина, Сантэя.
1
Сантэя не понравилась Конраду с самого начала. Но с каждым днем последней весны казалось, что прежде город был еще довольно мил.
Во всяком случае, раньше по улицам шаталось меньше пьяных - среди бела дня. Меньше смутной тревоги грозовой тучей висело в воздухе. Меньше фанатиков орало о скором (ну вот прямо завтра или сегодня вечером!) конце света. И уж точно было меньше слишком уверенных служителей Солнечного Храма. Слишком наглых.
Ярым фанатиком веры в Творца Эверрат никогда себя не считал. И против солнца ничего не имел. Да и святилища прежним богам бок о бок с церквями стоят не только в Квирине. Что Илладэн, что Ормхейм со Словеоном всегда были весьма веротерпимы.
Просто Конраду не нравился именно этот храм. И не только ему. И даже не только своим. Сюда вообще мало кто ходит.
Ну, кроме ближайших лизоблюдов нынешнего императора.
На редкость роскошное здание. В Лютене таковы только дворцы.
Величие колонн, безупречные линии статуй, дразнящая прохлада фонтанов во дворе. Золото, фрески, лепнина. Яркие, слепящие краски.
А сходить лишний раз полюбоваться почему-то неохота ни одному эвитанцу или бьёрнландцу. Даже мерзавцу Николсу. Да и местным, говорят, тоже не особо.
При том, что явно языческий храм Вареза посетили все. И не по одному разу. Некоторые там часами торчат.
Варез... Прежний бог войны. А Солнце - знак Творца. Новый храм даже не оскорбляет официальную церковь. Символ Творца, символ мудрости. Разве что на церквях не рисуют справа от солнечного круга знак змеи.
Тоже красиво, кстати. А вот видеть лишний раз не тянет.
Хотя чем Эверрату мудрость помешала - решительно непонятно. Разве тем же, чем ее храм.
Конрад ничего не имел против жизни в Сантэе - с тех пор, как здесь появилась Эста. Если бы не... храм со змеей. И постоянно растущая тревога. Мертвящая какая-то...
Гладиаторские бои... так, как это устроил Анри. Эста, ее дикие соплеменники...
Да, в Эвитане остался дед... Но лучше внук-изгнанник, чем смертник на плахе.
Так где же опасность? Почему чем дальше - тем сильнее не по себе?
Армия вышвырнула их. А так называемая родина приговорила к казни. С Анри и Раулем об этом говорить незачем. Но Эвитану ни один из трех с лишним сотен изгнанников не должен ничего. Ни медного лу, ни капли крови.
Разве что - месть. За Арно Ильдани и Алексиса Зордеса. Да и за друга Анри - генерала Коэна. И за ребят, что погибли под Лютеной, в Ильдани, в Вальданэ, в Лиаре...
Регенты еще получат свое. И Конрад к этому с удовольствием самолично приложит усилия, но... Анри мог бы и не отдавать безоговорочного приказа всем перейти в гладиаторы. Эверрат, не колеблясь, сделал бы это добровольно. Кого он должен стыдиться - эвитанских подонков, вероломно захвативших власть? Или тех, кто угодливо подтявкивал или трусливо повизгивал в угоду этой мрази? Или молчал, когда убивали лучших людей Эвитана?
Кор два года старался не вспоминать ничего, что случилось потом... за последним боем. Когда сдались прощенные и отступали те, кого побоялись простить. И тогда, и сейчас он гордился быть в числе последних. И Конрад, и застреливший всеславовского майора Крис. Известно ведь, что чем подлее и ниже негодяй - тем скорее возненавидит тех, кто лучше и чище его самого.
А потом был бой - последний и неизбежный. А потому и не страшный. Конрад убивал... а потом убили его. И всё померкло.
Он точно помнил, что последними перед угасающим взором вспыхнули точеные черты Эсты. Ярко-ярко - как в детстве, в сиянии увиденной в далеком детстве кометы... Или самого жаркого осеннего костра. Когда деревья убраны золотом и багрянцем, сложившие в закрома урожай крестьяне ведут хоровод. А где-то пляшут под цимбалы банджарон...
Конрад еще успел тогда подумать, что в черных очах Эсты пылают золотые звезды. Только небесные светила холодны, а ее глаза - ярче самого жгучего огня. Как она сама - ожившее пламя.
Потом Эверрату рассказали, что именно это он и бормотал - все три дня. Пока валялся в лихорадочном бреду - между жизнью и Бездной. Про звезды и глаза. Про глаза - как звезды. И звал Эстелу. Всё время. Пока не охрип.
Трясучая телега. Жар и холод - несмотря на целый ворох чужих плащей. Встревоженные лица Рауля и Анри. Керли хромал. Рука Тенмара - на перевязи, на груди - повязка. Он был смертельно ранен меньше двух месяцев назад, а теперь - опять. Разве что на сей раз не смертельно. За него - Конрад.
Бледнее снега - Крис. Его даже не задело - прикрывали старшие товарищи. Но парень извелся за жизнь кузена. Его, Кора.
Эста... Эстела с ее звездными очами осталась там - за тем боем и той смертью. Узнает ли, что живы ее брат и... А кто он ей?
Они никогда не клялись друг другу в вечной любви. К концу первого месяца в Сантэе Конрад наконец решился признать: Эста вообще ни разу не сказала "люблю". Он читал это в ее зовущем взгляде... в затуманенных страстью глазах... Но мало ли что там прочтет влюбленный? Разве трудно обмануться - если сам жаждешь этого?
Да и Конрад... Разве хоть раз думал, что ему будет настолько не хватать Эстелы? Нет - пока не оказался у роковой черты.
Ну что ж - понял, прозрел... и забудь. Кому теперь нужна твоя слишком поздно проснувшаяся любовь? Ты - изгнанник. Отныне и навсегда - вне закона.
Полтора года... много это или мало? Достаточно, чтобы вновь научиться смеяться и любить жизнь. Жизнь без Эсты.
Достаточно, чтобы забыть любые чувства - если действительно этого хочешь. Чтобы убедить себя, что и сам давно забыт.