Изгнанники Эвитана. Том Четвертый
Шрифт:
– А я ее не выбирала!
– уж вовсе не на свой возраст усмехнулась девушка.
– Семью, родину и происхождение не выбирает никто.
В Мидантии девица не смеет выбрать, даже куда сегодня поехать. Воистину, слишком много свободы - это уже не свобода. И семью захочется другую, и страну...
Разговорить кузину под бутылку белого оказалось несложно. Вот только не отделаться от мысли, что изучали тебя самого. И даже что-то выведали. И немало.
Не про политику, конечно... И уж, избави Творец - не о Мидантийском
А вот что вовсе ты не ищущий любовных приключений лопух... И что попался вовсе не на очередной альковной связи с очередной смазливой вдовушкой.
Не только на ней.
– Ладно, думаю, мне пора, - легким, плавным движением поднялась Валерия.
А Алексис почему-то ждал резких, угловатых повадок - в стиль характеру. Ах да - она же фехтует. И, похоже, действительно неплохо.
Интересно, а к танцам кузина относится как?
– Спокойной ночи, Алексис.
Залпом осушенный бокал. Крепкое кислое вино под терпкий гранат. Вряд ли она вообще хоть когда-нибудь морщится.
– А я думал - еще поговорим. С тобой так интересно. Ты совсем не похожа на других девиц, - не удержался юноша от привычного комплимента.
Банального. И пролетел вхолостую.
– Это ты завтра будешь говорить тем, с кем на стадионе познакомишься!
– фыркнула Валерия. Она действительно не похожа, а он этого не учел.
– А сейчас - ложись спать. Иначе утром вовремя не встанешь.
– Вовремя?
– навострил уши юноша.
Вставать до полудня он как-то не привык. Равно как и ложиться раньше первых петухов. Зачем, если все балы - ночью?
– На стадион ходят с раннего утра, - одарила его очередной улыбкой девушка.
– В жару там делать нечего - стадион не на побережье. А ночью тьма хоть глаз выколи.
Значит, те, кто гуляют по ночам, - туда не ходят. Или ходят не каждый день.
Впрочем, что таким как Клодия делать на стадионе? Новых любовников проще в других местах найти.
– До завтра, кузен. Если не будешь готов к семи - уйду без тебя. Учти.
– Не терпится пофехтовать?
– не удержался мидантиец.
– Или увидеть подруг?
– И то, и другое.
Ты не смутилась, прелестная, слишком юная кузина. Но наверняка ходишь туда не только ради спорта и подруг. Или во имя иллюзорной свободы делать, что самой хочется.
А вот ради чего - это Алексис скоро узнает. Завтра.
А заодно нырнет в новую жизнь. Как очень верткая рыба. Просто мечтающая сбросить прежнюю опостылевшую чешую.
И обрасти свежей.
3
Стук лошадиных копыт, темнота кареты, заплаканная Кармэн и отчаяние, отчаяние, отчаяние!
И вина. Бесконечная, как одиночество.
Разве Элен могла удержать Арабеллу? Неужели нужно было вцепиться ей в подол? Обеими руками? И орать погромче?
Так
Она и сама тревожится за Арабеллу, но кто виноват, что та сбежала? Сама Элен никогда не поступила бы так с родными и друзьями... С любящей матерью!
Впрочем, разве у Элениты есть родные? Замужней сестре она не нужна. Та даже на письма отвечает одним листом.
А кроме Жанны в живых остался лишь брат. Да и с тем они вряд ли еще хоть когда-нибудь увидятся! Элен никому не нужна, и на нее всем плевать! Если бы это она сбежала вместе Арабеллы - никто б и не заметил.
Эленита жалобно всхлипнула. Что, конечно же, осталось незамеченным - и Кармэн, и графиней Берри. Да и прочими...
Конечно, кому какое дело до какой-то там баронессы Контэ? Хоть залейся она слезами! Вот если бы разревелись Элгэ или Александра - тогда другое дело, но их здесь нет.
– Элен, милая, - Берри все-таки соизволила положить полную руку ей на плечо.
– Не убивайся так - никто тебя не винит.
Так, значит, теперь страдать можно - только если тебя обвиняют? А что ты одинока, напугана, на тебя только что наорал любимый человек - это всё ерунда? А что у Элениты еще и пропала лучшая подруга?
А ведь Арабелла и в самом деле где-то - одна-одинешенька! И ей наверняка грозит опасность... Или...
Нет, не могла она умереть, не могла!
Элен разрыдалась еще горше.
Глава третья.
Аравинт.
1
Серое небо - первое, что он увидел, когда открыл глаза. Серое, унылое небо, затянувшее светлый лик сплошной вуалью набрякших неотвратимым дождем туч.
У беглеца еще два дня. За это время ливень может прекратиться. И тогда Грегори Ильдани успеет высушить порох.
Кто придумал, что за гранью жизни лежат Светлые Сады или Бездна Вечного Льда и Пламени? Смерть - это просто непроглядное серое марево. Безысходно-унылое и беспросветно-серое. Отрезающее от мира живых бесконечной стеной дождя. А тот начисто стирает все следы.
Что скажут летописцы о Грегори Ильдани? Да ничего. Раз уж они его отца-героя успели обозвать "мятежником против законной власти"...
Да и чего стоит сын великого Арно Ильдани? Не герой, не полководец. Дай ему даже сотню людей - он и командовать толком не сумеет. Даже Виктор - лучший принц. Судьба походя наградила недостойного. А потом осознала ошибку - и отняла всё. Вместе с жизнью. И не только его собственной.
Выражение "промок до нитки" - уже не про Грегори. Кажется, он сам давно превратился в воду. Ледяную. Бывший мятежник и узурпатор поежился - и тут же обругал себя слабаком и нытиком. Арно Ильдани и внимания не обращал на такие мелочи.