Изгнанные в облака
Шрифт:
Она приблизилась ко мне, держа в руках камень. В глазах у нее застыли слезы.
– С тобой все в порядке? – вскочил я, забыв про боль. И все же это была девушка, настоящая девушка с огромными ресницами, бросающими тень на горящие глаза. Мультяшка смотрела на меня и на ее лбу собрались морщинки. Она поднесла к лицу тонкое белое запястье и вытерла пот со лба.
Внутри что-то оборвалось, заклокотало. Я попробовал, что-то сказать, но воздуха не хватило. Я беспомощно открыл рот. Но звук не получался.
Тут я вспомнил, что я в одних трусах. Застиранные штаны висели на кусте ирги.
– Если ты на меня нападешь, я ударю, – предупредила она. Голос оказался глубокий. Он звучал, словно откуда-то сверху и падал, разбиваясь о землю, тысячами переливов бархатных. Каждый звук с ее уст хотелось щупать и трогать.
– Слушай, ведь это… ты вышла из лесу с камнем, – сказал, я. Это не мой голос. Это голос какого-то пропитого бездомного.
Девушка мрачно смотрела, пока я одевал еще влажные, но чистые штаны. Я не мог попасть в штанину, и наконец, раздался треск. Брюки разошлись по шву. Я не подал виду и водрузил остатки материи на зад. После чего я взглянул на нее. Пожалуй, если она убежит, то преследовать ее не стану.
– Присаживайся, – сказал я. – Откуда ты?
Мультяшка молчала. Она не собиралась садиться. Кузнечик задавал жару, словно пытался пустить романтический музыкальный фон. Тогда я опустился вниз и присел. Затем взглянул на нее искоса. Нет, определенно в ней что-то есть. Что-то страшное.
– Я думал в кустах ропт, – продолжил я. – Сегодня меня, итак, чуть не сожрали.
– Ропт? – спросила она и осторожно, оглянулась по сторонам.
– Здесь их нет, – я почесал ухо.
– Я видела, как один ушел на юг со стороны горы.
– Я тоже его видел.
Девушка опустила руку с камнем и взглянула вдаль. Она сложила губы гармошкой.
– А вдруг он вернется?
– Ну, что же, – я драматично вскинул руки и улыбнулся. – Тогда нам не повезет.
Девушка смотрела на меня словно на редкий музейный экземпляр. Глаза ее сверкали огоньком жизни. Моя нервозность вдруг куда-то сошла и на место запуганной травоядной твари начал приходить умудренный жизнью следопыт и хищник.
– Угощайся, – я протянул окунька.
Мультяшка улыбнулась, сквозь слезу. Тонкие бледные губы растянулись с хитринкой.
– Спасибо, – осторожно протянув руку, она взяла рыбу. – Ой, она сырая.
Девушка аккуратно присела на корточки, очертив изгибы своих бедер.
– Я как раз собирался разжечь костер, – сказал я извиняющимся тоном. Когда я встал, чтобы собрать ветки, то заметил, что девушка старается на меня не смотреть и закусывает нервно губу.
– Извини, что я так себя вела.
– Ничего страшного, – впервые я почувствовал свой вальяжный голос – Как тебя зовут?
– Яика Дедзети.
Рыбу она все еще держала так, словно собиралась выбросить.
– Ух ты, – восклицание вырвалось у меня само собой. – Крутое имя.
– А тебя? – она спросила уже нежно.
Впрочем, сам вопрос застал меня врасплох.
У меня самое глупое имя из всех возможных на Земле. Конечно, компьютерное имя наречение позволило унифицировать имена на планете, сделать их уникальными. Но все же, ты не сможешь ни возненавидеть мировой диктат, если тебя зовут Бум Чпок. Мои родители относились к моим возмущениям по-философски. Ну, еще бы. Моего отца звали Корнелиус Шант. А мою маму звали Понтозия Аля. Красивые имена.
– Меня зовут Чпок. Бум Чпок, – сказал я, громко выдохнув.
– Да уж, не повезло тебе с именем, – хихикнула девушка.
– У нас в классе был парень по имени Хрен, а у его родителей не было денег на новую процедуру имя наречения. Вот это я понимаю – трагедия.
– О, ты собираешься разжечь костер. А разве дым не увидит ропт?
– Никакой атропос не может меня лишить ужина, – сказал я, щелкая зажигалкой. – Какая разница сколько прожить. Жизнь всего лишь короткое недоразумение.
– А, по-моему, ты испугался, когда я вышла, – девушка поправила локон. Я взял у нее сырую рыбу, которая она с облегчением мне передала, проткнул веткой и положил на костер.
. Слезы на ее глазах высохли. Она смотрела на меня так печально и с такой тоской, что я шумно выдохнул. Костер разгорался все сильнее, но подбрасывать дров я не стал. Разум подсказал, что я, итак, сделал сегодня немало безумных поступков.
– Откуда ты…ммм…Яика?
– Зети. Называй меня Зети. Я из селения неподалеку.
– Я видел его с горы.
– Да я оттуда.
Ночь сгустила воздух до состояния, когда темноту и пряные запахи трав хотелось щупать. Где-то глубоко в груди. Я разглядывал Зети, которая отводила взгляд и задумчиво суживала глаза.
– Ропт напал на ваше селение?
– Их было несколько, – она закрыла глаза, и слезы размером с жемчужину покатились между пальцев. – Бедный Элоик.
– Кто такой Элоик?
– Мой братишка, – голос ее звучал утробно. Она ничего вокруг не видела.
А потом она бессильно ладонью ударила по песку. Я не стал спрашивать подробности. Она все рассказала.
***
Зети жила в селении, которое после вторжения …расцвело. Оно пополнилось беженцами из городов. В селении провозгласили автономную власть. И сформировали стратегический запас продовольствия. Все селяне должны были участвовать в силах самообороны или добывать продовольствие. Зети вызвалась учить детей год назад. Хотя сама не успела окончить школу.