Изгородь
Шрифт:
Вечером Ира достала тетрадь и нарисовала себя. Одну. В кресле на колесах. Свернула самолетик и швырнула в открытую форточку.
На другое утро ей было страшно глядеть в окно. Но она посмотрела. Стена вновь стала бежевой. Сквозь слой свежей краски проглядывало тусклое солнце. «Художнику» пришлось попотеть – с десяток баллончиков, сложенных аккуратной горкой, поблескивало возле стены.
Слез у Иры не было. Колька все сделал правильно.
Ахнула мама, выглянув через день в окно. Испуганно глянула на дочь, закусила губу, стала задергивать штору. Но Ира уже сидела в кресле и быстро подкатилась к подоконнику.
На стене была нарисована она – с раскинутыми словно крылья руками, подобно готовящейся взлететь птице. А снизу ее поддерживал стройный золотоволосый юноша. Он был нарисован столь искусно, что казался настоящим. Или… Да! Он и был настоящим, поскольку, увидев ее в окне, взмахнул руками, и ринулся к ее подъезду. А ее изображение на стене отправилось в полет. Впрочем, Ира не могла уже понять, которая она – нарисованная или настоящая – летела сейчас выше.
«Бы»
Он смотрит на меня долго и пристально, а потом говорит:
– Я обязательно свозил бы тебя на море.
Я никак не могу понять, что выражает его взгляд. Мне почему-то кажется, что в глазах передо мной нет ни капли любви. По-моему, так смотрит удав на кролика, когда хочет пообедать. Но вслух я этого не произношу; наверняка он с обидой скажет, что я – бессердечная привереда с неуемной фантазией, которая вечно напридумывает всякой ерунды, не замечая очевидных вещей. Поэтому я отвечаю:
– Море – это хорошо. Я сто лет не была на море. Спасибо тебе.
Он все-таки обижается:
– Зачем ты язвишь? Я сказал совершенно искренне!
– А я совершенно искренне тебе ответила: спасибо, – не понимаю я его упрека.
– Ты сказала это с сарказмом. А я и правда хотел бы свозить тебя на море. Мы бы пили вино под звездным небом, купались бы обнаженными при свете луны в ночном море…
– Почему именно в ночном? – удивляюсь я. – Позагорать я тоже не против. И желательно в купальнике.
– Ты такая приземленная, Анна! Жариться на солнце – это так банально! Неужели тебе никогда не хотелось снять с себя все и, подобно Афродите, одеться в соленую пену прибоя?
– Честно? Не хотелось бы. И потом, Афродита не лезла ночью нагишом в море, она в пене родилась. Причем, если не ошибаюсь, при свете утренней зари.
– Ну вот, опять ты язвишь! – разводит он руками. – С тобой невозможно мечтать!
– Хорошо, – сдаюсь я. – Поехали.
– Куда? – вздымает он брови. Сейчас он похож не на удава, а как раз на изумленного кролика.
– На море. Купаться голышом при луне.
– Но… – запинается он, – сейчас не сезон…
Мне так и хочется возразить, что на Земле немало мест, где и в декабре теплое море. Но я, конечно, не говорю ему этого. Шепчу только, невольно отводя взгляд:
– А если бы сейчас вернулось лето?
– Неужели ты сомневаешься? Тогда я обязательно свозил бы тебя на море!
Колдовство
Когда следствие заходит в тупик, в Тумбурдии не считается зазорным обратиться за помощью к колдунам. Негласно, конечно, хотя и секрета из этого не делают.
Вот и сейчас, когда сыщик Ту Ю привел на место преступления колдуна, вокруг уже собралась толпа любопытных.
– Вот, – ткнул Ту Ю под ноги, приподнял служебный колпак и почесал потную лысину. – Это все, что осталось от бедолаги. Одна голова. Сможешь узнать, кто это сделал?
– Я уже это знаю, – хмыкнул в обвисшие усы колдун.
– Нет-нет! – запротестовал сыщик. – Догадки мне не нужны. Пусть даст ответ твое колдовство!
– А разве колдовство может служить доказательством? – выкрикнул кто-то из толпы. Ту Ю показалось, что он узнал голос судьи Фром Ми.
– Нет, – вздохнул сыщик. – Но оно может вывести на след преступника. А там уже и за официальными доказательствами дело не станет.
– Тогда ладно, – согласился голос.
– Можно? – из-под густых седых бровей глянул на Ту Ю колдун.
– Давай! – на пару шагов отступил сыщик.
– Расступитесь! – обвел колдун зрителей раскинутыми руками. – Дайте голове исполнить танец!
Он простер тонкие худые ладони над отрезанной головой несчастной жертвы, и та вдруг, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее завертелась, подпрыгивая, в дорожной пыли. Казалось, она и правда танцует под нервными, резкими пассами длинных пальцев.
«Танец» продолжался недолго. Голова, подпрыгнув в очередной раз, замерла, уткнувшись носом в красный сапог колдуна.
– И… что?.. – вновь приподняв колпак, отер лысину Ту Ю.
– Ты видишь сам. Это сделал я. Я же сразу сказал, что знаю это.
– Но… зачем?!..
– Мне нужно было тело сорокалетнего хромого девственника для очень важного колдовства. Думаешь, так просто было его найти?
– А… она?.. – сглотнув, кивнул сыщик под ноги колдуна.
– Нет. Рыба гниет с головы, – не очень понятно ответил тот.
– Тогда ты арестован, – развел руками Ту Ю.
– За что? – усмехнулся в усы колдун и перевел взгляд на толпу. – Разве колдовство может служить доказательством?
– Нет… – слились в один голоса Ту Ю и Фром Ми.
Ничья
– Вот, – на большом белом экране нарисовал красный треугольник Генерал, – это Земля. – Затем отошел и вывел второй треугольник, синий. – А это Марс.
– Позвольте поправить, мой Генерал, – подал голос Полковник. – Скорее, наоборот: Марс – красный круж… треугольник, а Земля – синий.
– Что?!.. – побагровел Генерал. – Вы будете со мной спорить?!
– Никак нет, – вжал голову в плечи Полковник.