Изгой
Шрифт:
Федя скрипнул зубами и ненадолго замолчал.
– В итоге у тебя гибнут люди, и ты не выполняешь задачу. И в колонне гибнут люди. Большие потери. И ты – полный амнундак оказываешься. Короче, вот так и получается...
– Федя, я все понял.
– Да ни фига ты не понял... Сейчас мы проводим операцию просто в идеальных условиях. Никто по тебе не стреляет, катайся сколько влезет, готовься и высчитывай хоть до посинения. Поэтому если надо – сто раз прокатимся по одному маршруту, сто раз повторим задачи, все мозги друг другу высушим, но все до копейки высчитаем и уточним. И сделаем все с полпинка, быстро и красиво. По-другому и быть не может...
Проснулись в половине шестого. Не знаю, как остальные, а я чувствовал себя разбитым: всю ночь не спал, ворочался, думал о предстоящей акции.
За завтраком все, кроме Феди, пили чай и ничего не ели.
Ага, не один я такой! У публики нет аппетита, все переживают и волнуются. Ну и немудрено: впервые мы участвуем в таком мероприятии.
Один Федя бодр и свеж: слопал яичницу с луком и вдогон умял пару бутербродов с колбасой.
Аппетит у нашего железного вояки в норме. Кремень, не человек.
Пока завтракали, Ленка включила ноутбук, скачала почту – Леха, как и обещал, прислал «трехметровый» ролик и с десяток картинок – интерьер общаги. Молодец шпион, хорошо работает.
После завтрака Федя коротко уточнил задачи:
– Юнги – в массовке не участвуете. Ходите за мной, как привязанные, «держите спину» и контролируете съемочную группу.
– Нормально! – обиделся Борман. – Может, нам тогда вообще не ехать?
– Разговорчики! – прикрикнул Федя. – Я буду в самых опасных местах. Так что, вполне возможно, работы у вас будет больше, чем у других. Я же сказал: вы там не просто вафли крошить будете, а «держать спину».
– Да когда за тобой «работа» была? – пробурчал Борман. – Толком сообразить ничего не успеешь – все уже лежат, и никакой «работы».
– Не утомляй, будет тебе работа, – отмахнулся Федя и перешел к нам с Ленкой. – Вы – съемочная группа.
– Вот спасибо, а мы не знали! – желчно усмехнулась Ленка.
– Пожалуйста, – Федя и бровью не повел. – Дим, берешь свой ствол и запас патронов.
– То есть, мы с тобой будем огневой группой?
– Огневой группой буду я с юнгами, – поправил меня Федя. – А ты будешь неотлучно находиться возле Ленки. Задача: охранять, не допустить и вообще все подряд пресечь.
– Понял.
– Держитесь в стороне, в гущу не лезете, намеренно из сектора наблюдения юнг не выпадаете, держите с ними постоянную визуальную связь. Вопросы?
Вопросов не было. Я хотел было намекнуть, что Ленка – особь совершенно неуправляемая и в данном случае «постоянная визуальная связь» – понятие просто некорректное. Но не стал. Я мальчик большой, жаловаться уже неприлично.
– Ну все. Экипируемся, берем запасные номера, и – вперед.
Без десяти восемь мы подъехали к стройке. Остановились невдалеке, поменяли номера, только после этого уже заехали во двор.
Интеллигентный хлопкороб встретил нас как старых знакомых: пожал руки, взял деньги, вежливо спросил, когда прибудут остальные участники баталии.
– Скоро, – Федя глянул на часы и зачем-то уточнил: – Ты как к кавказцам относишься?
– Как ко всем, – осторожно ответил хлопкороб. – Все люди братья.
– Ты не так спросил, – вмешалась хмурая Ленка. – Вот скажи, как тебе такое: когда тридцать человек издеваются над двумя сотнями других людей – помыкают ими, грабят-обирают и вообще втаптывают в грязь?
– У нас дома тоже так живут, – мудро прищурился хлопкороб. – Большинство бедствует, а кучка негодяев всех обирает и жирует за чужой счет. Наверно, так везде устроено.
– Может, так устроено потому, что вот это большинство – тупоголовые трусливые бараны?!
– Лен, не заводись, – одернул Федя. – Чего ты к человеку пристала, он-то здесь при чем?
– Я думаю, так устроено потому, что большинство – нормальные люди, – негромко ответил хлопкороб. – Они не герои, не разбойники, они хотят жить тихо и мирно, спокойно работать. А негодяев немного. Эти негодяи – они легко ударят человека, чтобы отнять у него хлеб. Не будут потом мучиться из-за этого. Это особые люди. Уроды. Они всегда собираются в стаю, чтобы не работать, а рвать куски у других, которые нормальные.
– И так было всегда: природа человечья за последний миллион лет не изменилась ни капли, – подытожил я. – Вот вам восточная мудрость из вагончика-бытовки.
Мы поднялись на второй этаж недостроенного здания и стали ждать, пытаясь рассмотреть общежитие, очертания которого расплывались в плотном утреннем тумане.
Этот туман, стелющийся грязными густыми клубами по пустырю, нахально лез в и без того взбудораженный организм и ненароком задевал до предела натянутые струнки растревоженной души, усиливая царящие там сумятицу и беспокойство.
– Саня не увидит, как мы доехали.
– Не понял? – встрепенулся Федя.
– Если туман не рассеется, когда мы подъедем к общаге, а Саня останется здесь...
– Понял. Молодец. Как подъедем – позвонишь ему.
– Ладно...
Созвонились с остальными: выдвигаются по графику, пока что все нормально. Леха занимает позицию у «Газавата» – будет оповещать нас, сейчас созвонится с лазутчиком и «плотниками» в общаге, обстановку доложит. Трое наблюдателей уже встали на «ключевых» точках: возле метро и перекрестков.
В половине девятого позвонил Усольцев: сказал, что они на подходе, и уточнил, нет ли с нами посторонних.
– О, плятт! – хлопнул себя по лбу Федя. – Забыл! Привык, что нам все по тулумбасу, а о других и не подумал. Пошли, «примем» сторожа.
Мы оставили Ленку с юнгами на втором этаже, а сами спустились во двор.
– Мы экстремисты, – Федя для убедительности показал хлопкоробу ствол. – Но мы добрые. Бить тебя не желаем, так что давай – сам. У тебя есть чем завязать глаза?
– Сейчас приедут люди, которых я не должен видеть? – спокойно спросил хлопкороб – похоже, не верил он, что мы можем поступить с ним плохо.