Изгой

Никитин Юрий Александрович

Он вздохнул, быстрыми шагами пересек прихожую. Двое полуголых слуг с поклонами распахнули дверь. В ноздри ударил пряный запах благовоний, Хакама без них жить не может, на стенах в ряд ярко горящие светильники, а посреди широкого круглого зала стоит уже новый стол с огромной картой во всю столешницу. Стол в виде восьмиконечной звезды, но Россоха не стал ломать голову, что бы это значило, хотя Хакама пальцем не шевельнет для просто так. Светильники полыхают ярко, запах сладких благовоний ударил в ноздри.

За столом все пятеро, на Россоху

подняли враждебные взгляды. Не потому враждебные, что он — Россоха, а потому, что они — маги.

Хакама вскинула голову, в глазах ее он успел заметить холодок, но тут же волшебница сказала самым сладким голосом:

— А, дорогой Россоха!.. Ты запоздал, но это ничего. Мы уже подготовили кое-какое решение.

Я не запоздал, хотел сказать Россоха, я прибыл точно в оговоренное время... но посмотрел на остальных, смолчал. Похоже, Хакама всем назначила разное время. Сперва тех, кому доверяет больше всего. Вернее, чьи желания совпадают с ее желаниями, так как маги никогда никому не доверяют.

Он вскинул руки в приветствии всем сразу и никому в отдельности. Глаза его прикипели к этой огромной рельефной карте, что, как сперва показалось, переливается оттенками, как редкостный в этих краях шелк. На ней неуловимо менялись оттенки красок, поблескивали крохотные искорки. Присмотревшись, Россоха увидел, как слегка потемнел массив леса под налетевшим ветром, зато ярче заблестела река: тот же ветер поднял волны, сорвал гребешки, и капли воды засверкали, как дорогие стекляшки.

Особенно чудесно сотворенными показались горы — красноватые, мрачные, чаще всего медленно вырастающие из зеленой земли. Если присмотреться, можно заметить, как кое-где торчат острые пики, на карте не выше мизинца, но Россоха такие встречал, помнит их настоящие размеры.

— Здорово, — вырвалось у него. — Чье это чудо? Он сел между Беркутом и Ковакко. Хакама улыбнулась скромно, но в глазах блистало злое торжество.

— Моя это карта. Моя.

— Где добыла?

Хакама небрежно отмахнулась. От легкого движения воздух колыхнулся, аромат благовоний стал сильнее.

— Это было давно, — ответила она. — Хорошо, что хоть вспомнила...

Россоха заметил, и все заметили, что голос волшебницы дрогнул, а лицо слегка омрачилось. Многие из них проходили равнодушно мимо вещей, которые, в отличие от других, могли накапливать магию. Эх, знать бы, где упасть, — соломку бы подстелил...

— Что случилось? — спросил Россоха. — Для чего ты всех так срочно выдернула из нор?

Все молчали, уже знают, а Хакама произнесла легким, подчеркнуто легким голосом:

— Случилось непредвиденное. Все наши планы... меняются.

— Что случилось? — повторил Россоха.

— Все шло по нашей задумке. Даже день в день шло, все до мелочей. Все эти мелкие нападения, подстроенная встреча с Турчем, воспоминания о Колоксае, о сыновнем долге отомстить за подло убитого отца — все подогревало ярость Скифа. Правда, мы и не надеялись, что он вот так, сломя голову, ринется в земли Миш — это было бы чересчур опрометчиво даже для такого дурака... Тем более, что мы сумели привязать его к Богоборцу, а тот очень осторожен! Очень.

Она перевела дыхание, зрачки ее странно пульсировали, как у хищного зверя в сумраке, на переходе от ясного дня к беззвездной ночи.

— И что не так? — спросил Россоха.

— У нас был план, — напомнила Хакама, — который сулил верный успех. Олег уговаривает горячего Скифа не торопиться с местью, а искать убежища у Гелона. Но Скиф будет искать не убежища, а помощи. Добром ли уговорит Гелона, силой ли, а то и вовсе убьет, но ему начертано стать во главе этих полуживотных гелонов! А что он сделает с таким богатством?

Россоха кивнул. Не только горячий и безрассудный Скиф, но и более осторожные правители тут же начали бы создавать мощную армию, дабы пробовать кордоны соседей на прочность. Ибо только нанося удары по чужим землям, можно удержать свою.

— А что изменилось? — спросил он.

Хакама молча повела узкой ладошкой в сторону Ковакко. Болотный маг грузно поднялся, короткие ручки уперлись в края столешницы, Россоха брезгливо отодвинулся. От Ковакко идет ясно различимый запах гниющих болотных растений.

— У меня нет возможностей нашей очаровательной хозяйки, — произнес он мрачно булькающим голосом, и Россоха отодвинулся еще дальше, — но кое-что мои лазутчики разузнали. Среди множества мелких сплетен есть один нехороший слух... Я его проверил и перепроверил, но, увы, все так и есть — Скиф не собирается идти на Миш!

Россоха молчал. Судя по лицам остальных, по их угрюмому виду, уже знают, но еще не уложилось в их головах. По всем расчетам, по всем звездным картам, кровавое столкновение неизбежно. Из трех сынов Колоксая останется только один, его победоносное войско хлынет по свету, как огненная лава...

Хакама сдвинула красивые узкие брови, обдумывала. Беркут покачал головой:

— Странно. Я понимаю, Олег не пойдет... Но Скиф? Он же прост как конь, на котором ездит!

— Да нет, — сказал Боровик со смешком, — конь умнее. А Скиф как на ладони. А что случилось?

Послышался шум, фырканье коней. Вскоре дверь распахнулась, вошла Миш — неестественно стройная, с бледным красивым лицом. Маги встали, приветствуя. Хакама обняла, как лучшую подругу, усадила рядом.

Боровик с неудовольствием оглянулся на Ковакко, повторил:

— Так что же случилось?

Ковакко под их взглядами с неохотой выпрямился, Развел руками:

— Там творится странное. Гелону все-таки удалось довести свое безумное начинание до конца...

Послышались возгласы:

— Как?

— Как удалось?

— Это же немыслимо!

— Невозможно, лазутчиков надо перепроверить... Ковакко поднял руки, голоса стихли, он сказал своим жирным квакающим голосом:

— Гелон поменял себя на Колоксая. Теперь Колоксай в этом мире. Он жив, он снова на коне...