Изгой
Шрифт:
Однажды Скиф, объезжая городскую стену с внешней стороны, наткнулся на целую толпу, что двигалась к воротам. Его тут же окружили, он видел всюду разъяренные лица, вскинутые к небу косы, пики, дубины, палицы и даже колья, отовсюду несся крик:
— Не отдадим Гелонию!
— Дай оружие!!!
— Веди нас!..
— Вместе жили, вместе и помрем, но Гелон не сдадим!
Скиф чувствовал, как в глазах щиплет, он сам был в этот миг готов броситься на врага и растерзать его в клочья, защищая вот этих самоотверженных мужиков, что оставили семьи и пришли защищать нечто более
Он вскинул к небу руки, призывая его в свидетели, закричал громко и звеняще:
— Успокойтесь!.. Мы не отдадим наш славный город, не отдадим Гелонию!.. И сумеем защитить свои земли. Но если кто из вас раньше когда-либо держал в руках оружие, умеет держаться в седле, приходите сегодня к городской зброярне. Вам дадут оружие, накормят, распределят по отрядам. Не отдадим Гелонию!
Дружный клич всколыхнул мир, заставил затаиться в страхе подземных зверей, а птицы в соседнем лесу поднялись с веток и закружились над деревьями.
— Не отдадим!
— Всю кровь до капли!
— Не сдадим Гелонию!
Но все-таки в городе настали тревожные дни еще задолго до подхода агафирсов. Мужчины, оторванные от семей, занялись, естественно, беспробудным пьянством. Привыкшая к порядку стража хмуро поглядывала на пьяных, но не вмешивалась даже в то и дело возникающие драки. Переселенцы, оставшись на ночевке в городке, прямо на площади жгли костры, бражничали, спорили, дрались, прыгали на спор через огонь. В трех местах пели и плясали бродячие музыканты, танцовщики. Им бросали монеты, орали, нахваливали, в музыку и песни вплетались хриплые голоса охотничьих рогов, резкие вопли дудок, рев скота, далекие звуки била со сторожевой башни.
В одном месте в окружении целой толпы орущих мужчин плясали с мечами в руках двое обнаженных до пояса и совершенно пьяных воинов. Одного взгляда Олегу было достаточно, чтобы сказать, чем такая пляска кончится.
А Скиф сказал восторженно:
— Им дай только повод, чтобы вскочить на коня и помчаться навстречу ветру, чтобы вскипела кровь, что-бы меч сверкал и пел, чтобы хряск вражеской плоти, крик чужих женщин, чтобы огонь и кровь! Нет, не удалось вытравить в этих людях чисто человеческую страсть к оружию, к сражениям, к воинским подвигам!
Олег задумался. Дерзкая сила переполняет этих людей, они забыли, что в войне кладут головы, а помнят удачные походы на соседей. Если даже не свои походы, то с восторгом пересказывают воинов-соседей, которые приводили пленных и перекладывали на них всю грязную работу, а захваченных женщин использовали как наложниц, на что не согласится ни одна женщина их племени.
В непроглядной ночи громко и страшно ударили в медные щиты. Протяжный тягучий звон возник и остановился в ночном воздухе, в него вплетались все новые и новые удары, и вся ночь, казалось, дрожит как лист на ветру.
На башнях вспыхнули факелы. Кое-где их сразу бросали в бочки со смолой, и вскоре тьма вокруг крепостных стен озарилась красным зловещим светом. Наверху раздался общий вздох, что перешел в стон.
Внизу под стенами в двух десятках шагов из тьмы быстро подъезжали ровными рядами всадники. Между ними уже пробегают по направлению к стенам пешие, умело держа в руках длинные лестницы. Каждую лестницу несут по четыре человека, и едва их разом приставили к стенам, наверх тут же начали быстро-быстро карабкаться сотни... нет, тысячи вооруженных людей!
Скиф стряхнул оцепенение, закричал страшно:
— Бочки!.. Разом!!! Лучники!!!
Со стен начали торопливо опрокидывать бочки с кипящей смолой. Следом сбрасывали бревна, что ломали лестницы и калечили людей. Снизу раздался многоголо-сый крик дикой боли, ибо капли смолы, попав на тело, не гаснут, а прожигают его до кости, а то прожигают и саму кость.
Лучники торопливо стреляли в конников, в темноту, догадываясь, что и там стрелы найдут цель. Вокруг крепости по всему периметру стоял крик, ругань, вопли, страшно кричали раненые кони. Выглянула луна и снова скрылась за тучей, но Скиф и его военачальники успели узреть, что вся равнина перед городом занята войсками. И хотя ими не кишит, все держатся отдельными отрядами, ровными такими квадратами, словно и не люди вовсе, волосы на голове встали дыбом: не думал, что Агафирс приведет такую силу.
— Лучники!!!
Воздух трещал, раздираемый сотнями тяжелых стрел. Из темноты доносились крики людей, которые считали себя надежно укрытыми тьмой.
Скиф с топором в руке носился по стене, глаза безумные, сердце едва не выскакивает, это же город Гелона, он обязан любой ценой защитить дело рук и сердца самоотверженного брата...
С внутренней стороны стен по лестницам подавали новые связки стрел. На толстых канатах поднимали корзины с тяжелыми булыжниками. Женщины выбегали из домов, наготове чистые тряпицы, но раненых пока нет, пока нет, все еще нет...
Олег бежал по стене с другой стороны. Скиф с удивлением и облегчением увидел в руке волхва обнаженный меч. Олег крикнул издали:
Что на той стороне?
Отбили! — прокричал Скиф. — У тебя?
— Тоже, — ответил Олег. — Твой брат как будто предвидел заранее, с какой стороны и как нападут!.. Именно там больше всего камней, бревен, там в ряд бочки со смолой. Ни один не добрался даже до середины стены!.. А жаль.
— Почему?
— Дальше бы падали, — сказал Олег зло. — Таких высоких стен я еще не видел! Но теперь вижу, не зря, не зря.
Скиф мотнул головой. Всякий раз при воспоминании о Гелоне в глазах щиплет, а в сердце появляется боль. Как он несправедливо набрасывался на брата, винил в трусо-сти, обвинял, хулил! А теперь брат спасает его, даже будучи там, в мире черного солнца.
— Но как? — спросил Скиф потрясенно. — Как проникли? Почему их не задержало наше войско? Олег покрутил головой:
— Шутишь? Ты бы еще сказал, остановило!.. Это вшивое дурачье явно взяли сонными. Но неужели и Турч, он же воин... И не дурак. Эх, не будем о павших... наверное. Но про войско за стенами города теперь забудь. Наше счастье, что агафирсы совсем обнаглели!.. Ишь, попробовали захватить город одним передовым отрядом.