Изгой
Шрифт:
Коротко вздыхает и в который уже раз снова уходит в себя — шутка не помогла. Беру её ладошки в свои — Даша тут же устраивает их поуютней и зябко передёргивает плечами. Она на грани эмоционального срыва — это видно. Надо как-то ей помочь и я выбираю свою линию поведения по принципу — глупой и… ещё тупее.
Наконец, Даша всё-таки поворачивается ко мне и произносит:
— Ой, ужас какой-то, Илюш.
Чуть наклоняется и понижает голос, чтоб не подслушали:
— Представляешь, они же оказывается…
Для пущей таинственности кивает на последнем слове. Я же удивлённо таращу глаза и вытягиваю шею:
— Да ты что? На работе у тебя?
Даша тут же отстраняется:
— О. — не ожидала такого вопроса, удивлена. — Ну на какой на работе, Илюш. Ты что?
Выжидает, может быть я всё-таки сподоблюсь и напоминает:
— Эти-то... Трое.
Естественно, что я опять ничего не понимаю и как бы соображая, про кого речь, отвожу глаза, сначала в сторону, а потом опять на неё. Даша подаётся чуть назад, немного наклоняет лицо и смотрит чуть исподлобья. А я, всем своим, ни только лицом, но и телом пытаюсь что-то припомнить но..:
— Какие Даш?
Даша — потешно за ней наблюдать, недоумённо посмотрев в сторону, даже смаргивает, будто бы сбрасывает пелену с глаз и высвобождает свои ладошки:
— Да что с тобой, Изоев? — всплёскивает руками и уже с укором. — Не проснулся что ль? Эти трое... Вчера… Ну, которые ночью-то.
— Ну-у...
Чёрт, какой-то частью тела я, всё-таки, чего-то не так сделал, потому что она тут же с облегчением кивает в мою сторону:
— Они вот.
В её планы совершенно не вписывается моя забывчивость и тем более тупость. Так что приходится вспоминать:
— А. Те… Ну… Да ладно тебе Даня, пацаны-то вроде нормальные. Чё ты лепишь-то?
Даша от неожиданности ахает:
— Аха…
Приложив ладонь к губам и застывает с удивлённо распахнутыми глазами. Секунда, две… Наконец, придя в себя, бессильно роняет руку себе на колени:
— Ну ты посмотри… Изоев, ты… Как же тебе не стыдно? А?
И в её голосе уже слёзы. Состояние у неё, точно на надрыве — всё очень близко, хоть она и держится. Я тут же хватаю её ладошки:
— Дашек…
— Как ты только можешь такое говорить? И слово-то откапал какое... Лепишь.
Её колокольчики звенят слабенько, ладошки совсем безвольные — она их не отдёрнула и я их чуть сжимаю:
— Дашенька…
А она с обидой на меня кивает:
— Ты что?.. Ты мне не веришь? Да?
— Дашек, ну не обижайся.
А она отворачивается — ладошки по-прежнему у меня и согреваются. От обиды её крылышки ноздрей трепещут — я чуть заглядываю и мне видно, а она, всё ещё отвернувшись, продолжает меня отчитывать:
— Я как дура последняя, там всё выясняю.
Слёз в голосе прибавилось и голосок истончился. Ещё немножечко.
— Всех расспрашиваю, чтобы всё ему рассказать, а он... Лепишь...
Вот далось же ей это слово:
— Даня. Ляпнул сдуру. Прости.
Она всё-таки поворачивается и кивнув мне:
— Полгорода уже знает. — отворачивается. — На каждом углу говорят.
Мысленно я ей противоречу: «Прям уж и полгорода, не велики шишки, а вот пару подъездов рядом, вполне». — а вслух и гундяво:
— Ну ладно тебе Данечка, прости меня. Я исправлюсь.
Даша прикрывает глаза и пошмыгивая носом вздыхает. Приподнимает лицо вверх и промаргивая влагу, собирается с силами — характер. И выдержав паузу, наконец-то поворачивается.
— Дашунь, прости, я не хотел… Не проснулся...
Стрельнув в меня умилительно-осуждающим и влажным взглядом:
— Не хотел он... — машет высвобожденной ладошкой. — Ладно уж.
Но в её синеве не безоблачно. Мкхм — чуть-чуть ведь, не дожал.
— Просыпайся давай быстрей, фома неверующий.
Шмыгнув носом и приложив к нему пальчик, вздыхает и собирается с мыслями:
— Когда нашли их, то говорят что они там...
Ей неловко говорить о таких вещах и она, освободив и вторую руку, сжимает ладошки в кулачки:
— Ну... друг в дружке были... Голые все.
На этом она неулыбчиво замолкает и не разжимая рук, выжидательно смотрит на меня. А я лицом очень многозначителен:
— Дашенька… Голые, но почему сразу голубые-то… Свечку кто держал?
К моему удивлению она не возмущена, а вздохнув продолжает, будто бы думает вслух:
— Да я тоже сомневалась. Ты же их...
В этом месте она, чуть приподняв кулачок, усмехается и в её глазах прочитывается уважение, но это на мгновение и Даша опять возвращается в нервное настоящее:
— И я тебе как медик говорю, с их травмами…
Задумывается, склонив голову к плечу:
— Как у них так могло получиться?.. Ксюху пытала.
— Ну, если хочется, то и на потолке... — и тут же наталкиваюсь на её строгий и осуждающий взгляд. — А уж Ксения-то знает.
Моя ирония очевидна и Даша переключается на защиту:
— Да, вот.
Кивнув мне со значением, задумывается и с сомнением продолжает:
— Ой, Илюш, там… Умом можно тронуться. У Ксюхи там… десятая знакомая. И у той подружки… Ой, то ли муж, то ли они так, в гражданском браке, то ли… Вобщем спят вместе. Так он у неё полицейский, сержант.
Ненадолго уходит в себя и потом вновь:
— У Ксюхи ведь не понять, как сорока, прям… То ли он знал их, то ли тоже что-то с кредитом, то ли они ему должны были... Ой, ладно. Вобщем он где-то рядом был когда их нашли…