Измена: B-52
Шрифт:
– Прости…
Но он мотает головой и проникает рукой под плед, чтобы в следующее мгновение подхватить меня и переместить выше. Так я снова оказываюсь не в двусмысленном положение, но хотя бы мягко…успокоила себя, называется, а в результате тихо смеюсь. Стаса это не отвлекает, он продолжает меня целовать, покрывать будто каждый миллиметр кожи огненными отпечатками своих губ. Думаю, что снова наградит меня подростковым ожерьельем, но мне плевать. Я сама стягиваю его штаны, даю ему непрозрачный намек, и тогда он отстраняется.
Стас
– Ну нет, мышка, на этот раз не сбежишь.
Вместо ответа я позорно стону в голос и замираю, когда ощущаю ту самую наполненность, о которой только и говорят, что шепотом. Кажется, таких мужчин называют «мой-лучший-секс», или, например, «тот-самый-секс», а может «мой-самый-яркий-оргазм». Я без понятия, но точно знаю, что ни одна из этих фраз в полной мере его не опишет, потому что Стас Давыдов — это что-то большее.
Вот бывает разве так, что ты встречаешь человека, который настолько тебя чувствует? Будто он вообще в твою голову залезть может без проблем, узнать, как ты хочешь, а главное когда? Потому что он это знает. Когда ускориться, когда поцеловать, когда усилить темп, а когда его сбавить — это Стас Давыдов, и то, что происходит между нами.
Как будто идеальный. Как будто мой пазл и его создавался на одном станке, чтобы вот так идеально подходить друг другу. Меня это больше всего и пугает. Что мы так хорошо совпадаем, но разве так может быть?
Об этом я думаю уже после, когда мы лежим все там же. Стас накрыл нас пледом, я слышу мерный стук его сердца под своей щекой, он меня нежно гладит по волосам. Мы же чужие! А почему тогда так по-родному это все? Так же не бывает, ну не бывает! Может быть я просто перекладываю все свои чувства к Саше на него?
– О чем ты думаешь?
– тихо спрашивает Стас, а я хмурюсь, но в глаза ему не смотрю — страшно.
– Странно это.
– Как ты выбираешь место для секса?
– В смысле?
– усмехаюсь и перебарываю себя, повернув голову.
Стас улыбается. Черт, какой же он обаятельный, и как легко он может заставить почувствовать себя «в своей тарелке», а еще такой смелой…Мне нравится это. Нравится, какой смелой он заставляет меня быть.
– Ты не хотела там, и так элегантно переместила нас сюда. Изобретательно.
– Я правда хотела поговорить.
– Но передумала? И разлила вино мне по полу.
– Прости…
– Эй, - он слегка касается моей щеки и слегка мотает головой, - Я же шучу, малыш.
– Глупо это, да?
– Что ты себя понять не можешь? Нет. Мы встретились слишком рано.
– Слишком рано?
– Да, но это ничего. Догоним.
– Обещаешь?
– Еще бы, - на этот раз усмехается, потом проводит пальцами по щеке и уточняет, - Это странно? Или есть еще что-то?
– Вообще я о другом.
– Ну и?
– Тебе не кажется, что…все, что между нами слишком как-то…
– Горячо? Сумасшедше? Потрясающе?
– Это да, но я снова о другом. Как будто…так и надо, знаешь?
– Потому что так и надо, Марина.
– Но мы друг друга совсем не знаем, а в постеле все иначе. Тебя это не пугает?
– Мне хорошо. Очень хорошо.
– Мне тоже, но…
– Нет, меня это не пугает, - Стас убирает мои волосы за спину и слегка жмет плечами, - Узнать друг друга — дело наживное.
– А ты этого хочешь?
– Да. А ты?
– Да.
– Тогда может сыграем в игру?
И чему я удивляюсь? Ему бы в игры поиграть. Слегка закатываю глаза, но что уж там — киваю. Раз пришла сюда, значит готова принимать его правила? Да?
– Давай. В какую?
– Пятнадцать вопросов.
– И как в нее играть?
– усмехаюсь сама, а потом подкладываю руку под голову, чтобы удобней было на него смотреть, и Стас поясняет.
– Просто. Мы задаем друг другу пятнадцать вопросов по очереди. Как на быстром свидании.
– Тебе лишь бы побыстрее?
– Трепаться — не мое. Есть куда более интересные занятия. Особенно, когда мы голые. Как сейчас.
Я начинаю смеяться, но что тут скажешь? Четко и лаконично.
– Я не против. Есть какие-то ограничения?
На этот раз он медлит куда больше, чем до этого, а потом вдруг сам закатывает глаза и переводит их в потолок. Напрягается — чувствую всем своим существом, и даже не телом. Как будто душой…
– Единственное, о чем я не люблю говорить — это Оля. Но этот вопрос в топе, наверно, на первом месте, так что…
– Ты не хочешь о ней говорить?
– Я не люблю о ней говорить. Смысла в этом ноль.
– Она мать твоего ребенка.
– Я знаю, Марина.
Впервые я слышу настоящую злость в его голосе, поэтому сразу отступаю. Да. Это та самая грань, за которую мне заходить «не можно» — снова чувствую ее сердцем, если угодно.
– Если ты не хочешь, я не стану тебя заставлять.
– Давай я просто сам расскажу коротко, и закроем эту тему?
Мне это уже не нравится, если честно. Я хочу сама задать все вопросы, которые меня волнуют, а не вот так вот, но разве я могу заставлять человека говорить, если он этого не хочет? Нет. Поэтому я соглашаюсь.
– Давай…
– Мы разъехались, когда еще жили в Париже. Там я работал, но…не сложилось. Развод был сложным, нам было нереально договориться — она пыталась отжать у меня, как можно больше из вредности. Вроде пришли к чему-то типо компромисса и все, оформили бумаги, отмучился. Эта эпопея длилась два года. Когда мы с тобой познакомились — были последние аккорды, так сказать, и я улетал в Париж, чтобы окончательно все утрясти, потом еще брал пару недель на перезагрузку. Все.