Измена: B-52
Шрифт:
Захожу в ресторан с главного входа — прошмыгну, думаю, мимо хостес, ничего страшного. Не будут сильно на меня ругаться, но вот проблема: никто меня не встречает. Возможно отводят гостей? Только чувствую я неладное. Это какой-то иррациональный страх, на подсознательном уровне скорее, будто вот-вот случится что-то ужасное. А потом я слышу крик…
– Ты сранный ублюдок!
Давыдова я узнаю из тысячи, поэтому резко поворачиваю в зал и несусь туда. В этот момент и происходит страшное: звук разбитого стекла и жесткого, глухого удара, а потом как будто что-то тяжелое уронили. Застываю
Это, знаете, очень напоминает мне перекресток: я как будто между двух выборов стою сейчас. Пойдешь направо, к любимому попадешь. Утешить его сможешь и бла-бла-бла. Налево пойдешь, спасти его сможешь. Он же, черт бы его побрал, с непростым прошлым. Замазан в скандале. Если этот мужик подаст заявление в полицию — пиши пропало. И я выбираю очевидное, как по мне: я бегу следом за незнакомцем, прихватив стопку салфеток с ближайшего столика.
– Подождите! Мужчина, пожалуйста, подождите!
Красота. Марина бежит, размахивая этими самыми салфетками, а мужик прет вперед, как танк. Седой? Да. Но огромный и очень уж энергичный для такого возраста. Да чтоб его!
– Стойте же вы!
Догоняю и разворачиваю его на себя — злится.
– Фто?!
Ох, черт, сильно он ему зарядил…Смотрю пару секунду в глаза, которые кажутся мне смутно знакомыми, потом протягиваю салфетки и тихо так шепчу:
– Пожалуйста, мы можем с вами поговорить?
***
В центре Питера много разных сквериков, и мы занимаем один из них у пышных кустов сирени. Мужчина моет руки из бутылки только что купленной воды, а вот я уже не так спокойна. Он мне, черт возьми, дико-дико кого-то напоминает, но я понять не могу: кого? А спросить прямо пока не решаюсь. Я вообще не продумала то, как дальше буду действовать и умолять его не подавать никаких заявлений. Как это делают обычно? Особенно в такой ситуации, когда тебе разом и нос разбили, и губу покарябали. Чертов Давыдов! Идиот, твою мать! Какого хрена ты руки свои распускаешь?!
– Мда… - неожиданно усмехается мужчина, и я на него резко перевожу взгляд.
Сплевывает. Еще раз усмехается, но уже громче, а сразу ойкает, касаясь разбитой губы.
– Знал, конечно, что встреча наша пройдет так себе, но не думал, что настолько…Стас ничуть не изменился.
– Вы его знаете?
– О да…И очень хорошо.
Цепким взглядом прохожусь по фигуре. Большой такой, внушительной. Для своих лет выглядит просто потрясающе, если честно. Весь такой «моложавый» что ли, одет еще с иголочки и не в простые вещи — брендовые. О господи! Я знаю, кто это!
– Вы Марк, да?
– Я — Павел.
Так. Ладно. Ни про каких «Павлов» я ни разу не слышала. Может это…новый Ольги? Или тот, кто ее должен был в Европу увести? Стас за нее заступился? Догадка бьет больно, и я сжимаюсь, но…черт, сейчас мне важнее его защитить, чем себя жалеть. Я сглатываю обиду, как плотный ком в горле, опускаю в пол глаза и тихо так прошу.
– Пожалуйста, вы можете…не подавать никаких заявлений?
Незнакомец молчит, и я замолкаю, прикусывая нижнюю, дрожащую губу. Чувствую, что смотрит на меня дико пристально, и все таки поднимаю взгляд в ответ. Сразу сталкиваюсь с фигурно выгнутыми бровями, а еще глаза у него, как две кружки растопленного, темного шоколада. С перчинкой. Которую я уже сотню раз видела — это Стаса глаза. Вот их я точно узнаю из миллиона. Нет, это не Марк. Это их с Юркой…отец.
От неожиданности меня как обухом по голове стукнуло. Я молчу, он тоже, видимо ждет объяснения? Но, извините, вряд ли вы его получите. Слишком уж неожиданная встреча у нас получилась. Павел тоже это понимает и достаточно быстро, поэтому знакомо так усмехается и откидывается на спинку скамейки.
– Ты за этим здесь, значит? Просишь за него?
– Вы его отец…
– А ты будто не знаешь, Олечка?
Из уст его гаденько звучит, но не сколько потому что меня назвали ненавистным именем, сколько из-за его неприязни к ней. Он ее ненавидит что ли?! Неожиданно…
– Я не Оля! Меня Мариной звать.
Теперь быть в моем состоянии — его очередь. Ага, дядя, наслаждайся. И мне бы уйти по-хорошему, хвостом махнув, только вот не могу я. Вдруг все-таки он на него накатает заяву? А он теперь гражданин Франции, и значит, что это еще один международный скандал. Спасать придется идиота…
Присаживаюсь аккуратно рядом, а сама изучаю его также пристально, как он меня. Они очень похожи, как и говорила Вика. Стас возил меня к ним с Костей в дом на шашлыки, и там, когда мужчины, собственно, шашлыки и жарили, она со мной поделилась этим. Права была. Они с Юркой — его копия.
– Марина, значит?
– снова начинает первым, я киваю, - И кто же ты, Марина?
– Его…девушка.
– А-га. Ну приятно познакомиться?
– Пожалуйста, не пишите заявления…- перебиваю его улыбку своей тихой мольбой, - Он погорячился. Вчера у него был очень сложный день, но…Если вы хотите, я вам оплачу все лечение…
Потому что догадываюсь: Стас скорее сядет в тюрягу, чем это сделает. Принципиальный же. Твердолобый.
– Я уже слишком стар для взятки, дорогая, но еще слишком молод, чтобы мне оплачивали лечение.
Ох, ну вот и юморок их семейный подъехал. Не могу не улыбнуться, он мне тоже в ответ улыбается, но коротко. Переводит взгляд перед собой. Грустный такой, печальный даже, а потом тихо говорит.
– Если ты думаешь, что я могу сдать ментам собственного сына, значит в курсе, что отношения у нас не очень?
– Мягко говоря.
– Да…облажался я. Знаю. Но можешь быть спокойна, я его ни за что не подставлю, Марина. Не для этого я его отмазывал во Франции, чтобы в России посадить.
– Вы его отмазали?
– Только это между нами, ладно? Узнает — взбесится.
– Он не знает?
– Ты что! Знал, принципиально сел бы. Стас у меня такой…
– Твердолобый.
– Точно, - усмехается, - Прямо как я. Гордый, принципиальный, но по простому да, твердолобый.
– Вы хотите все исправить…