Измена, сыск и хеппи-энд
Шрифт:
– Ты не заболел? – крикнула Вика из кухни в коридор, куда выходила дверь туалета.
– Да… вроде… черт! вот тебе и на! – сокрушался Пашка за дверью и поведал оттуда, что обедал в кафе “Ковчег”, съел там какие-то битки по-царски и с тех пор нездоров. Вика посоветовала ему принять таблетки “Загрекс”. Оказалось, что Пашка сжевал уже две упаковки “Загреса”, от чего его стало клонить в сон, но других эффектов не последовало. Домашние средства тоже не помогли.
– Может, “Скорую”? – предложила Вика. Пашка отказался. Он честно промучился весь вечер и угомонился в кровати только в обычное для себя время, после трех ночи. “Какой Гузынин дурак! Обрадовался, что его растрепа домой побежала. Да они просто гадости какой-то наелись, и свидание на складе сорвалось. Завтра все будет по-прежнему”, – думала Вика
Юрий Петрович Гузынин за прошедшие сутки тоже несколько приспустился с облаков. Во всяком случае, день спустя Вика снова увидела знакомый “Москвич” у “Спортсервиса”. Саму ее туда вывели глупые ноги, руководимые дремучим подсознанием (сознание наметило целью ее прогулки парикмахерский салон “Лилит”, расположенный совсем в другом месте). На этот раз Гузынин Вику узнал. Вернее, узнал ее черное элегантное пальто. Он тревожно посматривал то на пальто, то на Викино лицо, и на пальто его взгляд яснел и успокаивался. Однако сделать навстречу хотя бы несколько шагов он не отважился.
– Ну, что, снова приехали спросить у супруги, не купить ли сосисок в гастрономе? Семейная идиллия продолжается? – язвительно заметила Вика вместо приветствия. Гузынин в ответ помрачнел:
– Какая идиллия? Вы еще издеваетесь. Собственно, я ведь вас и жду, хотел посоветоваться… вернее, попросить… Может, лучше сядем в машину?
Вика проследовала в “Москвич”. Мельком она заметила, что гузынинский автомобиль вовсе не рыжий. При ясном вечернем свете он оказался того вяло-коричневого, с желтизной, цвета, который имеет в народе ряд малоприличных названий, связанных с пищеварением. Даже садиться в такую машину неловко!
– Видите ли, Виктория, – начал Гузынин. Он впервые за время их знакомства назвал ее по имени. – Я за последние дни убедился, что в чем-то вы правы…
– Я права во всем! – заявила Вика убежденно.
– Погодите! Может быть, и во всем. Я не уверен. С одной стороны, я знаю свою жену и бесконечно доверяю ей, а с другой стороны… Она изменилась. Позавчера она была больна…
– Объелась царских битков?
– Я уже привык к вашей прекрасной осведомленности, но не перестаю удивляться… Да, ей нездоровилось – пищевое отравление. Она очень страдала, была крайне раздражена… и сказала… Не буду
– А я вам что говорила? – обрадовалась Вика. – То есть я не в том смысле говорила, что вы никудышний, и не стоит за вас выходить замуж… хотя и в этом смысле, кажется, тоже? Не в этом дело. Дело в том, что у нее роман. А вы ей разонравились.
– Я в это не верю, – уперся Гузынин.
– Вы что, всерьез считаете себя таким неотразимым?
– Нет, конечно. Просто я не верю, что она могла разлюбить меня так легко и беспричинно. Она очень внушаема. Ею наверняка манипулируют. Вы ведь знаете, сейчас есть возможные методы воздействия на психику человека – с элементами гипноза, вживлением электродов в мозг…
– А вам в мозг не вживляли пареную репу? – грубо оборвала его Вика. – Что за чушь вы несете! Скажите лучше, чего вы от меня хотите? О чем просить собрались?
Гузынин растерянно поморгал, потер ладонью подбородок и сказал осторожно:
– Я хотел предложить вам съездить сейчас к Сумасшедшему дому. “Сааб” выехал минут семь назад. Думаю, что туда. Во всяком случае, он свернул на Благовещенский проспект. В машине находилась моя жена. Бинокль у вас с собой?
– Допустим.
– Давайте убедимся, кто все-таки прав, вы или я. Роман это или принуждение изощренными способами? Сначала посмотрим в окошки с той балюстрады, где вазы, а потом спустимся и постучим в дверь. Вам ваш муж откроет – вы скажете ему что-нибудь такое, чтоб он открыл. Вы на редкость изобретательны. И если моя жена в этот момент будет находиться в трансе…
– О, не сомневаюсь!
– …тогда все сомнения развеются окончательно. Согласны?
Вика задумчиво поиграла кисточками пояса и ответила:
Ну, что же… Отчего бы не поехать? В конце концов, вам пора убедиться, что ваша жена… Хорошо не буду! Сами увидите ее во всей красе. Только я в дверь ломиться не стану. Это пошло. Уж вы сами как-нибудь.
– Но что я скажу?
– Скажете, что вы от Эразмова. Надеюсь, вы знаете, что это президент “Спортсервиса”? Якобы ему позвонили, что на складе свет. Он встревожен, не пожар ли, и так далее. Понятно?
Гузынин кивнул и повернул ключ зажигания. “Москвич” старательно и часто закашлял. Юрий Петрович под этот шум наконец решился сказать Вике то, что неловко ему было выложить в тишине:
– У меня, Виктория, на заднем сидении лежит палка. По дороге подобрал. Кто знает, может, опять появится эта собака Баскервилей?.. Вы, похоже, собак не боитесь, так не могли бы вы, пока я буду в бинокль глядеть, где-нибудь поодаль постоять, покараулить с этой палкой? Черт ее знает, эту собаку… Глядишь себе в бинокль, ничего вокруг не замечаешь, а тут вдруг выскочит это пугало слюнявое… Вас не затруднит?
Вика оглянулась и действительно увидела на заднем сидении, на расстеленной газетке, громадную, несколько изогнутую дубину, достойную украшать музей первобытной культуры. При виде этой дубины на Вику напал неудержимый нервный смех. Она вообразила картину: хрупкая изящная интеллектуалка (каковой она себя считала) с доисторической палицей в руках охраняет от собачьих зубов вполне здорового мужика. Это было настолько дико и невероятно, настолько не вязалось с чопорным и респектабельным стилем “Грунда”, к которому она успела привыкнуть, что смеялась до слез.
– Чего вы так хохочете? – удивился Гузынин.
– Меня еще ни разу не нанимали телохранителем, – ответила Вика.
– Так и я не нанимаю. Просто постойте и понаблюдайте, чтоб ничего вроде позавчерашнего не случилось. Вы можете, конечно, отказаться…
– Нет уж! Такое мне и во сне не могло присниться. Значит я должна это испытать! Бери от жизни все! Кстати, чья там шляпа у заднего стекла, рядом с папкой?
– Моя.
– Я ее надену.
– Зачем?
– Не хочу, чтоб мой муж меня узнал. Представьте, он откроет дверь на ваш стук, а я во дворе с дубиной маячу. Это же глупо! Я вообще не хочу, чтоб он знал о наших с вами похождениях. Зато желаю, чтобы вы после нашей операции под кодовым названием “Гипноз” – согласны? подходяще? ведь только под гипнозом можно делать подобные глупости!.. Так вот, после операции вы меня домой отвезите. Подумайте: сначала я стою при вас на страже с палкой, а потом трясусь в трамвае – не альфонсизм ли это будет с вашей стороны?