Измена. Другие правила
Шрифт:
Иногда, гуляя с Настей, я заходила в школу — я проработала в ней меньше полугода, но все мои коллеги — и директор, и завуч, и учителя — так поддерживали меня, что мне казалось, мы были знакомы уже много лет. Я старалась это делать во второй половине дня, когда в большинстве классов уже заканчивались уроки. Тогда Милана и Аля могли позволить себе поболтать со мной за чашкой чая. Аля всё время спрашивала совета — даже в мелочах, но меня это ничуть не затрудняло. Наоборот, было приятно, что кто-то ценит мое мнение.
На этот раз,
— Вы только посмотрите, Екатерина Сергеевна, во что превратилось крыльцо за пару месяцев! — Казанцева едва не плакала. — Разве это ремонт? Оштрафовать бы таких халтурщиков, чтобы другим неповадно было. И потолок в кабинете английского языка потек — значит, крышу плохо перекрыли. А ведь именно я всё это принимала! Получается, недосмотрела, недопроверила.
— Будем надеяться, что они всё поправят, — попыталась успокоить ее директор. — И вы ни в чём не виноваты, Наталья Ивановна. Откуда вы могли знать, что внешне вполне приличная работа окажется столь некачественной?
Но завуч всё равно продолжала себя корить:
— Но я должна была об этом подумать. Я же знала о подобных случая в других школах. И не только школах. Про этих подрядчиков уже писали, и отзывы были не самые лучшие. Я вообще не понимаю, почему им продолжают доверять такие объекты? Я так считаю — если проштрафился, то всё, больше не можешь участвовать в тендерах, разве не так?
Сударова усмехнулась:
— Ну, что вы как маленькая, Наталья Ивановна, право слово. Будто вы не знаете, как это всё происходит. Конкурс всегда выигрывают нужные люди. Ну, может, не всегда, но часто. И мы с вами ничего с этим сделать не можем. Если уж наверху, в министерствах, такое происходит, то что про нашу провинцию говорить?
— Это ужасно, — Казанцева, казалось, расстроилась еще больше. — Но там, в министерствах, их хотя бы ловят за руку иногда, а разве в наше болото кто-то захочет соваться? Ой, простите, Екатерина Сергеевна, совсем мы вас заболтали. Вы проходите, проходите, на улице сегодня прохладно.
Но в учительской разговор шел о том же.
— Ну, хоть кого-то останавливают, и то ладно, — сказала Милана, наливая мне чай.
Настя мирно спала в коляске, которую я закатывала прямо в учительскую, и я могла позволить себе немного отдохнуть. Оказалось, что утром в новостях сообщили о задержании какого-то замминистра, которого уличили в коррупции.
— А мы еще удивляемся, почему до школ ничего не доходит, — вздохнул Заручевский. — А как оно дойдет, если те средства, которые государство выделяет, оседает в карманах таких вот чиновников?
— Да что случилось-то? — не выдержала я. — Это был замминистра просвещения?
— К счастью, министерство не наше, — порадовалась хотя бы такой малости директор.
— Но и недалеко от нас ушло, — возразила Аля Терентьева. — Тоже же образование — только высшее.
— Министерство науки и высшего образования? — ахнула я. — А фамилию замминистра не помните?
— Сейчас, погоди, вспомню, — задумалась Милана. — Красивая такая фамилия, как у известной артистки.
— Ланской? — почти шепотом спросила я.
Милана хлопнула себя по лбу:
— Точно! Ланской! И вот удивляюсь я — ведь не маленькая у них зарплата, не ровня нашей. И чего им неймется-то? Почему непременно в государственный карман нужно руку запустить?
Я быстро допила чай и пошла домой. Но к тому времени Настя уже захотела есть, и до компьютера я добралась только спустя час. И стоило мне только набрать в поисковике фамилию Арининого отца, как ссылки посыпались одна за другой. «Скандал в министерстве науки», «Чиновник попался на взятке», «Коррупционные схемы в распределении грантов».
Пока всё было только на уровне предположений. Ланской попался на взятке, которую получил через посредника от руководителя крупного научного центра, которому был выделен весомый грант на проведение исследований, в целесообразности которых теперь уже сомневались. Подозревали, что это был не единственный случай распределения средств с большим откатом, но конкретные факты пока не назывались. Правда, один шустрый журналист всё-таки отметил в статье, что как раз недавно такой же значимый грант (вот совпадение-то!) получил молодой доктор наук, который является гражданским мужем дочери Ланского. Фамилия Шестакова не прозвучала, но для тех, кто был знаком с Ариной или Павлом, такой намек был вполне прозрачным.
— Ну, хоть одного вывели на чистую воду, — радовалась вечером Тася, помогая мне укладывать Настю спать. — Это же, кажется, папаша той вертихвостки, которая у тебя Шестакова увела? Интересно, каково ему сейчас? Выгодная партия оказалась не такой уж и выгодной, да? Но, вроде бы, они еще не расписались?
— Таська, давай поговорим о чём-нибудь другом, — попросила я.
Сестра посмотрела на меня с подозрением.
— Катька, только не говори, что тебе его жалко. По что пойдешь — то и соберешь. Может, и правда, он не просто так те средства получил, о которых в газете пишут? А значит, рыльце тоже в пушку.
Но в этом я была с ней не согласна. Как бы я ни относилась сейчас к Шестакову, я ни секунды не сомневалась, что ни о каких серых схемах он не знал. А если бы узнал, то сам отозвал бы заявку на грант.
— Имеющий уши да услышит, Катенька, — философски заявила мне Тася, когда мы уже лежали в кроватях. — И не смей ему звонить!
Павел сам позвонил на следующий день.
— Ты, наверно, уже слышала, да? Ты извини. Я знаю, я не должен был звонить, но мне хотелось тебе всё объяснить. Именно тебе! Что думают другие, мне наплевать. Я просто хотел, чтобы ты знала — я всего лишь подал заявку на грант. Как делал и до этого много раз.