Измена. Её выбор
Шрифт:
Тая от нежности его голоса, я зарываюсь в мужской шарф, вдыхаю мною так уже любимый аромат Криса. И слышу, как громко стучит его сердце — и мое тоже совершает бешеный скачок. Все мои ранее слова, размышления, вопросы просто сыпятся под взглядом моего мужчины, становясь сущей мелочью по сравнению с тем океаном, что затапливает меня сейчас.
Крис шепчет что-то в мою склоненную макушку, тепло обдавая меня своим дыханием.
— «Моя, как море, безгранична нежность И глубока любовь» , — отвечаю на его неразборчивое бормотание, — Лучше Шекспира не сказать.
Крис смолкает, поднимает мое лицо к своему. И целует, сужая весь мир до точки соприкосновения наших губ.
— Ты позволишь мне, — прерываясь на секунду, шепчет сбивчиво, — не цитировать прямо сейчас Барда в ответ?
И я снова ныряю в этот бешенный, набирающий обороты поцелуй, когда он вновь накрывает мои губы своими.
— Как пожелаешь, — сбиваясь, выдыхаю я после нашего жаркого с ним поцелуя .
— Я процитирую, — твердо отвечает Крис, упираясь своим лбом в мой, и снова возвращается к моим искусанным губам, — потом. Позже.
И вот это его «позже» так сильно бьет по моим нижним этажам своей вибрацией, что я просто чувствую — добром это не кончится.
Мы буквально проносимся мимо удовлетворённо улыбающегося Хосе, мимо праздничного убранства этого невероятного пространства холла, залы, скрипучей лестницы и узкого коридора с подсвечниками на стенах.
Крис буквально вносит меня в маленькую спальню. Я успеваю только рассмотреть старинный камин, кровать в тяжелой парче, балдахин — и пляшущие языки пламени в глазах моего мужчины.
И меня снова кидает в жар. О Боги, я ведь вижу, ощущаю его желание. И не могу, не могу, не могу сейчас нажать на паузу и начать выяснять хоть что-то! Этот невероятный мужчина хочет меня! Я не могу, не могу… Но язык мой — враг мой. Именно поэтому я останавливаю уже было начавшего раздевать меня Криса.
— Послушай, — хватаю его за ладонь, — постой Крис.
Мучительно долгая секунда проходит — и будто бьет наотмашь. У Кристофера лицо, будто кто-то его хлестанул! Он дергается как от удара. Моргает, еще раз и еще.
— Крис, — аккуратно произношу я, а предчувствия у меня сейчас самые гадостные, — погоди. Пожалуйста.
— Да, слушаю, — этот невероятный мужчина садиться на постель, заключает кулаки свои, нервно сжатые, между колен и…
Меня не должен обманывать сейчас его твердый, уверенный тон. Ведь сейчас на его лице все написано. Оно побледнело, глаза будто льдом покрылись.
— Мне надо, — подступаю мягко, но продолжить мне не дают.
— Нет. Не надо. Я все понимаю. Я вел себя недостойно, — Крис делает паузу, вздыхает как-то устало, — Прошу только, не шуми. Умоляю. Не надо криков и… разбирательств. Правда. Я очень прошу. Я остановился. И не собираюсь что-либо продолжать.
Столько отчаяния и какого-то дурацкого смирения в этом его долбанном «не шуми», черт! Меня начинает трясти.
— Ты что, головой ударился? — кричу я по-русски, — Долбанный ты, запуганный англосакс! О, как же это меня сейчас бесит! Блять! Хоть бы договорить дал мне, сука!
— Я же просил. Я все понял, — сжимая голову выдавливает из себя «англосакс».
— Чего ты просил? Что ты понял? — перехожу я на доступный его пониманию язык, — Ты мне сказать не дал, полез со своими предупредительными, казуистическими формулировочками! Гордость нации и авиации! Феминист херов! Придурок!
Ох, как Крис взвился! Сразу личина слетела, полезло наружу настоящее лицо, этот его волчий оскал. Ухватил меня за запястья, но прижимать к себе не стал.
— Ну, — рычит, — говори тогда, чего уж!
— Гну! — огрызаюсь я, а внутри все вибрирует, движется, шумит и волнуется, — Я не хотела снова портить тебе секс! Я не кончу, понимаешь ты, дубина! Не могу я… с мужчиной! Сама могу! С мужчиной нет! Так что секс твой опять будет на троечку! Из-за меня!
Подскакиваю. Ох, блять! Я ведь загоняла это в себе, прятала. Потому что мало приятного каждый день помнить об этом, знать это. Тем более макать кого-то в свое болото. Ну вот, я макнула мистера Хиддллстона по самое не балуйся. Вэлкам, сука! Можешь бежать без оглядки сейчас. Аривидерчи!
— Я не занимался с тобой сексом, — усаживая меня рядом, бьет под дых вибрацией своего баритона Хиддлстон.
— Любовью занимался, да? — мне нужен сейчас этот вызов в голосе, иначе я изойдусь на сопли и слезы рядом с ним.
— Да. И планирую заняться снова.
— Но я… У меня не… как?
— Разберемся, что, куда и как…
***
Сижу спиной к изголовью кровати. Мои руки в его руках.
— Направляй меня, говори. Как надо, — отрываясь от кожи моих запястий бормочет мне Крис.
Это сущая пытка, правда. Безумно красивый, желанный многими и многими женщинами мужчина сидит у меня в ногах, едва касается губами моих ладоней, моих пальцев и что? Умоляет меня направить его, чтоб я могла испытать оргазм? Это сюрреализм!
— Нет, нет, — хмурится Хиддлстон, — не отвлекайся.
— Поцелуй меня, — с усилием отправляя всех своих чертей подальше, произношу я.
— Ты уверена? — и еще один мягкий поцелуй в запястье.
Поднимаю его голову, тяну его к себе, зарываясь пальцами в его мягких чёрных волосах.
— Да.
Крис укладывает меня, тянется, медленно, дразня меня — и наконец-то накрывает собой.
Я будто испаряюсь. Остаётся только дыхание и сердцебиение. Вся огромная вселенная сужается до точки соприкосновения наших тел и губ.
Крис срывает поцелуи, попутно извлекая меня из одежды и белья. Отодвигается, окидывает взглядом. Устраивается снова в моих ногах.
— Ты прекрасна, — шепчет, порывисто выуживая самого себя из джемпера.
Его тело, кожа, горит и светится золотом в свете свечей и камина. Мед, пшеница — и океаны в глазах. Дыхание сбивается. Протягиваю руки.