Измена. Как я не заметила раньше?
Шрифт:
Не бывает такого, чтобы невероятно успешный бизнесмен вдруг заинтересовался дояркой. Я работаю и общаюсь со многими успешными людьми. И если рядом с ними и бывают необразованные девушки, то как минимум они привлекательны и чудесно умеют сосать. Также, как и не бывает такого, чтобы ты был избранным просто потому что ты избранный. Ты обязан прикладывать усилия. Даже правящим потомкам из Рюриковичей и Романовых приходилось отстаивать свои притязания на престол.
Жизнь сильно бьёт тех, кто слишком высоко взлетает в облака. В этом я с Ленкой согласен. Всё это фантазии, они прекрасны, и в них можно ненадолго сбежать.
Когда я понял, что не сработали ни одни из моих фантазий: об идеальном браке, о том, что измена решит все мои проблемы, о том, что теперь я должен быть услужливым для нас обоих, я закрылся в себе. Помню, не разговаривал, наверно, дня два. Переваривал.
До чего-то доварил, уже не помню. Много мыслей было. Но и эти планы не сбылись, потому, что Ленка откуда-то узнала. Мо страх сбылся.
А я и не думал отпираться. Смысл? Да и так легче.
Как Родион Раскольников искал свою Сонечку, чтобы она освободила меня от мук выбора: рассказать или нет. Ведь все мы стремимся выбрать всё идеально правильно, но никогда не знаем, что правильно. Наверно, потому, что этого правильно и не существует. Просто что-то случается как факт. Есть или нет.
Я даже надеялся, что Лена в скором времени узнает. Либо не узнает никогда, и я тоже забуду.
Но случилось, что узнала.
И когда она, игнорируя жалобно смотрящего на нас и, не понимающего необходимость в нашей ссоре пса, вернула мне вопрос о том, стоило ли это того?
Я подумал, что и да, и нет. Нет, это не стоило того разочарования, что я испытал к самому себе, и всех тех переживаний, что переживала Лена, и которые я мог только представить. И я не говорю за всех и каждого, но лично для меня измена стала точкой, разделившей мою жизнь и отношение к себе, Лене, нашим отношениям на до и после. Не извалявшись в этой грязи, я бы не понял, что грязь на мне не смотрится. Как в ней противно, и всё равно в неё бы лез. Как ребёнок, которому говоришь не прыгать по лужам, а он всё равно это делает, пока не бухнется в неё с головой.
И как любой ребёнок, я не мог с уверенностью сказать, обсохнув, полезу ли я в лужу вновь. Я мог это гарантировать только как взрослый, которому сухие ботинки ценнее минутного удовольствия от разлетающихся от шлепка капель.
Двояко звучит.
Но суть от этого не меняется.
Как я говорил, я люблю Лену. Да, за какие-то «что-то», как и она меня. И я готов повзрослеть, отплатить за любовь ко мне, если бы и она это сделала. Если бы она тоже согласилась закрыть на всё случившееся глаза, или пережить эту боль вместе.
Это же я сказал и ей. Не так прямо. Скорее, вообще неправильно. Все эти сложные мысли сложились у меня просто в один вопрос:
— Ты меня простишь?
Глава 9
Ты меня простишь?
— Простить? — Лена стояла в оцепенении. Сил на гнев у неё просто не осталось.
— Я клянусь, Лен, было раз и больше не повторится!
— Клянёшься? — вместе с нервным смехом, на глаза вновь наполнились слезами. Лена чувствовала, что вот-вот, и у неё начнётся истерика. — На нашей свадьбе ты тоже клялся!
— Это другое!
— В смысле, другое? — неестественно
— Да я не о том! Ты можешь меня хоть раз послушать?! Не орать и не истеричить, а послушать, что я тебе говорю!
— Это ты меня не слышишь! — возразила Лена, — и никогда не слушал! Только и орёшь, что я истеричка! А сам-то! Себя-то услышь!
— Если бы не истеричила, может, и послушал!
— Так поэтому ты пошёл к той шалаве?
— Да!
Лена была в ступоре. Как, впрочем, и сам Костя.
Конечно, сказанное им сейчас, на пике эмоций не было доподлинно верным. Точнее, была не только эта причина, что осознавал и сам Константин.
После своего слишком громкого «да!», внутри он почувствовал, что это не совсем правда. Будто, осталась недосказанность, причем, довольно немалый её кусок. И своим поспешным неверным ответом он лишил себя возможности получить что-то большее. Словно, когда тебя приводят ребёнком в магазин и говорят, что ты можешь выбрать всё, что угодно, а ты настолько возбуждён, что ткнул только в одну игрушку или сладость, и больше не можешь ничего сказать от переизбытка эмоций.
Так случилось и сейчас. Костя хотел сказать ещё очень многое, наконец, сбросить груз с души. Он мечтал, покаявшись, получить прощения. Ему казалось, что без прощения Лены дальше жить он просто не сможет! Его жизнь будет разрушена, нет, она уже разрушена. Однако, пока есть ещё призрачный шанс всё восстановить. Но один он не сможет, не справится. Зачем возводить два разных города на одних руинах? Может, лучше все силы бросить на постройку нового совместного? Богатого и процветающего?
А для этого Косте нужно было только одно — понимание его Леной.
Свою жену он понимал. Самую дорогую и любимую!..
Как же поздно приходят нужные слова. Почему он не говорил ей о своей любви раньше? Хотя нет, конечно говорил. Но с годами этих фраз становилось всё меньше и меньше, пока полностью они не иссякли, а произнесённые раньше не забылись.
Так вот, Лену Костя понимал. Как ему казалось.
Он не мог прочувствовать ту же боль. Однако, у него была своя.
Почему?
Потому, что измена бьёт по всем. Обычно, люди видят, как плохо тому, кому изменили. Что по мнению Константина было более, чем справедливо. Вот только, когда он думал, планировал, действовал — в то время он даже представить не мог, что плохо от измены бывает и тому, кто изменил.
Изменщик. Предатель. Смешные слова на несмешную ситуацию. Они не отражают сути вещей. Сути, которой стал Константин.
Того, насколько поменялась его сущность. Не просто мир вокруг, не просто его характер или мысли. Костя больше не был Костей.
Константин, которым он себя знал ни за что бы на свете не стал изменять и не причинил бы Лене настолько нестерпимой, а главное, несправедливой боли. Это сейчас он понимает, что поступил несправедливо, когда внутри всё же вновь заговорил тот старый он, который долгое время находился в полной тьме и был лишён голоса.
Словно восставала из пепла его старая личность, и ужаснулась тому, что он натворил. Однако, теперь старая личность поняла и то, что больше ей столько места и воли никто не даст. Ей был выделен, так сказать, участок. Не сказать, что маленький, вполне себе хорошо обустроенный… Но это был всего лишь участок, один район в огромном городе, где было ещё с десяток таких же.