Измена. Как я не заметила раньше?
Шрифт:
— Прости. — коротко и искренне произнёс я.
— Да, ладно, — словно горечь, сглотнула Лена и провела ладонями по своим ногам: — я уде привыкла.
— Но они были до тебя. Это не измена. — на всякий случай напомнил я. Ведь это банальная логика.
— Да, знаю. Но пока мне от этого не сильно легче. Я переживаю не за то, что в отличии от меня, я у тебя не была первой. Мне просто больно осознавать, сколько лет ты мне внушал обратное. И, ведь, иногда я реально считала себя параноиком.
— Я знаю, — закивал я. — Что сказать, я был последней сукой. Но не
— Исправить прошлое — нет. Но мне легче от того, что ты признал свою ошибку. И теперь на моей стороне. — глядя вдаль, слабо улыбнулась Лена. — Во всяком случае, мне только предстоит это обдумать.
Мы немного посидели молча. Тишину прервал снова я:
— Веришь ты или нет, но я, правда, изменился. Далеко ещё не так, как ты бы хотела, но какой-то прогресс уже есть. Например, начал, наконец, мыть за собой посуду. — улыбнулся я, ожидая её реакцию.
Лена засмеялась, но скорее, нервно, как от сильного напряжения.
— Воистину, начинаешь ценить, когда потеряешь, — с глубокой тоской посмотрел я на Лену.
Она посмотрела на меня в ответ. И, потянувшись, поцеловала.
Я тут же ответил на поцелуй. Вначале осторожно, а затем с невероятной жадностью.
На какое-то мгновение мы так сильно впились друг другу в губы, что перестали дышать. Затем отпустили друг друг, ещё на какое-то время задержавшись.
Мы хотели прикасаться друг к другу, но между нами словно выросла ледяная стена. Которую мы оба хотели растопить, но у нас не было никакой возможности. Мы не умели. Не знали, как правильно. И потому боялись навредить тому, кто застрял по другую сторону.
В итоге Лена от меня отстранилась. И вновь стала недосягаемой.
Мы целовались так, словно в последний раз, прощаясь. Однако, продолжали сидеть рядом.
— Самое страшное, — продолжил я, — потерять себя прежнего, ведь тогда, как тебе кажется, ты был в безопасности. Это останавливает тебя от изменений. Но меняться надо, тот старый ты с жизнью уже не справляешься. Я понимаю, в измене виноват я один. Это было моим решение. Не могу сказать, что в полной мере, но отчасти, осознанным. Кажется, я понимал это всегда. Просто не хотел принимать и без того очевидное. Не знаю, согласишься ты со мной или нет, но я скажу. Что да, в самой измене виноват я, но принял я такое решение из-за того, что начало твориться в нашем браке. Ты хотела откровенности, и сейчас я тебя не обманываю.
Лена молчала. Либо думала о том же самом, либо не желала признавать.
— И, если меняться, не важно, чтобы жить вместе или нет, но меняться надо нам обоим. Мы оба не вывозим эту «взрослую жизнь». Я поступил неправильно. Уверен, была масса других решений. Но то, что я сделал, привело нас к кризису. Которого мы боялись, но в то же время, именно к нему мы и стремились. Словно натягивали тетиву, чтобы наконец уже выстрелить.
— Я никогда не соглашусь с тобой в том, что в измене были хоть какие-то плюсы. — возразила Лена.
— Да, всегда нужно искать другое решение. Самоубийство никогда не единственный выход, даже если говорить о браке. Есть много и
— Я прощаю тебя, — наконец произнесла самые важные для меня слова, Лена. Моя любимая и единственная Ленуська! Но уже в следующую минуту сбросила меня с Небес на землю, к реальности: — Но моё прощение — не твоя, а моя заслуга.
Лена посмотрела в сторону дома:
— Жаль терять таких свекров. Несмотря на сказанное твоим отцом, из-за тебя я больше не могу быть им близка. Ты недолюбливал моих родителей, а я твоих любила.
— Так, может, примешь слова отца, и просто сочтёшь меня олухом, — снова нервно улыбнулся я. — Заживём снова дружной большой семьёй. Мне отец твой даже начал нравиться. Правильный мужик! — я слабо засмеялся. И уже серьёзно, с надеждой добавил: — Ну, или хотя бы приезжай. Может, и на сегодня останешься?
— Если бы я осталась, нам бы снова пришлось быть вместе. — на этот раз усмехнулась Лена. Скажу по правде, именно такой вариант развития событий я и представлял.
— Сегодня переночуем здесь, — мечтательно начал я, — потом вернёмся в Балашиху, заведём собаку… — я бросил голову, улыбаясь, потому, что понимал — это Утопия. Я хотел продолжить рассказ, и сказать ещё что-то про детей, но понял, что это будет уже лишнее.
Парадокс. Мы не желаем страданий, но к ним стремимся. Либо же они становятся побочным эффектом наших желаний и действий.
Стремимся потому, что мы должны получить желаемое только через великие страдания, но при этом на самом деле, с большей долей вероятности, ничего не получим, либо получим меньше.
И, не понимая, или даже понимая это, что мы делаем? Снова идём страдать. На этот раз куда сильнее, чтобы уж точно получилось заработать счастье. И проблема в том, что наши страдания выгодны не только нам, но и некоторым окружающим нас людям, поэтому, они будут в нас их поддерживать. Что с этим делать? Наверное, замечать. Чтобы устать от этого, и прекратить делать. Как вариант.
Перестать пытаться контролировать и переделывать человека, перестать под него подстраиваться, если знаешь, что он всё равно не изменится. Перестать пытаться отремонтировать сломанное, если всё равно всё разваливается. Надо просто снести и построить новое.
— Ты уверена в том, что новая жизнь будет лучше?
— Во всяком случае, теперь я уже буду опытным градостроителем. — с широкой, но не лишённой печали улыбкой произнесла Лена, — И буду знать, в каком городе уж точно не стоит жить.
— Не чувствуешь ли ты, что это новое страдание? Постоянно сносить и возводить? Может, надо всё же смотреть на жизнь более реально? Стремление к идеалу — недостижимая цель. Поэтому, ты только поменяешь способ, но не её саму.
— Возможно ты прав, я не задумывалась об этом. Тогда что же, выхода из этого нет? — грустно усмехнулась Лена. — Всем нам что, так и нужно страдать?
— Зачем вообще страдать? Может, пора уже вспомнить, что мы муж и жена? Что мы союзники по жизни, а не враги? И что мы не одиноки? Может, смысл брака в том, чтобы облегчить эти самые страдания друг другу?