Измена. Мне (не) нужен врач
Шрифт:
Мужчины сидят там же, где мы их оставили. Только теперь перед ними стоит почти пустая бутылка коньяка, два бокала, несколько кусочков сыра на небольшой тарелочке и пепельница.
Раскрасневшийся папа тушит сигарету и умничает:
— Лёх, я тебе ещё раз говорю. Мою дочь обижать нельзя. Заруби это себе на носу. Любовь – это не только слова, это дела. Будь с ней всегда и во всяких ситуациях. А если что… Порву.
Он многозначительно сжимает кулак.
— Серый, в сотый раз отвечаю, никто МОЮ, — выделяет голосом, — любимую женщину не обидит. Кстати, это и тебя касается, понял? – вторит ему
— Женись сначала, — ворчит отец, — а пока не женился, я главный мужчина в её жизни. Нашёл от кого защищать…
Мама задевает ногой крючок, на котором висит ложка для обуви, она звякает о деревянную поверхность. Папа нетрезво оборачивается на громкий звук:
— О, девочки наши пришли. А мы тут с будущим зятем решаем…
Он добродушно улыбается.
Лёша поднимается из-за стола.
Мама идёт к ним первая, я следом.
— Всё решили? Молодцы. Пора расходиться. Ох, надымили, дышать нечем, — ворчит она, зажав нос пальцами, — у тебя есть тут хоть какая-то форточка для проветривания, Лёш?
Она окидывает взглядом панорамное окно.
Алексей подходит к ней, нажимает на крупную металлическую кнопку на стене. Пластина с отверстиями рядом с окном начинает издавать жужжащие звуки.
— Всё, Серёжа, поехали домой. У нас ещё дел столько…
Папа поднимается. Обнимает меня и громко шепчет:
— Дочь, я договорился. Он тебя не обидит.
— Спасибо, пап, — зажмурившись, терпеливо жду, пока он расцелует меня в обе щёки.
— Серёжа, — мама недовольно поторапливает его, — нам пора.
— Иду, любимая…
Лёша обнимает меня за талию, мы направляемся к двери провожать родителей.
Папа на прощание долго жмёт Алексею руку:
— Приходи в любое время. Мой дом для тебя всегда открыт.
Обнимаются напоследок:
— Лёха.
— Серый.
Мамин сердитый голос:
— Да пошли уже, решала…
Наконец, дверь за ними закрывается.
Мы обнимаемся и замираем лицом к лицу, взглядами лаская друг друга.
Лёша с теплотой в голосе шепчет:
— Ксюш, хочу, чтоб ты знала. Я тоже…
Вдруг из туалета раздаётся истошный кошачий крик.
— Ты Рыжего запер? Бедняжка…
Вырываюсь и тороплюсь к санузлу. Котёнок пулей вылетает оттуда и с поднятым вверх хвостом, кружит вокруг моих ног.
— Злые дядьки какие, упекли в заточение, — глажу его, наклонившись, — не пускали хорошего мальчика на волю.
Вдруг на мои ягодицы ложатся горячие ладони.
Взвизгиваю от неожиданности, разворачиваюсь.
— Ты чего? – растерянно улыбаюсь.
Отступаю, а Алексей, серьёзный, с потемневшим от возбуждения, взглядом, делает шаг ко мне. Не хочу больше отдаляться, притормаживаю.
Его руки, задержавшись на мгновенье на моих локтях, проскальзывают на спину, взгляд опускается на мои губы. Он облизывает свои, и вот мы уже целуемся. Лёша наступает на меня, направляя вглубь, к лестнице, ведущей в спальню. А я пячусь и жадно целую его тоже. И уже непонятно: кажется, я сама его туда веду… Чувствую его тело, большое, горячее и твёрдое. И он такой высокий, что иногда мне приходится приподниматься на цыпочки.
Не знаю, как мы преодолели лестницу и оказались в спальне. Лёша укладывает меня на кровать, а может, это я тяну его на себя. Он всё целует
Его руки скользят по моей одежде, стягивают её. А я ловко расстёгиваю молнию на его джинсах. Легко, как будто всю жизнь этим занималась. Помогаю приспустить их, сама достаю твёрдый, горячий член, ласкаю его рукой, хотя совсем не знаю, как это делается. Лёша прикрывает глаза и издаёт неконтролируемый стон, и я понимаю, что у меня получается. Он сильной рукой разводит мои колени, резко вклинивается между бёдер. А я сама направляю член в себя, хочу его внутрь.
Больно. Больно-больно-больно. И вдруг нехорошие ощущения исчезают, а по телу проходит тёплая волна. Боже, задыхаюсь от эйфории. Я изумлённо распахиваю глаза. И залипаю на блаженно прикрытых глазах Лёши, на ритмичных движениях его тела надо мной. Я плыву и таю, теряюсь в пространстве. В воздухе только наше общее жаркое дыхание. И в какой-то момент мне становится безумно, ужасно, невыносимо приятно. Я впиваюсь ногтями в его плечи и выгибаюсь грудью вверх. В эту сладкую минуту слышу его голос:
— Люблю тебя…
Глава 23
Через месяц
Возвращаюсь домой из универа. Задерживаюсь на крыльце, вспоминая, всё ли купила в супермаркете. Любимый всегда с работы возвращается безумно голодный. Конечно, столько энергии тратит, должность обязывает.
Заглядываю в глубокий бумажный пакет. Так, это кошаку корм и вкусняшки. Это стейк для Лёши, сыр, овощи для гарнира, сметана. Это конфетки шоколадные к чаю, тётя Вера должна забежать, шарфик и носки для меня связала, обещала занести. Невольно улыбаюсь, приятно, когда заботятся.
Желудок жалобно сжимается. Я тоже ужас как голодна. За целый день ни крошки во рту, на завтрак только стакан кефира выпила. Ещё раз заглядываю в пакет. Нет, это точно не буду, не хочется. Ни конфеты, ни стейк. Уже несколько дней ничего в себя впихнуть не могу. Думаю, виноваты копчёные креветки в ресторане. К горлу снова подкатывает тошнота. Морщусь, как же неприятно. И совсем не есть нельзя. Ещё не хватало в обморок упасть на лекциях. Беспомощно оглядываюсь, куда бы зайти за едой для себя. Зависаю на вывеске небольшой кондитерской в соседнем здании. «Фантастическое угощение». Посмотрим… Направляюсь туда. Может, хоть что-то смогу в себя впихнуть.
Внутри нет ни одного покупателя. Два круглых столика для посетителей в полумраке зала стоят чистые и пустые.
— Добрый вечер, — вежливо улыбается мне высокий, худощавый парень с татухами на шее, наверное, продавец, — у нас сегодня необыкновенные эклеры, свежайшие, всего полчаса назад доставили. Есть бисквит, но его привезли в обед.
Судорожно дёргаюсь грудью, зажимаю рот, стараясь сдержать рвотный позыв.
— Понял, — продавец улыбается ещё шире, — если сладкого не хочется, позвольте предложить вам чай с лимоном и имбирём. К нему можно подобрать сэндвич. Бокадильо с ветчиной, оливками и листьями салата. Или монреальский сэндвич с копчёным мясом.