Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
Что-то знакомое тронуло душу. Возможно, похожесть её… на меня? А Дениса — на папу. И это ранимое, хрупкое время рождения чувств, оно так прекрасно и ценно. Как эти цветы, что видны из-под снега. Их можно легко растоптать! А можно позволить им вырасти. И я наблюдаю с улыбкой за тем, как Дениска берёт её за руку, что-то шепчет, а Таня смеётся в ответ…
— А твой чего не пришёл? — вопрошаю у Динки.
Она уязвлённо молчит.
— У этого дурня спроси! — кивает на Деню.
Я вспоминаю, как он не без гордости мне
— Говорит, что не трогал её, только целовались, — сплюнул на землю Денис. Я представила их, двух подростков, готовых друг друга порвать.
— Ты же его не ударил? — спросила, уже представляя, что скажет Диана.
Деня скривился:
— Да на фиг? Он и так обоссался!
— Денис, — осадила я сына.
Но он распушил свои перья, как молодой воробей, и продолжил с лицом триумфатора:
— Эта сопля ему врала про возраст! Говорила, что ей пятнадцать исполнилось.
— А ты рассказал ему правду? — нахмурилась я. Уже опасаясь, что Гоша сбежит.
— Ага, — хмыкнул сын, — А он говорит, что давно это знал.
— Да что ты? — от удивления брови взметнулись.
— Ага, — раздражённо повёл он плечом, — Говорит, что дождётся, когда ей исполнится 18, а потом женится. Прикинь? Офигевший вконец!
У меня потеплело на сердце. Бывает же так? Но достаточно редко. И поэтому сердце моё с этих пор неспокойно. Я боюсь, что любовь, вернее, то детское чувство, закончится раньше, чем дочь подрастёт. Я так не хочу, чтобы он её ранил! Но всё, что могу, это просто смотреть и пытаться быть мудрой во всём.
— Динок, ну не злись на Давида. Он очень беспокоится о тебе, — трогаю дочь за плечо. Но она словно ёжик! Не даётся обнять.
— Мне не нужно его беспокойство. Пусть он за себя беспокоится! Мам, скажи ему, чтобы не лез, — фыркает Динка и топчет подтаявший снег.
— Он не полезет больше, — заверяю её, провожаю глазами влюблённую парочку.
Мы отошли от турбазы, от всей этой праздничной кутерьмы. Эльдар пригласил нас втроём. А Машку не стал приглашать. Понимаю, теперь между ними нет дружбы. Вот то, о чём я говорила! Как можно легко всё разрушить одной лишь попыткой сойтись.
Однако на этом празднике жизни нет недостатка в гостях. Здесь много людей, совсем незнакомых и разных. Как я поняла, в основном бизнесмены, партнёры. Родни у Эльдара немного! Мать давно умерла. Ни сестёр, ни братьев. Сын, как известно, не дружит с отцом. Он один. И его одиночество бьёт по больному. Мне так хочется быть рядом с ним. Не любимой, пускай! Но подругой, которая сможет его поддержать.
— Ма! — обращается Динка, когда мы шагаем назад.
Я даю знак Денису, чтобы двигался в сторону домиков.
— А что у
— В смысле? — хмурюсь я.
— Ну, — дочь теребит капюшон, — Чего он тебя на день рождения зовёт?
— Потому, что мы дружим, — смущаюсь вопросу.
Но Динка с ухмылкой бросает:
— Как мальчик с девочкой?
Я пожимаю плечами:
— Наверное, а как ещё можно дружить?
Она громко вздыхает:
— Ма! Ты что ли не видишь? Он же влюбился в тебя!
Я ошарашенно фыркаю:
— Что?
— Он просто залип! — продолжает дочурка, — Всё время нам яблоки эти привозит. И мёд. А ещё говорит о тебе постоянно. Серьёзно!
— Прекрати, — отмахнувшись, смотрю на пейзаж.
Красота и спокойствие дикой природы порождает какую-то негу в душе. И я невольно опять возвращаюсь в тот вечер, где мы с Эльдаром были вдвоём. Вспоминаю ту рыбу, которую он приготовил. Его поцелуй, теплоту его рук. Нет! Даже, если б не Витя, я не смогла бы представить нас вместе. Он мне дорог, как брат. Которого у меня никогда не было. А спать с братом? Да ведь это инцест!
— Чё серьёзно, не веришь? — усмехается Динка.
— Тебе кажется, — пробую я убедить, — Он просто такой человек! Любит всем помогать. А мы ему как родные, он сам говорил.
Динка снова вздыхает. Смотрит с укором. И тут уже я ощущаю себя виноватой, за свой неумелый обман.
— Мам, когда ты уже повзрослеешь? — копирует дочка мой тон.
Я шутливо толкаю её, утопая ботинками в снежной крупе. С пригорка нам машет Эльдар. Зазывает распахнутым жестом. Он одет не в пример остальным. Потому, что стоит у мангала. Хотя и готовит не сам, но всё контролирует, как ресторатор. На подмогу приехало трое узбеков. Сегодня у нас будет плов! И запах уже вызывает голодные спазмы в желудке.
Мы подходим. И Динка роняет:
— А мы отыскали подснежники! Только мама мне не дала их сорвать.
— И правильно сделала, — кивает Эльдар. Взгляд его тёплый, искристый, провоцирует дрожь. В купе с тем, что Дианка сказала минуту назад. Даже дочка заметила! Значит, и правда, влюблён…
— А ёжики в спячку впадают зимой, как медведи? — интересуется Динка. Ей нравится спрашивать обо всём.
И, подкреплённая девичьим любопытством, его проницательность тут же бросается вскачь.
— Да! Ежи зарываются в норах и лежат на боку. Они спят до апреля. И уже просыпаются. Мы оставляем подкорм на участке. После зимы они очень худые, им нужно много еды.
Я смотрю на гостей. Все одеты попроще. В свитера и шарфы. Солнышко греет уже по-весеннему. Но если закрыть его облаком, то становится зябко! Эльдар обещал, что не даст нам замёрзнуть. И не отпустит домой, пока всё не съедим. Он намекнул, что в домике шесть спальных мест. А утро в сосновом лесу изумительно ясное. Внутри есть камин и поленья, которые он заготовил специально для нас.