Измена. Подари мне мечту
Шрифт:
Пока рыдала в душе и приводила себя в порядок, Рома тоже преобразился. Больше не напоминает несчастного побитого супруга, прождавшего загулявшую жену.
Ах, если б это на самом деле было так. Сейчас очень жалею, что за все годы ни разу не гульнула и совершенно напрасно хранила верность подлецу, который вовсе этого не заслуживал.
При моём появлении Рома встаёт с дивана и внезапно выдаёт:
– Рузик…
А я столбенею.
В ушах бьётся пульс.
– Как ты меня, прости, назвал?
Здесь пословица
– Рузанна, – поправляется Рома, и я шепчу:
– Всё понятно…
Прохожу в гостиную, падаю с разбега на диван и хватаю пульт от телевизора. Тишина, как и громкое дыхание Романа, давит на уши.
– Рузанна, давай поговорим, – встаёт он передо мной, загораживая экран.
– Об чём? – раздражённо интересуюсь.
– О нас.
– О чём конкретно ты хочешь поговорить? О твоей любовнице и сыне Вадичке? О твоей второй любовнице и новом сыне… Кстати, вы имя с Анькой ещё не выбирали?
– Не ёрничай, тебе не идёт, – морщится Рома.
– Серьёзно? – прикладываю руки к груди; от его комментария хочется ёрничать ещё сильнее. – А тебе не идёт изображать из себя святошу. На что ты вообще разобиделся? На плевок вина в лицо или лист салата за воротником? Про тебя поговорят и забудут. А на меня будут смотреть с огромным сочувствием, то есть с жалостью. Самец у нас всегда молодец, так ведь? А баба дура, что была слепа и ничего не замечала.
Следующее говорю, скорее, для себя.
– Я ведь действительно не замечала, Рома. Либо ты хорошо скрывался, либо я была не в себе.
Либо оба жили каждый своей жизнью, – подсказывает внутренний голос.
– Рузанна, мне очень жаль, что всё раскрылось таким образом, что это вообще произошло, – с нажимом произносит Рома и проводит тыльной стороной ладони по лбу, покрывшемуся испариной. – Я… я решил, что останусь с тобой. Мне никто больше не нужен, только ты, и…
– Что? – тихонько подбираю челюсть с пола.
Уже позабыла, на что смотрела на экране, думая, что ослышалась. Тут я, видимо, должна запрыгать от радости, что меня такую дефективную и никчёмную, никому не нужную, пожалел муж и решил остаться? Такой расчёт?
Сажусь прямее, спуская ноги на пол, упираюсь кулаками в сиденье дивана.
– Что, прости? Ты решил ЧТО? Скажи мне, я брежу? Мне же послышалось?
– Нет. Всё так и есть… Мне никто не нужен…
– Стоп… Стоп, милый… – вскакиваю, выставляя ладони впереди себя. – Остановись. Ты серьёзно думаешь, что я настолько тронулась умом, что останусь с тобой после ТАКОГО?
Да и потом… зачем тебе я? Давай начистоту и об истинных причинах.
– Я тебя лю…
– Нет, не то… не поверю.
– Но это так.
– Когда Аньку трахал, тоже любил? А маму Вадички, прости, не знаю, как её зовут, дама не представилась. Ром… она же старше меня лет на десять. Не то чтобы я вижу проблему разницы в возрасте
Рома не объясняет зачем и почему, твердит своё: ошибался, дурак, прости, больше не повторится.
– Рома, мы не в детском саду!
– При чём здесь это?
– При том, что коротким «прости» дело не исправишь. Ты обманывал меня много лет. Я такое забыть не могу.
– Руза, ну дурак я был, – он пытается взять меня за предплечья, но я, выставив руку, толкаю пока ещё мужа в грудь. – Счастья своего не ценил.
– Конечно, нагуляв двух детей на стороне можно и с женой бесплодной остаться. Ты то свою миссию уже выполнил, осеменитель.
Рома закладывает руки в карманы брюк и следует за мной по пятам. Мою попытку закрыть дверь кухни перед его носом пресекает.
– Знаешь, в чём твоя проблема, Руза?
– В тебе, – быстро нахожусь, потом отворачиваюсь и роюсь в холодильнике в поисках апельсинового фреша, который заказываю в магазинчике у дома чуть ли не канистрами.
– В себе, – поправляет. – Ты когда-то зациклилась на том, что никому вот такая не нужна, и меня чуть с ума не свела этим.
– И этот гадёныш ещё учит меня жизни? – говорю в эфир.
Рома проводит ладонью по тёмным волосам, как раз перед юбилеем постригся у нового мастера, волосы без всяких расчёсок лежат идеально. Муж у меня, конечно, тот ещё красавчик. Когда-то смотрела в его голубые глаза и ловила приоткрытым ртом каждое слово. Но то время давно в прошлом.
Выпиваю стакан сока залпом и наливаю ещё один. Рома, кажется, пытается меня обнять, но я отскакиваю, как ужаленная, и упираюсь ладонями в столешницу. Наклонив голову, пялюсь в одну точку, думая, а что дальше?
– Я почему гулять начал, да потому что ты потеряла вкус к жизни. От той Рузы, которую я знал, осталась лишь бледная тень.
– Слушай, заткнись, – резко оборачиваюсь и наставляю на него палец. – Тебе напомнить, что именно ты виноват в моём состоянии. Я упала и потеряла ребёнка по твоей вине. И вообще возможность иметь детей навсегда. А могла бы и шею свернуть. Иногда думаю, лучше б свернула.
Как только говорю эти слова, на языке образуется горький привкус. Нет… Ложь… Ещё недавно я реально так думала. А сейчас, каким-то странным образом, появился хоть и лёгкий, но интерес к жизни.
То ли вчерашний спектакль его пробудил, то ли ночное общение с Матвеем.
И поцелуй, – шепчет внутренний голос.
Поцелуй определённо пробудил давно дремавшие желания. Лёгкое возбуждение, которое почувствовала, было иным.
Новизна, – пытаюсь убедить себя. – Кого ты знала? Только Романа. С другими будет также. Новизна, – повторяю настойчиво.
Рома тем временем продолжает что-то вещать. Я улавливаю лишь половину.
– Ты видишь, я здесь, я с тобой, мне больше никто не нужен, Рузанна.