Измена. Право на обман
Шрифт:
— Наверное, надо сказать, когда живот немного округлится?
— Это еще одна травма? — в растерянности смотрю на Сашу. — Это же… у него же там кризис впереди. Там же школа маячит… Саша, ну вот ты отличное время подгадал, когда меня осчастливить! Ты бы уже как-нибудь постарался… Либо любовница, либо беременность, в самом деле!
— Мне тебе нечего ответить на твою претензию, Ева, — он устало вздыхает.
— Вот именно! — встаю и поскрипываю зубами. — Тебе нечего ответить! — сжимаю переносицу и вновь
— И я бы хотел на следующее УЗИ…
— Нет.
— Но я…
— Я тебе все анализы, снимки покажу. Буду, Саша, держать в курсе, что у меня и как дела, но брать тебя с собой на УЗИ не стану.
— Но я отец, Ева, — взгляд становится темным и злым. — Тебе это очень не нравится, но так уж случилось. Я хочу с твоим врачом лично побеседовать.
— Хорошо, я дам тебе контакты, — хмурюсь. — Но на УЗИ, Саша, я тебя брать не стану.
— Почему?
— А зачем ты мне там? За руку держать? Обойдусь.
Не дожидаясь ответа, ухожу. В машине прижимаю кулаки ко лбу, и Денис подает голос:
— Вот теперь точно поссорились.
— Нет, — оборачиваюсь. — Дениска, мама и папа не ссорились. Мама и папа вновь учатся общаться друг с другом.
Глаза Дениса вспыхивают надеждой, и у меня сердце сжимается. Он так отчаянно желает, чтобы мы были вновь вместе, что я хочу расплакаться. И впереди ждет непростой разговор, который добавит в его картину еще большей нелогичности. У нас будет ребенок, который родится вне брака, вне полной семьи, и это даже меня, взрослую тетку, обескураживает. И какую модель отношений мы подарим двум маленьким человечкам?
— Ты любишь папу, — Денис вздыхает и отворачивается к окну, — папа любит тебя, а я люблю вас.
— Дениска…
— Учитесь, — насупившись, пожимает плечами. — А еще говорят, что дети глупые.
Глава 41. Смотреть и видеть
— Александр, — меня нагоняет Марта, главная бухгалтерша.
— Да?
— Мне показалось или вы… — она запинается и шепчет, — на совещании рисовали?
— Наброски делал, — захожу в приемную и кидаю беглый взгляд на Дашу. — Кофейку плесни.
Марта отличный специалист, но невероятно любопытная тетка, которая не чует границ.
— А с чего это вы вдруг рисуете? — она заходит за мной в кабинет.
— Хобби у меня такое, — устало вздыхаю и сажусь за стол, отбросив скетчбук в сторону. — Что-то еще, Марта Петровна?
Мне было сказано рисовать в любую свободную минуту. Делать наброски, практиковаться и не отлынивать. Да, я понимаю, босс с карандашом в руках и каракулями, это странно, но такой уж я человек. Если решил научиться рисовать, то я это сделаю.
— Просто удивилась, — Марта как-то подозрительно на меня смотрит, прячет улыбку и плывет к двери.
— Стоять, — цокаю я.
Марта удивленно оглядывается.
— Так, — хмурюсь. — У вас тоже какое-то особый пиетет перед художниками?
— Это люди искусства…
— Марта сядьте, — киваю на кресло перед столом.
— Простите, что подняла этот вопрос, Александр…
— Сядьте, — щурюсь. — У меня есть вопрос. Сложный, и вы, как женщина, возможно, поможете мне понять кое-что…
Да, даже в суровой тетке, которую боится чуть ли не весь офис, спрятана женщина, которую тоже, похоже, тянет к искусству. Как и мою жену. Бывшую жену, но почему?
— Я вас слушаю, — Марта садится и поджимает губы.
— Почему женщинам нравятся художники? — спрашиваю прямо и открыто. — Что в них такого кроме того, что они могут скопировать и приукрасить реальность.
Марта молчит, вздыхает и говорит:
— Они умеет смотреть.
— Что?
— Смотреть. Смотреть на женщину, — пожимает плечами. — Пристально, изучающе. Они бросают беглые взгляды, не отвлекаются. И смотрят, чтобы увидеть.
— Не хочу вас разочаровывать, но они так же на вазу могут смотреть, — откидываюсь на спинку кресла.
— Вы не романтик. Они познают суть и не просто копируют, — возмущенно фыркает Марта. — Кто-то нарисует обычный помидор, а кто-то так его подаст, что сердце вздрогнет.
— Значит, смотреть и видеть? — вздыхаю я.
— И рисовать.
— Недостаточно просто смотреть и видеть?
— Просто смотреть и видеть — это неприлично, — Безапелляционно заявляет Марта, обескураживая меня нелогичным ответом. — Разве это непонятно?
— Нет.
— Мужчины! — качает головой, всплеснув руками. — Не может женщина позволить на себя смотреть без дела. Это смущает, а вот если по делу…
— Сложно, — накрываю лицо ладонью. — Хотите, чтобы смотрели, но смотреть нельзя?
Какие мы разные. И я уверен, что одари я Еву долгим и изучающим взглядом однажды за ужином, пока мы были в браке, то ничего бы не вышло. Она бы меня не поняла, однако вот пару дней назад перед детской площадкой, она невероятно смутилась, ожила и вспыхнула, когда я решил зарисовать ее аккуратное ушко. Кстати, серьги, что я ей подарил, она не надела.
— И ради кого вы стараетесь, Александр? Ради Евы?
— Свободны, Марта Петровна.
— Как она? — игнорирует мой приказ. — Как сынок?
Знает ведь, что я ее не уволю. Прекрасно понимает, что такого специалиста, как она, я не хочу терять, и наглеет.
— Марта, вы свободны.
— Да, Ева та женщина, о которой можно сказать, что она мечта художника, — встает, поправляет юбку и улыбается. — Есть в ней что-то от Джоконды.
У двери оглядывает и хмурится:
— Я слышала о вашем разводе.