Измена. Право на обман
Шрифт:
— Да, мама сказала… — закрываю глаза. — Слушай, Саш, мне пора.
Сбрасываю звонок. Тайные ролевые игры. Осмелюсь ли я повторить сегодняшний опыт? И как далеко мы зайдем с Сашей в наших сомнительных забавах, в которых узнаем друг друга с иной стороны?
— Саша, — закусываю губы и в отчаянии шепчу, — почему ты не можешь быть обычным мужиком?!
Глава 44. Вторая молодость
Через пару дней мама тащит меня на встречу с подругой на ее дачу. Она буквально врывается ко мне в бутик, хватает за руку и тащит за собой:
—
— А папа?
— А папа отморозился, — недовольно фыркает.
— А Денис? Мне его надо забрать.
— Вот наш папа его и заберет.
— Мам, — вырываю руку. — Вызывай такси. Я оплачу. И туда, и обратно.
— Тебе будет полезно побыть на свежем воздухе, — сердито разворачивается ко мне. — Посидим, салатики покушаем, поболтаем. Ева, — хмурится, — составь мне компанию, пожалуйста.
И тут же бровки домиком складывает. Терпеть не могу, когда она так делает, потому что отказать не могу.
— К вечеру вернемся?
— Вернемся.
И лучше бы я маме в этот раз отказала. Она хитростью заманила меня не только к своей подруге, но и к ее сыну, который, сюрприз-сюрприз, тоже в разводе и внезапно вернулся из-за границы. И решил мамуле помочь на даче с грядками.
Вот сидим мы все за круглым столом на просторной солнечной веранде, и я хочу этот самый стол перевернуть. Никаких претензий у меня к Семену нет, потому что он тоже немного обескуражен происходящим. Кстати, ничего примечательного в нем нет. Ему тридцать восемь лет, полноват, уже начал лысеть. Возможно, в прошлом занимался спортом, потому что шея крепкая, а плечи широкие, но жирком все-таки заплыл.
— Она у меня умница… — мама по второму кругу начинает меня расхваливать, а меня тошнит.
Она думает, что мне одиноко и что я очень боюсь остаться без мужика, а я не об этом страдаю. Я сегодня около часа провела в туалете торгового центра, выблевывая завтрак со слезами обиды и жалости к себе. Я даже не могла позвонить Саше, виновнику всей этой ситуации, и поплакаться, какая я бедная и несчастная, потому что гордая. Да, мне одиноко, но одиноко без бывшего мужа, ведь он отец моего ребенка. Это он должен заботиться обо мне, а не левый мужик.
— А вот Семен удачно закрыл переговоры с австрийцами… — Клавдия подхватывает словесную эстафету.
Будет ли у меня другой мужчина? Нет. Я осознаю, что мои дети никогда не станут родными для другого человека, которому будет не очень комфортно в семье, ведь Саша будет участвовать в нашей жизни. А как будет моим детям? А мне?
Мужчины эгоисты. Все до единого. В большей или меньшей степени. Все эти уничижительные “женщина с прицепом” и “разведенки” родились из мужских уст. Да, редкие экземпляры могут проникнуться великой любовью и принять чужих детей, однако не в моем случае. Саша этому помешает. Неспециально. Он будет частью жизни своих детей, будет напоминать, что он здесь отец и что в моей жизни был другой муж. Любимый муж, а это будет бить по эго моего нового избранника.
И я вполне могу себя поставить на место мужчины. Допустим, я сошлась с другим, а у него сохранились теплые отношения с бывшей женой и он любит своих детей. Да, мозгами я буду понимать, что я должна с уважением отнестись к бывшей, полюбить его детей, но… они будут отнимать внимание и время моего мужа. И это их полное право. Слишком много сил уйдет на притирку, на очередные компромиссы, разговоры и сохранение хрупкого баланса в семье. И ради чего? Ради любви?
А я из тех женщин, что любит раз и навсегда. И я уже полюбила и люблю. Люблю Сашу, пусть эти чувства разъедают меня изнутри ядом. И любовь не всегда про восторг и окрыленность. Она бывает и про отчаяние и про тупик.
— Настюш, помоги с тарелками, — воркует Клавдия и шепчет мне, — а вы сидите. Мы сейчас десертик принесем.
Сидим с Семеном минуты две в тишине, и он говорит:
— Меня подставили.
— И меня, — вздыхаю я.
— Если честно, я хочу уйти, — Семен недовольно цыкает. — Меня ваш взгляд пугает.
— Иди, — медленно моргаю. — Я вот не могу уйти, мне надо еще маму отвезти домой.
— Сильно вас приложило после развода, — он щурится.
— А вас нет?
— Без обид, но я будто вторую молодость проживаю, — пожимает плечами. — Старший сын в универе, младшая в этом году среднюю школу заканчивает.
— А о жене ни слова, — хмыкаю я. — У тебя, может, после развода молодость, а ее могло и приложить. Ей ведь тоже почти сорок, как и тебе, да?
— Да.
— Женщине в сорок не позволят быть молодой, — слабо улыбаюсь. — Мужчинам постарше даже позволено найти девицу, которая будет годиться им в дочери, чтобы наверняка прочувствовать юность, а женщине — нет.
— С моей женой все в порядке, — в глазах пробегает тень раздражения.
— Почему развелись?
— Не сошлись характерами.
— Это отмазка для тех, кто и года не пробыл в браке, но не для тех, кто почти двадцать лет прожил вместе и воспитывал детей, Семен, — спокойно говорю я. — Можешь не отвечать на мой вопрос.
— Часто люди решают разойтись, — Семен постукивает пальцами по столешнице.
— Но что-то толкает к этому решению.
— Зачем вам знать причину?
— Нам не по восемнадцать лет, чтобы сейчас сидеть и говорить, например, о своих хобби и впечатлять друг друга. Развод - это часть нашей жизни, наших личностей и прошлого, настоящего.
— Наш брак изжил себя, — глаза Семена пустые.
Подпираю лицо ладонью.
— Вторая молодость обманчива, Семен, — слабо улыбаюсь. — Она сладкая, но обманчивая. И эту вторую молодость можно было прожить с женой.
— А что насчет тебя? — откидывается назад и с ожиданием изгибает бровь.
— Муж изменял.
— И выбрал любовницу?
— Нет, — качаю головой. — К большому разочарованию любовницы.
— Выбрал тебя, но случился развод?
— По моей инициативе.
— И ты об этом жалеешь?