Измена. Серебряная Принцесса
Шрифт:
Ее слова, как отдельный вид пытки. Как разряд отрезвляющего заряда на электрическом стуле.
Отдергиваю руку с щеки, будто коснулась раскаленного железа, и сбрасываю с себя глупое наваждение.
Уверяю себя, что мне должно быть противно. Должно быть невыносимо не только сидеть на его коленях, но и просто находиться рядом с ним и дышать с ним одним воздухом.
Меня не должен, как и прежде, будоражить его запах. Он не должен меня пленять. Мне должно быть противно. Разве нет?
Но тогда почему…
— Спасибо тебе за
Бесцеремонно кладет голову на мое плечо, утыкаясь носом практически в шею. Шумно втягивает воздух. Опаляет горячим дыханием. А через миг разрывает сердце в клочья, сказав глухим шепотом:
— Без тебя невыносимо.
Глава 15
Следующие полчаса я плохо различаю слова и звуки. Мир полыхает и воспринимаются с трудом, как приглушенный шум. Каким-то чудом, вполгоса, но все же вставляю в нить разговора верные ответы, если Ангелина Денисовна обращается вопросом непосредственно ко мне.
Очень мешает тот факт, что я все еще прикована к коленям Андрея. Его руки выглядят расслаблено, как и он сам. Но это обман. Умело скроенная иллюзия. Они держат крепко. Ни на секунду не теряют бдительность, если я решаюсь слегка пошевелиться.
Иногда его правая ладонь начинает по-хозяйски нежно поглаживать меня по спине. Словно я пойманный в плен дикий зверек, которого необходимо успокоить.
Только вот вместо спокойствия тело испытывает новый прилив нервного напряжения. Мурашки стягивают кожу.
Непонимание гулко стучит в висках, как и сказанная им фраза.
Ее следовало оттряхнуть, как прилипшую грязь, но она подобна вирусу. Проникла внутрь, ловко просочилась под кожу и теперь кружится в голове.
Дышу через раз.
«Без тебя невыносимо…без тебя невыносимо…без тебя невыносимо»
Зачем он это сказал?
Отчего мучает меня сейчас?
Раньше я бы воспарила на пик блаженства, но не теперь.
Теперь испытываю лишь растерянность и волнение. Сознание распирает от противоречивых эмоций. Какая-то часть, несмотря ни на что, остро мечтает, чтобы ему было без меня так же плохо, как и мне без него.
А вторая шепчет — он играет тобой…
Талантливо и виртуозно играет наивной Севериной. Подбрасывает в воздух осколки растоптанных чувств. Смотрит на то, как они переливаются в лучах солнца и смеется.
Один из осколков догадки скользит по моей коже и вскрывает слегка затянувшуюся рану. Отрезвляет.
Резко выплываю в реальный мир, устав мучиться расплывчатыми вопросами. Реальность наконец обрастает не обрывками, а вполне конкретными голосами. Улавливаю тему разговора. И тут же ошарашенно поворачиваю голову на Андрея.
Он с упоением, с каким-то диким восторгом рассказывает матери о том, насколько прекрасно я отыграла свою роль. Как вжилась в образ. Как покорила всех на съемочной площадке. Как свела его с ума своей плавной походкой…
А
Смотрю, удивленно моргаю и не могу поверить?
У него всегда было такое изощренное чувство юмора?
Он же говорит обо мне…
О том, как:
Я. Прекрасно. Отыграла. Свою. Роль.
Это как обсыпка остренькими металлическими звездочками по кровавому торту моих переживаний.
Наступает внезапное пресыщение. Я не выдерживаю. Нервная система дает сбой. Эмоция выскальзывает с губ нервным смешком.
Он попадает в ушную раковину Андрея. Вмиг достигает цели. Желваки на мужских скулах дергаются. Каменеют.
Зимний молниеносно поворачивает на меня голову. Яркие восторженные вспышки, до того горящие в его глазах, тут же гаснут. Я так отчетливо их вижу. Вот исчезает одна, за ним меркнет вторая, потом иссякает третья.
А новый приступ бесконтрольного смеха вылетает из моего рта.
Голубая глазурь в глазах Зимнего леденеет, охваченная серебряной тучей. Лунный камень теряет радость, обрастая кромешной тьмой. Но я уже не способна остановиться. Не способна различить чужое страдание, так как вдоволь купаюсь в бассейне собственного.
Как же я мечтала об этой роли…
Сколько раз репетировала…
Всем сердцем желала изобразить настоящую музу…
И вот я узнала, что, оказывается, прекрасно сыграла.
Прекрасно!!!
Тонко. Чувственно. Так не смогла бы ни одна другая девушка — так он сказал?
Смех порывисто вырывается из горла. Руки Андрея сжимают сильнее. Его пальцы впиваются в кожу.
Самое неприятное — Зимний понимает, что со мной творится. В этом нет сомнений. Но я не нуждаюсь в его жалости.
Улавливаю удивленный взгляд Ангелины Денисовны. Она единственная перед кем испытываю стыд и неловкость.
Закрываю ладонью рот, не в силах подавить смех.
— Извините, пожалуйста. — с веселостью, способной обмануть даже собственное сознание, говорю я. — Дело в том, что я так сильно переживала до съемок. Боялась, вдруг не справлюсь и испорчу отчетный фильм Андрея. И теперь, слушая похвалы, не смогла сдержать скопившуюся радость. Наверное, сказался стресс. Извините.
— Милая моя, — с убивающим теплом улыбается мама Зимнего, — Почему ты извиняешься? Смейся и радуйся, сколько душе угодно. Я вот нисколько не сомневалась, что ты блестяще сыграешь, а мой сыночек снимет великолепную короткометражную картину и заработает высший балл, когда фильм будет полностью закончен. Кстати, а когда я смогу посмотреть готовый материал, Андрюшенька?
— Да, когда мы все сможем его посмотреть? — все с той же, одолженной где-то в особых резервуарах безумства, веселостью, поддерживаю вопрос. — Очень интересно увидеть, как я себя проявила. Как я блистала.