Измена. Верни мне мою жизнь
Шрифт:
Пахло табаком и коньяком.
Возле диванчика валялись пачка сигарет, пепельница и пустая бутылка. На столе, всегда аккуратно прибранном, была россыпь бумаг и много смятых листов. В окно билось апрельское солнце, обманчивое в своём тепле. Я зажмурила глаза. Сделала шаг к левой стене и отодвинула дверцу шкафа. Присела на корточки и уставились на сейф.
Боже, храни склероз.
Макар так боялся забыть любой пароль, что использовал везде мою дату рождения. Я пропикала восьмизначный код, и дверца открылась. Первая полка была с деньгами. Я покрутила стопку пятитысячных купюр
Не может быть такого, чтобы из-за банального благородства Макар давал подписать мне этот договор.
Я вернулась к сейфу и стала перебирать остальные документы. Каюсь, большинство были написаны почти на эльфийском, поэтому я не совсем понимала, о чём идёт речь. И тем более не понимала, зачем Макару дома правоустанавливающие документы на несколько фирм. Какие-то генеральные доверенности. Право электронной подписи. Это всё хранится в фирме по фактическому адресу, но не дома.
Я лихорадочно бродила от строчки к строчке и ничего не понимала. К чему его угрозы, для чего столько пафоса, чтобы просто подтвердить действие закона? Что он делал?
А если всё нажитое имущество делится пополам, то что происходит с бизнесом? Он же тоже имущество?
Этот вопрос не давал мне покоя, но я решила в этом разобраться вечером, внимательно изучив брачный договор.
Моё внимание привлекла невзрачная папка старого образца. Которая картонная и на тканевых завязках. Она стояла, а не лежала на полке, прямо у задней стенки. Я потянула её на себя. Раскрыла и вчиталась.
Расписки. Видимо, долговые. Все на имя моего супруга. И ни одной от него. Что, несомненно, радовало, но как-то мельком.
В голове звенело от изобилия мыслей. Запах табака, который не успел выветриться за утро, уже пропитал всю мою одежду, и не я выдержала и встала. Открыла окно, впуская в кабинет аромат весны с примесью влажного воздуха из сквера через дорогу, где недавно вырыли искусственное озеро. Я поёжилась от ветра, что залетел в комнату, но упрямо вернулась к подозрительной папке.
Там оставалось ещё листов двадцать, и я внимательно приступила к изучению.
В самом внизу, в отдельном файле, лежала доверенность, данная мной Макару на управление строительной компанией «Древпромсевер».
По другую сторону баррикад
Глава 18
Развод.
Полина хочет развод. Я его не хочу. Не хотел. И не мог бы захотеть.
Но я разведусь.
Только…
Я собирался подготовить документы. Я хотел, чтобы она не узнала об этом вот так.
Идиотка Ангелина. И эта эскортница, которая увязалась за мной в квартиру, хотя мы ехали в гостиницу. В туалет попросилась. Ну и…
Я закрыл глаза ладонью.
Полина получит развод. Она всё что угодно получит.
Почему я забыл, какой она умеет быть жестокой? Самая настоящая железная леди. Но не во всём. Не в том, где я её предал.
Мудак, одним словом.
Ещё и вчера угрожал. Денег лишу, счёта заблокирую… Однозначно маразм в голову ударил. Чего я Полину могу лишить? Если только своего присутствия в её жизни.
Последние пару лет я видел, как она мучилась, и только отсчитывал дни, когда она не смогла бы больше терпеть. И боялся, что после очередной ночи со мной найду её с перерезанными венами в ванной.
Да, только из-за этого я хотел её отпустить, хоть и не мог. И не мог смотреть, как её лихорадит от моих прикосновений или как она истерично высчитывает овуляцию, как морально готовится к тому, что будет несколько дней со мной.
Меня разрывало изнутри, но я настолько сильно хотел, чтобы хоть что-то у неё получилось, чтобы хоть за что-то она меня не ненавидела, что покорно шёл делать ребёнка.
Хотел ли я его? От Полины?
Безусловно. Это, уверен, была бы маленькая копия Полли с пшеничными волосами и глазами цвета лазурного моря. Но ничего не получалось.
Когда у меня сорвало тормоза? Ангелина? Или череда продажных девок? Последний год я словно бессмертным себя ощущал, предавал её. Но любил сильнее. И только из-за этого я не мог от неё требовать, просить секс.
Я не должен был на ней жениться. Такие, как Полина, не для меня, мудака с района, который, просто прикасаясь, пачкает грязью. Который самое чистое, что было в жизни, умудрился измарать.
Она никогда не простит.
И будет права.
То, что я делал, не заслуживает прощения. Меня только на казнь можно отправить. Линчевать.
Я не должен был на ней жениться. Но меня вынесло с её одного:
— Я никогда не разговариваю с незнакомцами.
Это потом я уже узнал смысл крылатой булгаковской фразы, но тогда меня так поразило, что мне какая-то семнадцатилетняя пигалица перечит, что пошёл следом. Чтобы ходить так за ней до совершеннолетия. А мне двадцать один. У меня одни тёлки на уме, а она мне — жениться, квартиру, дела бросить…
И ведь всё сделал, чтобы она стала моей.
Ну стала, а потом…
Какого чёрта я всё сломал?
Полина была гамельнским крысоловом с голосом-флейтой, а я… крысой.
Я откинулся на спинку рабочего кресла и почти взвыл. В голове ещё бултыхалось ночное виски, табак и горечь предательства. Моего. В пустой квартире, где она всё узнала.
— Макар Владимирович, — в кабинет пролезла голова секретарши, — там до вас мама дозвониться не может.
Я кивнул и махнул рукой.
— Да? — спросил я у матери, которая уже вся извелась после встречи с Полли.
— Макар, если ты из-за этой шалашовки отказался от ребёнка… — надрывалась трубка, и меня подхлестнуло волной злости.