Измена. Влажные обстоятельства
Шрифт:
– А дров нарубили? – спросила я, вздыхая.
– О! Дров мы нарубили! Не зря же в деревню бегали! Там мы таких дров нарубили, мама не горюй! – выпятили пушистые грудки маленькие чертята.
Глава двадцатая
Каких дров в деревне?
Мысль молниеносно промелькнула в голове, заставив сглотнуть.
– Тетенька! Дай работу! – дергали меня за юбку, пока я смотрела на развалины мельницы.
– Идите и… - закусила губу я, понимая, что нужно что-то придумать. – Сделайте
– Какое хорошее, полезное? – переглянулись чумазыми мордочками бесы. – Мы – бесы! Мы хорошего не делаем! Только плохое!
Я срочно требую инструкцию по бесоводству! Почему никто мне не сказал, что бесов для плохого заводят?
– Гадости там всякие, - замялся самый маленький бесенок, ковыряя свой репейник в хвосте. – Пакости! Большие и маленькие! Тетенька! Дай работу!
– И какую я вам работу дам? – спросила я, видя, как эта троица скачет вокруг меня.
– Спортить кого-нибудь! – наперебой стали предлагать бесы. – Килу напустить! Грыжу посадить! Гадость кому-нибудь сделать! Поругать, рассорить!
– Нас ведь для того колдуны и растили когда-то, для того и вызывали! Чтобы гадости другим делать. А больше мы ничего не можем делать, кроме гадостей! – вставил Михрютка.
И все они посмотрели на меня, как на властелина зла.
– Гадость, говорите, - задумалась я, поглядывая на мельницу и избу. От избы одно название осталось. Крыша почти провалилась, окна наполовину в землю заросли. Какой-то редут, а не избушка.
Мысли вертелись вокруг чего-то, что я никак не могла уловить. Сейчас – сейчас! Одну минутку! Сейчас на мельнице родится темный властелин! Сейчас-сейчас здесь будет не мельница, а цитадель зла, оплот ужаса и кошмаров!
– Так, - нахмурила я бровь, делая такое лицо, словно собираюсь поставить мир на колени. Расправив плечи, я сделала глубокий вдох. Моя рука в повелительном жесте зависла над зарослями не то крапивы, не то лебеды.
– Именем сил зла! – произнесла я очень зловещим голосом. – Повелеваю вам, о, слуги мои!
Бесы замерли, как три суслика, глядя на меня с благоговением миньонов. Ну до чего же они милые!
– Починить избу! – властно произнесла я, тут же собирая невидимую силу в кулак. – Чтобы все соседи умерли от зависти! Чтобы задохнулись от зависти, при виде новой крыши! Новых окон! Чтобы корежились и зубами скрипели, чтобы сон потеряли и покой! Чтобы жена мужу каждый вечер говорила: «Гляди, как мельники избу поладили! А ты?». Чтобы разругалась на этом и рассорилась не одна деревенская семья! Чтобы миски и плошки летали о дому! Вот!
Бесята смотрели на меня масляными глазками.
– Дом поладили, а вся деревня рассорилась! – заметила я, вздыхая. – Жены мужей из дома повыгоняют! Всю плешь проедят!
– О! Наконец-то! Сколько зла мы совершим! – обрадовались бесы, бросаясь на избушку. Она зашаталась, закряхтела, выкорчёвываясь из земли, как старое, вросшее корнями дерево.
Властелинша зла, королева тьмы и потемков, злобная ведьма и
Словно маленькие пушистые комочки, они мелькали то здесь, то там, а изба превращалась, если не в коттедж, то в сказочную избушку с открытки.
– Готово! – послышался голос бесов, а они стояли довольные и уставшие. – Тетенька! Дай работу!
Что? Опять? Нет, так дело не пойдет. Это на сколько их хватило? Минут на тридцать!
Я пошатала новые, пахнущие свежим деревом двери, а потом открыла их.
Ба!
Глава двадцать первая
– Тетенька! Дай работу!
– дергали меня за юбку. – Спортить кого, или пакость сделать!
– Мельницу почините! – кивнула я на старую скрипучую мельницу. Ничего, я сейчас во вкус войду! – А я… а я… Сделаю пятницу и понедельник сокращенным рабочим днем! Поставлю обед с часу до «вы че? Подождать не можете?»! И открываться буду не в восемь, а в «конечно, время видела!»! Тут будут стоять огромные очереди и будет слышится: «Кто последний!» и «А ты куда! Я с вечера занимал!». Злость, ненависть, нервы! О, сколько нервов здесь оставят люди!
– Ого! – затаив дыхание переглянулись бесы. И посмотрели на меня с уважением! Как на истинное зло. – Вот только мельницу никак! Там свои живут! Это их мельница! Мы их боимся!
– Свои?
– насторожилась я, глядя на жуткую мельницу. Тут еще лопасти проскрипели, а у меня мурашки побежали. Бррр! Понятно! Мы туда не ногой!
– Молока надоить! – продолжила я, баюкая малышку. Та смотрела на меня пухлыми щечками и хитрыми глазками. И дула пузырек слюнки. Дразнит маму? Дразнит – дразнит!
– И чтобы с утра семья встала, а корова пустая! – потребовала я, чувствуя себя филиалом злющего зла. – Криков, воплей, кто доил! Пусть на соседей подумают! Все понятно?
И тут я подумала, что мне как бы немножко-то надо.
– Вот столечко! – добавило зло, показывая на примере ведра. – В чистое ведро!
Бесы исчезли, а брезгливое зло вернулась в дом.
– Ба! Все что нажито непосильным трудом! – ревел домовой, сидя на печке. – Вот как я теперь буду без всего этого?
– Ну да! Как теперь жить без дырявого ведра! Не жизнь, а мука! Без тряпки старой – вообще не жизнь! – передразнивала я его, занимаясь поисками съестного. Но дома было хоть шаром покати.
– Уууу! – выл домовой, сморкаясь в старую тряпку как духовой оркестр.
– У нас есть что есть? – жалобно спросила я, вручая ребенка домовому. Нет, может, рыбки еще немного осталось со вчера?
– Нету, - всхлипнул он, баюкая Миленку. Та тут же вплела пальчики в мех домового и радостно засучила ножками.
– А попить что есть? – спросила я, шаря по горшкам.
– А кто с утра встал, на озеро сходил да воды принес? Ты ходила? Мы с Тимохой не ходили!
– огрызнулся домовой. – Просил же Тимоху похоронить по -людски!