Измена. Я отомщу тебе, предатель
Шрифт:
— Что с тобой?
— Зачем тебе альбом в путешествии? — спрашиваю так, как будто не знаю, что в нем находится.
Платон достаёт альбом и крутит его в руках, как будто первый раз видит.
— Всегда беру его в путешествия, там самые любимые мои места. С Италии тоже вклею потом пару фотографий. И хотя я здесь не первый раз, с тобой новые любимые места появились.
— А людей в альбоме нет? — спрашиваю и подхожу ближе.
— Есть, — отвечает совсем тихо.
Набираю побольше воздуха и выпаливаю:
— Я на самом деле
Но Платон понимает без слов, спрашивает:
— А что тебя сейчас останавливает? Почему убегаешь от меня?
— Прости, просто сейчас такое время, — опускаю взгляд на свой небольшой живот, — гормоны бушуют, я сама не понимаю иногда, что говорю и делаю. Хочу дождаться родов, но мне тебя безумно хочется и сейчас, — останавливаюсь, понимаю, что сказала лишнего. Стою, краснею.
Зато Платон подлетает ко мне, как бык, которому показали красную тряпку. Обнимает меня за талию и прижимает к себе.
— Не надо ничего ждать, Ир. Первый раз из-за мести, ничего если второй раз будет из-за гормонов, так мы дойдём и до любви. От мести до любви один шаг, — говорит серьезно. Я смеюсь. Нашёл время, чтобы шутить. Хотя от смеха мне становится спокойнее, я расслабляюсь в его объятьях и не хочу больше убегать. Я ему правду сказала, а он все понял именно так, как нужно. Неужели так будет всегда между нами: я смогу с ним поделиться всеми своими мыслями, а он меня поймёт?
Платон наклоняется и целует меня, и все мои мысли растворяются в воздухе, как будто никогда их и не было. С каждой секундой поцелуй становится все горячее и горячее, я чувствую, как внизу живота начинает искрить от желания. Платон берет меня на руки и несёт в спальню. Вот так и начинается моя новая жизнь.
Глава 36. Любовь без слов
Я сама себя ругала: как можно было так долго отказываться от такого удовольствия? Столько наслаждения я ещё никогда не получала. От поцелуев в шею, от обычных прикосновений я как будто таяла и растворялась.
И тут, наверное, гремучая смесь всего сыграла свою роль. И отношение Платона ко мне: он был одновременно и страстным, и нежным. В некоторые моменты сдерживался, потому что, конечно, тоже помнил о моем положении. И сыграли роль гормоны, я так думаю: потому что такого сильного возбуждения и оргазма я ещё не испытывала никогда.
Платон ничего не говорил, но я каждой клеткой своего тела чувствовала, как сильно он меня любит, как сильно хочет…
Я даже не знала, что бывает так волшебно от простых объятий и телодвижений. Какие слова могут описать такие незабываемые ощущения? У меня нет таких слов.
После всего я лежу, тяжело дышу, потому что никак не могу унять переполнившие меня эмоции, а Платон
Так начинается второй круг удовольствия.
После этого глубоко ночью мы засыпаем. Я сплю очень крепко, мне даже никакие сны не снятся. Просыпаюсь оттого, что яркое солнце бьет в глаза.
Платона рядом нет. Смотрю на часы и бегу на кухню.
— Мы опоздали? Мы же должны были ехать в семь утра в Вене…
Платон прерывает меня поцелуем. Долго и нежно целует. Затем только говорит:
— Я перенёс на завтра.
Улыбаемся друг другу и снова целуемся.
За весь день из дома мы выходим только один раз — искупаться в море. Хотя как мы купались? Больше сидели на берегу и целовались. Как будто пытались наверстать все то время, когда мы избегали прикосновений (ладно, точнее, я избегала прикосновений).
Во время одного долгого поцелуя чувствую первый толчок ребёнка. Отрываюсь от губ Платона и говорю, схватившись за живот:
— Он шевелится.
Платон прислоняется ухом к животу и долго слушает. Утверждает, что все слышит, хотя ребёнок сидит теперь тихо.
— У нас с тобой как будто медовый месяц, — говорю я перед сном, засыпая на его груди.
— Нет, у нас вся жизнь впереди, — отвечает и прижимает меня крепко, — я тебя никогда не отпущу больше.
Я вспоминаю снова тот альбом. Приподнимаюсь и смотрю Платону в глаза:
— Неужели я тебе понравилась раньше, чем Андрею?
— Да, намного раньше, — отвечает и протягивает меня обратно.
Хочу спросить у него «ну, почему же ты ко мне первый не подошёл?», но передумываю: какая теперь разница?
Главное, что теперь мы вместе. Единственное, чего боюсь сейчас, что мое счастье закончится, оборвётся в любую минуту. Ведь нельзя же быть такой счастливой? Так не бывает.
На следующий день мы едем в Венецию. Там романтика настигает нас с новой силой. Катаемся на лодках по каналам, слушаем по вечерам на балконе итальянские любовные песни. Гуляем по тесным улочкам.
— Этот город создан для любви, — говорю Платону во время одной нашей вечерней прогулки.
— Дело вовсе не в стране и не в городе, я с тобой буду таким везде.
Это первый диалог за весь день. Мы в последнюю неделю стали общаться без слов: через поцелуи и прикосновения. Взгляды, учащенное дыхание и стоны удовольствия лучше любых слов. Такой у нас с ним язык любви теперь.
А потом случается то, чего я и боялась. Говорила же сама себе: преступление быть настолько счастливой. Сама накликала беду. Мне становится сильно плохо. Сначала я просто подумала, что перегрелась на солнце. Хотя Платон не пускал меня на улицу в самый солнцепёк и вообще не давал мне много ходить.