Измена. Закрывая гештальты
Шрифт:
Я очень рада за мою умничку, это просто родительские нервишки шалят, да.
— Зайка, всё? Пора в путь-дорогу да, моя хорошая?
— Да мам, я сегодня получила официальную бумагу и как раз вечером хотела сообщить, но раз парадного ужина не будет, то я, наверное, вот сейчас дождусь Кота и объявлю.
А потом, когда дети мои устраиваются за столом, а я таки до него добираюсь тоже, с чашкой травяного чая, происходит, вероятно, апофеоз нашей сегодняшней феерии.
Одновременно случаются две вещи: я получаю фото с неизвестного номера, и моя дочь
На фотографии виден хорошо известный мне зал ресторана «Дом Берга» и большой круглый стол, за котором сидят две супружеские пары. Одна, наверно, моего возраста, вторая, вероятно, на десяток лет постарше, а по центру кадра, так чтобы хорошо было видно, разместилась Аллочка и, улыбаюсь, тянется хрустальной шампанкой к бокалу Глеба.
Какие замечательные семейные посиделки.
Но весь сарказм мой наружу так и не выплескивается, потому что до мозга, наконец, доходит всё, сказанное только что моей прекрасной дочерью:
— В рамках программы факультета «Изящных искусств» практика будет проходить шесть месяцев в Университете «Манипал» в Джайпуре.
Однако, здравствуйте!
А как же Витебск?
Глава 65
Помутненное состояние сознания
'Мы порой любовь догнать не можем,
Все спешим, спешим попасть в зеленый свет,
в зеленый свет…
Но когда она, увы, уходит,
Мы с тоской глядим опять на желтый свет,
на желтый свет…'
Николай Зиновьев «Зеленый свет»
Вторник остался в памяти нелепым смазанным пятном.
Ночью толком не спала: голова была мутная, тяжелая и никаких связанных мыслей. Просто дрейфовала в ватной серой пустоте, изредка проваливаясь в поверхностную дрему.
Утром дети выглядели излишне настороженными, а воду и лекарства вместе с омлетом принесли в постель, подозрительно переглядываясь.
А когда я как раз всё это угощение осилила, Лера забрала тарелки и утопала куда-то, судя по звукам — аж в коридор, перед этим буркнув странное:
— Хорошо, что ты в своей любимой пижаме…
Ну, на то пижама и любимая, что мне в ней хорошо.
Вот и лежу, наслаждаюсь хоть ей, да.
Она такая: из плотного темно-синего шелка, с диковинными золотыми драконами. Уютная, спокойная, приятная.
К ней, вообще-то, в комплекте шел ещё и халат такого же материала и расцветки, а мои дети, думая, что я об этом не знаю, звали сей наряд между собой «китайский император». Смешно.
Так вот «китайский император» на мне изрядно обалдел, в очередной раз приоткрыв узкий заплывший глазик. На краю постели сидел нервный, взъерошенный Глеб и осторожно, чуть касаясь, гладил мои руки.
—
И вот нет бы мне, как умной женщине, промолчать, но голова-то с ночи не работает:
— Да не извиняйся, я в курсе, что ты был сильно занят.
И на телефон киваю.
На такой ярко выраженный вопрос в глазах ну грех человеку не ответить.
Открываю сообщения, протягиваю ему фотографию, полюбоваться.
Езус-Мария, что с ним стало!
Я уж подумала, что придётся каплями сердечными поделиться.
— Не с этого я хотел начать. Но, раз уж так вышло, вот тебе вся эта глупая и неуместная история, как есть.
Любопытно.
Послушаем, насколько глупая и неуместная история. Или я в ней, что более вероятно.
— С Аллой мы встречались полгода и, в тот момент, когда я предложил ей расстаться, она абсолютно не возражала, потому что получила приглашение из Москвы и умчалась туда радостно строить свою карьеру блогера и фитнес-модели. Три года строила, но что-то, видать, там не заладилось, и она вернулась. По какой-то неясной мне причине, она решила, что она вернулась и ко мне тоже. Я сразу обозначил свой занятой статус и тут же достаточно вежливо послал её на все четыре стороны.
— Но она, конечно же, не пошла?
Да и кто бы пошёл в здравом уме?
— Она пошла, но не туда, а к моим родителям. Поскольку у наших отцов есть некие совместные бизнес-интересы, а матери состоят в одной благотворительной организации, то Аллочка для моих родителей является идеальной партией для их блудного, непутёвого сына-раздолбая.
Занятно.
— Но эта характеристика тебе совершенно не подходит. И мне очень странно, что родители твои так о тебе думают, — куда они вообще смотрят и о чем с ним говорят-то?
Глеб хмыкнул и осторожно прижал мою ладонь к своей щеке.
В глазах у меня запекло, а носу зашуршало.
Изо всех сил старалась не разрыдаться. А он, развернув ладошку и уткнувшись в нее носом, продолжил, тихо и тепло выдыхая:
— В какой-то момент мне стало не очень важно, как они обо мне думают. Наверно тогда, когда я купил себе квартиру, байк и съехал от них, а было это, милая, лет десять назад. Ну, как адекватный мужчина, хорошо воспитанный и приличный сын, я все же предпочитаю поддерживать с предками хотя бы вежливо-нейтральные отношения. И до сих пор их это устраивало. Чего их так накрыло в этот раз? Могу лишь предположить, что они поняли, насколько у нас с тобой всё серьёзно.
Вот это поворот.
— Это насколько?
Тут Глеб бормочет себе под нос нечто ругательное, а потом сгребает меня вместе с одеялом и утаскивает к себе на колени:
— Медовая моя, я жду, когда пройдёт год с твоего развода, чтобы спокойно позвать тебя замуж снова.
Удивление позволяет мне впервые за сегодняшний день распахнуть глаза. Оба.
— Вот это внезапно сейчас было. Ну, как я понимаю, благословения и принятия от твоих родителей я могу не ждать?