Измена
Шрифт:
Потом свернулась в тугой клубок и легла подле ручья в густом камыше в рост человека, не в силах сдвинуться с места. От перенесенного напряжения в ней дрожала каждая жилка и дыхание вырывалось из груди с резким хрипом.
Когда в замке обнаружат ее побег? Может быть, решат, что она погибла в огне? Ведь искры полетели как раз из той башни, где жила она. И что будет, когда стражники из нижней заставы обнаружат смерть своих сотоварищей? Куда они пойдут первым делом - вверх, в замок, докладывать о происшедшем графу, или вниз, в деревню?
До сих пор из замка никто не сбегал,
Ворота заскрипели, и Агнесс сжалась еще больше, чтобы не заметили. Створка ворот распахнулась, раздались упругие шаги, остановившиеся неподалеку. Агнесс осторожно выглянула из своего укрытия.
Перед ней, шагах в десяти, стоял нескио. Агнесс встрепенулась, почувствовав, как в груди лихорадочно забилось сердце. Может быть, ей попросить у него помощи и защиты? Но тут же опомнилась. В помощи он ей, конечно, не откажет, и станет заклятым врагом графа.
А у того длинные руки. Сколько раз граф хвалился перед ней, как быстро расправляется с неугодными? И никакой титул и богатство ему в этом не помеха. Нет, она никогда не станет платить черной неблагодарностью за сделанное ей добро, подставляя под удар единственного дорогого ей человека.
Нескио пристально смотрел на замок. Агнесс тоже посмотрела в ту сторону. Над замком тучами носилось воронье. Что там случилось? Ей было страшно. Выбрался ли из катакомб граф? Она ждала погони, которая могла появиться каждую минуту. Единственная надежда - что граф решит, будто она погибла в башне. Вот если б она обрушилась, скрывая под обломками все, что внутри! Напрягая зрение, всмотрелась в замок. Нет, ее башня стоит, как стояла.
Нескио покачал головой, резко повернулся и стремительно ушел, отчего-то встревожившись. Ее сердце тоже сдавила тревога. Наверняка граф выбрался из подземелья и отправил за ней погоню. Что ей делать? Скрыться в деревне нельзя, здесь никто ей помогать не будет. Кто пойдет против хозяина? Спрятаться в лесу? Но ее быстро найдет любая крестьянская собака.
Страх снова накрыл черным удушливым облаком. Вдруг до ее слуха донеслись крики с постоялого двора.
– Эй, запрягай! Не копайся, господа спешат!
– командовал чей-то грубый голос.
В груди Агнесс затеплилась надежда. Если на запятках нет лакея, она вполне может заскочить на ходу. Конечно, кучер ее увидит, но у нее есть чем успокоить его недовольство. И она поспешно достала из туго завязанного кошеля золотой.
Минут через десять стало слышно, как в карету садятся господа. Агнесс встала у ворот с золотым в руке. Вот они распахнулись, и черная карета медленно выехала со двора. Сзади никого из слуг не было, только дорожный сундук, да бежала привязанная лошадь. Агнесс узнала ее - это был Горр нескио.
Агнесс кинула монету кучеру, получила в ответ разрешающий кивок и забралась на запятки. Раздался крик "пошел"!, и карета, набирая ход, помчалась в обратный путь.
Едва они миновали деревню, с горы спустился отряд всадников, и принялся рыскать по округе
Агнесс сидела на неудобных низких запятках в мокрой до нитки одежде, рискуя свалиться, дышала пылью с дороги, у нее болело израненное, все в ушибах, тело. Но она была счастлива. Еще никогда над ее головой не сияло такое голубое небо, не пели так громко и беззаботно птицы, и жизнь не была такой безоблачной и радостной.
Чтобы не упасть, она привязала себя веревкой за багажный крюк, свернулась калачиком, и тут же уснула. Она не слышала, как меняли лошадей на подставах, как конюх с головой накрыл ее попоной, чтобы не оправдываться перед господами за приблудного парнишку.
Она проснулась, когда колеса кареты загромыхали по булыжной мостовой большого города. Агнесс открыла глаза, увидела каменные дома, и поняла, что они въезжают в столицу.
Не дожидаясь остановки, аккуратно сложила попону, отвязала веревку, смотала ее и спрыгнула с запяток. Карета прогромыхала дальше, а Агнесс принялась осматриваться.
Улица была застроена огромными каменными домами, стоявшими вплотную друг к другу, так что было непонятно, отдельные это дома или один длинный особняк. Она вспомнила, как в детстве жила с семьей в подобном доме.
Она тоскливо вздохнула. Жива ли еще ее семья? Да и не найти ей никогда того дома. Она даже не помнит, в каком городе он стоял. Но, может быть, вырвавшись из-под чар камня, память к ней вернется?
На нее косились прохожие, и она оглядела свой наряд. Немного запачкан и пропылен, но ничем особенным от нарядов прохожих не отличается. Разве что капюшон на голове привлекает к ней внимание. Нужно найти какую-нибудь портниху, купить платье попроще. Она знала, что невыкупленная одежда выставляется на продажу. Немножко подогнать, вот и все.
Увидев вывеску с иглой и нитками, она зашла внутрь. И тут же была выгнана служкой с воплями:
– А ну пошел отсюда, бродяга! Только и норовят что-нибудь стянуть.
Агнесс пришлось выйти. Хотелось есть и пить. Вокруг во множестве шаталось торговцев едой и напитками, зазывавших покупателей громкими криками. Но с ними расплачивались медяками, а у нее было только золото. Наверняка ее примут за воришку. Еще побьют и отберут все, что у нее есть.
Она напилась воды из фонтана и задумалась. Придется идти к ростовщикам. Только там можно будет обменять золотой на пригоршню медяков. Конечно, ей дадут вдвое-втрое меньше, но не умирать же с голоду?
Но где ей найти квартал ростовщиков? Она совершенно не знает города. И спрашивать нельзя - по голосу сразу распознают, что она женщина. Пошла на авось по улице, круто поднимающейся вверх, и уткнулась в широкие ворота. Агнесс хотела повернуть обратно, но в вышине раздался колокольный звон. Она подняла голову и поняла, что перед ней монастырь.
Рядом с воротами стояла небольшая сторожка. На дверях Агнесс с трудом разобрала витиеватую надпись: "если вам некуда идти, если вы голодны и замерзли, стучите!". Агнесс мысленно поблагодарила Господа, приведшего ее к этому приюту, и постучала в дверь.