Измене доверяют, как лисе
Шрифт:
Чуть позже его начало лихорадить. Казалось, язык распух и не умещается во рту. Должно быть, подскочила температура. Неудивительно: одежда его до сих пор не высохла. Несмотря на зонты и прорезиненную ткань, из-за мокрого песка в траншее было сыро.
Шли минуты, но Эллис потерял счет времени. С какой стати он решил, что девчонка и дальше будет ему помогать? Неужто поглупел? Может, болезнь сказывается? Трудно понять, да и не особенно хочется. А чего хочется, так это закрыть глаза и не шевелиться. Как если бы ему ничего не грозило. И не думать о том, что вскоре нужно будет выбираться
Жаркое солнце и шелест кустов на ветру убаюкали Эллиса, и он опять погрузился в тревожный сон. Вздрагивал, засыпал снова, и вдруг полностью проснулся, с тревогой понимая, что какое-то время был совсем один. Эллис лихорадочно взглянул на часы. Пять минут седьмого. Где ее носит? Бросила его, испугалась и сбежала? Или ее застукали в клубе? Сделав над собой чудовищное усилие, он встал, опираясь на здоровую ногу. Словно в знак протеста, перелом под шиной запульсировал. Скрежетнув зубами, Эллис ухватился за край траншеи, подтянулся и окинул взглядом ровную лужайку. От волнения и боли ему стало дурно.
Вдалеке виднелось здание гольф-клуба. Увидев на дорожке женскую фигурку, Эллис облегченно вздохнул.
Что ж, теперь он хотя бы встал. Продержится, пока не придет девчонка. Эллис понимал: стоит лечь снова, и больше ему не подняться. Нога ныла, по телу прокатывались горячие волны тупой боли.
Эллис чувствовал, как в венах пульсирует кровь, как к горлу подступает тошнота, как слабеет тело. Но он не сдавался. Выбросил руки вперед, вцепился в мокрую траву и ждал.
Заметив, что он высунулся из траншеи, Грейс перешла на неровный бег. На плече у нее была сумка, а вокруг запястья обмотана веревка: судя по всему, Грейс волокла по траве какой-то предмет.
– Зря вы так, – задыхаясь, сказала она, оказавшись у траншеи. – Нельзя было вставать.
– Помоги, – возбужденно сказал Эллис. – Я больше так не могу. Дай руку.
Наклонившись, Грейс схватила его за руку и потянула. Эллис стал потихоньку выбираться из траншеи: вскрикивал, чертыхался, кусал губы. От боли в ноге полыхало все тело. Наконец он, тяжело дыша, плюхнулся на траву. Подступила тьма, и он снова почувствовал, что балансирует на грани обморока. Грейс потащила его дальше. Эллис попытался двинуться, но не смог. Ногу пронзила боль, и он снова выругался, после чего распластался на чем-то мягком и расслабился, потеряв интерес к происходящему.
Твердая прохладная рука приподняла его голову. Эллис услышал голос девушки:
– Все в порядке. Выпейте. Вам будет полезно. Это чай.
Чай!
Разлепив веки, он уставился на Грейс. Ее огромные встревоженные глаза были совсем рядом. Она поднесла чашку к его губам. Чай оказался крепким и сладким.
Кивнув, он отпил еще немного. Чай придал ему сил, смыл дурной привкус с языка. Выпив всю чашку, Эллис вздохнул и снова улегся на траву.
– Отлично, – только и сказал он.
Тьма отступила, и его снова приласкало горячее утреннее солнце. Эллис понял, что лежит на носилках, а под головой у него – скатанное в трубочку одеяло.
– Я нашла еды, – сказала Грейс, – но лучше сначала перебраться в лес. Думаю, я смогу тащить носилки. У меня с собой веревка.
Блестящая мысль, подумал Эллис. Эта девица – далеко не дурочка. Если бы он пополз к лесу, мог бы окончательно повредить ногу. Да, до леса примерно четверть мили, и тащить носилки будет очень непросто. Но это уже ее проблемы. Не двигаясь, Эллис смотрел, как Грейс кладет на носилки сумку и одеяло.
Наконец она собралась. Намотала веревку на руку, повернулась и потянула. Носилки остались на месте. Спина девушки выгнулась, ноги зарылись в мягкую землю. Грейс изо всех сил налегла на веревку, но не продвинулась ни на дюйм.
Глядя на нее, Эллис почувствовал смутное возбуждение. Жаль, под рукой нет кнута. Хлестнул бы ей по ногам, и дело пошло бы веселее, свирепо подумал он. И крикнул, чтобы Грейс поторапливалась.
Она старалась, как могла. Вены у нее на руках вздулись, словно лиловые черви. Дыхание ее было прерывистым. Край носилок приподнялся на несколько дюймов, но девушка никак не могла сдвинуть их с места. Пару минут она тянула веревку, налегая всем телом. Потом поскользнулась и упала лицом в траву. Увидев, как сверкнули ее белые бедра, Эллис привстал. Губы его дрожали, а в глазах горел лихорадочный огонек.
– Давай вставай! – кричал он, размахивая руками.
Не глядя на него, не понимая, что он к ней обращается, Грейс с трудом поднялась на ноги и снова схватилась за веревку – теперь повернувшись лицом к носилкам. Взгляд у нее был отчаянный, чуть ли не безумный. Зарывшись в землю каблуками, она потянула веревку на себя. Проехав по траве где-то с фут, носилки остановились. Грейс попятилась, потянула еще раз. Носилки снова сдвинулись с места и резко встали.
– Ну что ты копаешься, тяни давай, – бормотал Эллис. – Давай, всем весом тяни.
Лицо девушки исказила напряженная гримаса, дыхание свистело в пересохшем горле. С огромным трудом она передвинула носилки с неровной земли на лужайку вокруг лунки. Там тянуть стало легче. Повернувшись, Грейс согнулась и закинула веревку на плечо. Носилки медленно, но верно поползли в сторону леса.
Затея, однако, все еще выглядела безнадежной. Девушка решительно шла вперед, но то и дело спотыкалась. Очевидно, силы покидали ее. Вскоре она начала идти зигзагами, отклоняясь то вправо, то влево. Эллис посылал ей в спину проклятия, но Грейс этого не знала: в тот момент для нее имели значение лишь носилки за спиной и собственные силы, которых почти не осталось.
Эллис оглянулся. Да, прогресс налицо. Траншеи уже не видно. Крыша клуба почти скрылась за склоном холма. Оглянувшись снова, он и ее не увидел.
Вдруг Грейс, тяжело дыша, растянулась на траве. Лицо ее блестело от пота и было совершенно белым. Эллис понял, что она совсем выбилась из сил. Раздраженно всплеснув руками, он ждал, пока девушка не придет в себя.
Через несколько минут она села, запустила пальцы в спутанные волосы и сказала, стараясь дышать ровнее:
– Придется сделать перерыв. Еще очень рано. Если не отдохнуть, я не смогу идти дальше. – Несмотря на изнеможение, она улыбнулась Эллису и вдруг превратилась в красавицу. Улыбка была ей к лицу. Увидев эту перемену, Эллис рассердился. Ему нравилось думать, что Грейс страшненькая. Нравилось насмехаться над ее внешностью.