Изменить будущее
Шрифт:
Хорошо, что я взял в военкомате письменную справку об отсрочке и спрятал её в укромном месте.
Я дошкандыбал до магазина, взял бутылку кефира и хлеб и побрёл обратно. Наблюдения я не обнаружил и свернул в подъезд соседнего дома. Повязав платок, надев очки, вывернув сумку и куртку, удлинив полы, я надел резиновые сапоги, вышел на улицу и пошёл на трамвайную остановку.
– Барышня? Три двенадцать, пожалуйста, – проскрипел я старческим голосом.
На том конце провода хмыкнули и сказали:
– Соединяю…
Я учился в Дальневосточном институте рыбной промышленности и хозяйства, в народе называемом Дальрыбвтуз, уже три года. И вполне себе успешно учился. То, что я не отвлекался на девочек в школе, сильно повлияло на мою успеваемость в институте.
Зато сейчас всё шло почти, как и в прошлом. Ой! В будущем… Или когда? Тогда, короче.
Попав в "свою" МА-12 и встретившись вновь с одногруппниками, я словно вернулся в свою семью. Все вернулись с "абитуры" из подшефного совхоза "Синиловский" уже сдружившиеся, а кое-кто и поссорившиеся. Я же оказался не у дел. Меня не приняли в свою "банду" Курьянов и Федько, самые шумные ребята курса. Это меня не особо расстроило. Я знал цену того "шума и пыли" для меня. В группе было достаточно других хороших ребят, с которыми можно было дружить. Но и для них я был незнакомец. И всё шло не совсем так, как раньше.
Я заново знакомился с теми людьми, которых знал раньше, но отношения с ними складывались совсем по-другому. Мне не хватало той бесшабашности и юношеской лёгкости. Я был слишком серьёзен, слишком много знал и слишком ответственно относился к учёбе.
В той жизни я много прогуливал лекций, и поэтому постоянно что-то сдавал, и пересдавал. На этой почве мы и сошлись тогда с моей будущей женой. Она помогала мне и по математике, и по английскому, взяв надо мной шефство. Сейчас же этого не требовалось и отношения между нами не заладились.
"Тогда" она обратила внимание на мои чуть коротковатые брюки, сейчас же я выглядел до безобразия прилично-фирмово, что очень нравилось другим девушкам, например Ольге Марковой, "хозяйке" читального зала и её подружкам из ДВГУ. Ольга жила в моём районе и мы часто ездили домой вместе, поэтому подружились.
В читальном зале по вечерам собирались кроме подружек Ольги ещё и друзья подружек, курсанты ДВИМУ и её брат Андрей со своими друзьями. Вечная проблема того времени – где собраться "посидеть" молодёжи, решалась отлично – в самом культурном месте, в запасниках читального зала. Мы весело, как и раньше, проводили время за лёгкой выпивкой, за умными разговорами и без пошлости. Девушки были весьма приличные, филологини третьего курса и мне с ними было очень интересно.
С "будущей женой" же отношения не складывались. Ни на новогоднем вечере, ни при дальнейших встречах, она на меня внимания, как на объект взаимоотношений, не обращала. От слова "совсем". Не проскакивало меж нами искры. Я страдал и мучился.
После первого курса мы поехали на производственную практику на остров Шикотан, но и там впечатления на неё я не произвёл. И танцевал я не так, и смены из-за неё не прогуливал. Да и жил я в другом "кубрике", не с бойкими и чудаковатыми: Курьяновым, Нестеровым и Баскаковым, а с другими ребятами, более спокойными и не стремящимися самовыразиться: Черторинским, Ильиным и Чихачёвым, автоматически выпадая из рядов студенческих "активистов".
Второй курс пролетел незаметно. Надо было много вспоминать, и я полностью погрузился в учёбу. Продолжая тренироваться у Городецкого, я выступал за ДИНАМО по молодёжи. Карате в нашей школе не прижилось. Продолжая вести САМБО для "Школы разведчиков", я смелее давал ударную технику, так как это вдруг разрешили, и секции карате выросли как грибы.
К нам в секцию приходил Владимир Жлобинский – мой первый тренер по карате Сётокан, но, то что я давал детям, ему не понравилось. Я ведь не ставил им жёсткие каратековские удары. Он попытался предложить школе свои услуги, но директор отказалась.
Помня о том, что в 1981 году заниматься в секциях карате запретят, как уголовное преступление, я продолжал давать детям и молодёжи защитные техники и бокс.
Третий курс я заканчивал ровно, уже сдав все зачёты, причём половину автоматом, чего в той жизни практически не случалось. Просто в этой я уже десятого июня должен был находиться в горном лагере "Динамо", а все остальные студенты уезжали снова на производственную практику на Шикотан.
Надо сказать, что за прошедшие три года по моей пригодности к службе в "погранвойсках" определились. Два года с перерывами я проходил собеседования, писал автобиографии, отвечал на вопросы, беседовал с психологами, сдавал зачёты по физподготовке, снова отвечал на вопросы. Какие-то тесты я помнил, какие-то забыл, но я знал точно, что если я буду вспоминать, как надо правильно ответить, я засыплюсь.
Тесты составлял институт психологии и исследовал их на большой группе действующих сотрудников и кандидатов вот уже лет десять, на сколько мне было известно. И давали они объективную оценку кандидата. Особенно его психофизическую пригодность к тому или иному роду специальной деятельности.
Проверяли всё, боязнь высоты и замкнутого пространства, брезгливость и реакцию на запахи, алергичность, выносливость, терпеливость, реакцию на монотонность работы и сохранение концентрации внимания, волевую сферу, то есть управление своим состоянием и поведением. Для этого вводили во внештатную ситуацию и намеренно подвергали эмоциональному воздействию.
"Контора" в те времена отбирала кадры о-го-го, как.
Честно говоря, я едва не завалил некоторые тесты. Слишком неадекватная реакция была на них моей головы и тела. Не юноши, как говориться, но мужа. А пытаться сойти за молодого, у меня не получалось. Заступилась главный специалист – психиатр Марина Поляченко, сказав, что "реакции интересны и мы должны наблюдать их не в тестовых режимах, а в режиме психологической подготовки".
И вот, подготовка, наконец-то начнётся. То есть, не подготовка физическая и профессиональная, а всё это вместе с психотренингом. Я помнил, на сколько мне тогда было тяжело, но сейчас я ничего не боялся, потому, что всё то, что мне сейчас намеревались привить, помнил и уже на себе новом протестировал.
Помнится, когда на экраны вышел фильм "Брат", где Бодров в критических ситуациях повторял детский стишок, многие воспринимали его забавным заскоком бывшего спеца, но я то знал, что это психофизическое воздействие на организм в стрессе плюс ритмический расчёт времени. У режиссера имелись знающие консультанты. И это были совершенно закрытые технологии подготовки бойцов спецназа госбезопасности.
Я был готов всё это пройти заново. Повторение – мать учения. Да и подлатать память и привить отсутствующие у этого тела рефлексы не мешало.