Измученные смутой времени
Шрифт:
— Да вроде нет, — пожал плечами опер и подумал:
«К чему весь этот допрос? Что он хочет от меня? Обрез? Точно обрез! Он сейчас подведет разговор к теме об оружии! И что? Хочет в чем-то меня обвинить? В чем? Ладно, послушаем, что он скажет дальше».
Догадки сыщика подтвердились. Фесуненко, выдержав многозначительную паузу, задал вопрос:
— У преступников было оружие?
— Да, обрез охотничьего ружья.
— Калибр, приметы оружия помните? И вообще, как вы увидели этот обрез в руках у преступников, и конкретно в чьих?
— Обрез был в руках Купченко или
— Какова была длина ствола?
— Не скажу точно, наверное, сантиметров двадцать пять.
— Это точно был обрез, а не муляж какой-нибудь?
— Это точно был обрез. Я изымал ранее похожий, держал в руках. Тоже был курковый.
— Отдельно боеприпасы к нему не заметили?
— Нет, патронов я не видел.
— Ладно, на этом пока закончим беседу, — подытожил разговор сотрудник госбезопасности. — Я вот о чем попрошу вас: вы подробно, поминутно опишете всю вашу роль при проведении оперативного внедрения в преступную группу, при этом не упустите ни одну мельчайшую деталь. На это вам дается ровно сутки, завтра в это же время я зайду к Сергею Петровичу за вашим отчетом.
Когда комитетчик покинул кабинет Жукова, сыщик обратился к последнему:
— Сергей Петрович, к чему все это? Мы в чем-то провинились?
— Скандал поднимается нешуточный, — объяснил начальник уголовного розыска. — Над нашим министром сгущаются тучи. Комитетчики нашли такие нарушения, которые наличествовали в функционировании изолятора временного содержания Нерюнгри, что волосы дыбом встают. Оказывается, там все покупалось и продавалось, арестованным заносились наркотики и другие запрещенные препараты и вещи. Сейчас идет сбор материалов, и дело будет рассматриваться в Москве на совместном совещании МВД и КГБ, где, скорее всего, нашего министра снимут с должности. Вот почему КГБ требует от тебя отчета.
— А что будет с Анисимовым? Он же руководитель операции.
— Да ничего ни с ним, ни с тобой не будет, — махнул рукой Жуков. — Вы действовали правильно, ликвидировали банду, выявили предателя, раскрыли два убийства. Комитетчикам положено все это проверить, так что пусть проверяют. Поэтому успокойся и напиши свой отчет, а завтра занесешь его мне пораньше, чтобы и я, на всякий случай, ознакомился с ним.
Выйдя от начальника, Седов позвонил Артеменко в Нерюнгри. Когда тот поднял трубку, сыщик спросил:
— Где Анисимов?
— Здесь. Дать трубку?
— Пожалуйста.
Услышав рассказ опера о том, что комитетчики интересуются разработкой Бугра, Анисимов поворчал:
— Чекисты нас тут тоже тягают: откуда обрез, зачем обрез, можно ли было предотвратить передачу его угонщикам. Короче — дурдом, но ничего, прорвемся. А ты-то как? Пристроился к своим убойникам?
— Да, Леонид Иосифович, уже два дня пребываю в новой ипостаси. Работа интересная, нравится.
— Погоди, погоди, скоро перестанешь появляться дома, тогда и скажешь, интересна ли она, — засмеялся Анисимов.
— А я уже два дня не был дома.
— Вот, вот, то ли еще будет! Ладно, не переживай, а напиши подробный отчет о командировке,
Седов всю ночь корпел над текстом отчета о разработке, где он выступил в качестве внедряемого штатного сотрудника милиции в преступную среду.
Закончив под утро поместившееся на пяти листах описание своих похождений в стане врагов, он в задумчивости походил по комнате, достал шестой лист бумаги и добавил свое видение произошедшему:
«Считаю, что предотвратить передачу преступникам обреза охотничьего ружья в изолятор временного содержания арестованных и задержанных мы не могли. К тому времени у нас не было оперативной информации о готовящемся угоне воздушного судна, мы проводили свою разработку, не связанную с этим захватом самолета. Если мы, увидев обрез, сразу приступили бы к его изъятию, то поставили бы под угрозу реализацию операции в целом, в итоге не были бы выявлены хищения из вагонов, убийства двух людей, не было бы произведено совместное с КГБ изобличение предателя, затесавшегося в рядах милиции. Каждый должен делать свое дело. Ответственность за угон самолета полностью лежит на руководстве отдела милиции и, в частности, на сотрудниках, отвечающих за деятельность изолятора».
Утром он положил рапорт на стол перед Жуковым, тот прочитав, довольно хмыкнул и заметил:
— Хорошо написано, особенно последний абзац. Действительно, вашей вины тут нет, пусть отвечает руководство Нерюнгринского отдела милиции. Плохо, что они потянут за собой и министра.
Министром внутренних дел был генерал Балуев, гражданский человек, по партийной линии назначенный руководить беспокойным ведомством. Оперативный состав относился к нему хорошо, поскольку тот не вмешивался в их дела, и, зная, насколько тяжело нести бремя борьбы с организованной преступностью, старался помочь им в первую очередь.
Положив рапорт в папку, Жуков приказал:
— Все твои заняты, поэтому поручаю выехать на место происшествия. Дежурный только что сообщил, что недалеко от кафе «Катюша» в канаве обнаружен труп. Посмотри — криминальный он или нет. Если не криминальный, то собери материалы для отказа в возбуждении уголовного дела.
— А если криминальный? — спросил опер.
— Тогда придется раскрывать преступление, — улыбнулся руководитель. — Давай привыкай уже к новой должности — ты сейчас опер-убойник.
— Понял, — улыбнулся в ответ сыщик. — Разрешите идти?
— На труп выедет следователь прокураты, ты познакомься с ним и выполняй его поручения, при этом проявляй оперативную смекалку, — напутствовал его руководитель. — Также сходи в морг на вскрытие тела и заведи знакомства с судебными медиками. Отныне эти два специалиста будут твоими постоянными спутниками в расследовании убийств.
Дородный мужчина сорока лет в добротном костюме лежал в канаве недалеко от кафе «Катюша». Судебный медик, обшарив карманы на одежде трупа, обнаружил партийный билет и протянул его следователю прокуратуры, и тот вычитал фамилию владельца документа: